О, забвение! Низойди, обмани!
В воспоминаниях тягостны дни.
Прегрешения выше гор.
В заблуждениях обидный позор.
Если счастье манило, оно ушло.
Все дары жизнь разбила, как стекло.
О, забвение! Если бы всё стереть!
Если б всё прошлое могло умереть!
Но судьба говорит: «Только с тобой.
Умри, и всё прошлое уведи с собой».
Как много забвением темным
Из сердца навек унеслось!
Печальные губы мы помним
И пышные пряди волос,
Замедленный вздох над тетрадкой
И в ярких рубинах кольцо,
Когда над уютной кроваткой
Твое улыбалось лицо.
Дальнее, синее,
Небо светлеется,
В сетке из инея
Ясно виднеется,
Синее, синее.
Тихое счастие
В синей Безбрежности,
Проблеск участия,
Чаянье нежности,
Кроткое счастие.
Нерасцепленные звенья,
Неосиленная тень, -
И забвенье, но забвенье
Как осенний мягкий день, Как полудня солнце в храме
Сквозь узор стекла цветной, -
С заметенною листами,
Но горящею волной… Нам — упреки, нам — усталость,
А оно уйдет, как дым,
Пережито, но осталось
На портрете молодым.
Мы проснулись в полном забвении —
в полном забвении.
Не услышали ничего. Не увидели никого.
Больше не было слуха и зрения —
слуха и зрения…
Колыхались, качались прекрасные —
венчались прекрасные
Над зыбью Дня Твоего…
Мы были страстные и бесстрастные —
страстные и бесстрастные.
Когда святого забвения
Кругом недвижная тишь, —
Ты смотришь в тихом томлении,
Речной раздвинув камыш.
Я эти травы зеленые
Люблю и в сонные дни.
Не в них ли мои потаенные,
Мои золотые огни?
Ты смотришь тихая, строгая,
В глаза прошедшей мечте.
Минуты уныния…
Минуты забвения…
И мнится — в пустыне я…
Сгибаю колени я,
Молюсь — но не молится
Душа несогретая,
Стучу — не отворится,
Зову — без ответа я…
Душа словно тиною
Окутана вязкою,
Гавань спокойная. Гул умирающий.
Звон колокольный, с небес долетающий.
Ангелов мирных невнятное пение.
Радость прозрачная. Сладость забвения.
Гор отдаленных вершины узорные,
Алые, белые, темные, черные.
Созданный духами ярко певучими,
Радуги свод над огромными тучами.
Сладко-печальная, мгла полусонная,
Тихой вечерней звездой озаренная.
Забвений призрачных не знаю утолений,
Все смотрится мне в душу глубина. —
Я говорю всегда — душа моя вольна,
Моя душа несется в удивленье. Я не из тех, кто ждут, куда их позовут, —
Меня несут неутолимо волны…
Пусть камни берега тревожны и безмолвны,
Они мой шум призывный стерегут. Свою в морях давно открыл я душу,
И с той поры не знаю тишины, —
Я в ночь покинул вдруг — испытанную сушу,
И буйственные мерю глубины… Кому отдам восхищенную душу,
Бывают такие мгновения,
Когда тишины и забвения, —
Да, лишь тишины и забвения, —
И просит, и молит душа…
Когда все людские тревоги,
Когда все земные дороги
И Бог, и волненья о Боге
Душе безразлично-чужды…
Не знаю, быть может, усталость,
Быть может, к прошедшему жалость, —
Да, может быть, в покое счастья нет;
Нужна тревога бурь и суета скитаний,
Чтоб алчущей души унять горячий бред
И миг забвения купить путем страданий!
Но в чем забвение? Не все ли то равно!
Не в том ли мудрости сокрытое искусство —
Забвенье так найти, чтоб, им утомлено,
Не мстило за себя поруганное чувство,
И радость не была б позорно отнята, —
Забудешься ль на миг за вымыслом поэта,
В чаду утех, надежд и обольщений
Не забывай, гордясь избытком сил,
Тяжелых дней, мучительных мгновений
Всего, что сердцем пережил!
Для тайнаго грядущаго—науку
Ты в памяти былого обретешь,
Обман надежд, измену и разлуку —
Все горькое—смелей перенесешь.
Овидий, я живу близ тихих берегов,
Которым изгнанных отеческих богов
Ты некогда принес и пепел свой оставил.
Твой безотрадный плач места сии прославил;
И лиры нежный глас еще не онемел;
Еще твоей молвой наполнен сей предел.
Ты живо впечатлел в моем воображенье
Пустыню мрачную, поэта заточенье,
Туманный свод небес, обычные снега
И краткой теплотой согретые луга.