Чтоб крепла трудовая Русь,
одна должна быть почва:
неразрываемый союз
крестьянства
и рабочего.
Не раз мы вместе были, чать:
лихая
шла година.
Рабочих
и крестьянства рать
Я прочитал твои разсказы
О Бонапарте, о войне.
И живы давния проказы,
И буйно кровь кипит во мне!
Твой слог могуч, огнист и ярок,
Как схватка коршуна с орлом;
И днесь тебе за твой подарок
Бьет войско русское челом.
Ты начертал ему скрижали
И, удалая голова, Его шутя очаровали
Как бы ударом страшного тарана
Здесь половина дома снесена,
И в облаках морозного тумана
Обугленная высится стена.
Еще обои порванные помнят
О прежней жизни, мирной и простой,
Но двери всех обрушившихся комнат,
Раскрытые, висят над пустотой.
Надевает девятого мая сосед
На парадный пиджак ордена и медали.
(Я-то знаю — солдатам их зря не давали!)
Я шутливо ему козыряю: — Привет! —
Он шагает, медалями гордо звеня,
А за ним — батальоном идёт ребятня.
В нашем тихом дворе вдруг запахло войной.
Как волнует романтика боя ребят!
Лишь один в стороне — невесёлый, смурной.
— Что с тобою, Сергей? Может, зубы болят? —
Какая осень!
Дали далеки.
Струится небо,
землю отражая.
Везут медленноходые быки
тяжелые телеги урожая.И я в такую осень родилась.Начало дня
встает в оконной раме.
Весь город пахнет спелыми плодами.
Под окнами бегут ребята в класс.
А я уже не бегаю — хожу,
Я живу, президент,
В пресловутой “империи зла” —
Так назвать вы изволили
Спасшую землю страну…
Наша юность пожаром,
Наша юность Голгофой была,
Ну, а вы, молодым,
Как прошли мировую войну? Может быть, сквозь огонь
К нам конвои с оружьем вели? —
Мудрый Рузвельт пытался
Перевод Якова Козловского
Нас двадцать миллионов.
От неизвестных и до знаменитых,
Сразить которых годы не вольны,
Нас двадцать миллионов незабытых,
Убитых, не вернувшихся с войны.
Нет, не исчезли мы в кромешном дыме,
Где путь, как на вершину, был не прям.
Весной сорок второго года
множество ленинградцев
носило на груди жетон —
ласточку с письмом в клюве.
Сквозь года, и радость, и невзгоды
вечно будет мне сиять одна —
та весна сорок второго года,
в осажденном городе весна.
Перелистай историю России,
Прочти ее за годом год подряд.
О мужестве, о храбрости, о силе
Народа нашего
страницы говорят.
Когда враги шли по полям Отчизны
И гром войны над нивами гремел, —
Ни сил своих, ни крови и ни жизни
Народ для Родины великой не жалел.
Уже захватчик пел: ликуй и веселися!
Как я спал на войне,
в трескотне
и в полночной возне,
на войне,
посреди ее грозных
и шумных владений!
Чуть приваливался к сосне —
и проваливался.
Во сне
никаких не видал сновидений.
Подобно огненному зверю,
Глядишь на землю ты мою,
Но я ни в чём тебе не верю
И славословий не пою.Звезда зловещая! Во мраке
Печальных лет моей страны
Ты в небесах чертила знаки
Страданья, крови и войны.Когда над крышами селений
Ты открывала сонный глаз,
Какая боль предположений
Всегда охватывала нас! И был он в руку — сон зловещий:
Мама! Тебе эти строки пишу я,
Тебе посылаю сыновний привет,
Тебя вспоминаю, такую родную,
Такую хорошую — слов даже нет!
Читаешь письмо ты, а видишь мальчишку,
Немного лентяя и вечно не в срок
Бегущего утром с портфелем под мышкой,
Свистя беззаботно, на первый урок.
Поляки, в дни великой брани
Сияет нам одна звезда
Великим лозунгом: — славяне,
Разбита старая вражда.И прошлое с неверной славой:
Стан Сигизмунда у Москвы
И наши рати под Варшавой
Забыли мы, забыли вы.Довольно! Долго были слепы,
Теперь прозрели навсегда.
Теперь мы знаем, как нелепы
Братоубийство и вражда.Пусть наши облики не схожи,
Мы уходим на Запад, туда, где закатное солнце.
Наши судьбы едины с судьбой необятной страны.
Мы вернемся домой... Если только, конечно, вернемся...
Если только вернемся с пока незнакомой войны.
Кто-то, вспомнив о близких, назад обернется невольно.
Кто-то с прошлым расстался, и смотрит с надеждой вперед.
Серый проблеск штыков, как стальные балтийские волны,
И пока еще полный состав батальонов и рот.
На войне, в пыли походной,
В летний зной и в холода,
Лучше нет простой, природной
Из колодца, из пруда,
Из трубы водопроводной,
Из копытного следа,
Из реки, какой угодной,
Из ручья, из-подо льда, -
Лучше нет воды холодной,
Лишь вода была б — вода.
Россия начиналась не с меча,
Она с косы и плуга начиналась.
Не потому, что кровь не горяча,
А потому, что русского плеча
Ни разу в жизни злоба не касалась…
И стрелами звеневшие бои
Лишь прерывали труд ее всегдашний.
Недаром конь могучего Ильи
Оседлан был хозяином на пашне.
Все это было в переулке
На «Петербургской Стороне»,
Где все шаги чрезмерно гулки,
И в поэтической прогулке
Вы поболтать позвольте мне
О том, что было в переулке
На «Петербургской Стороне»...
В том переулке был домишко,
Ну, а в домишке том – «она»
В землянках, в сумраке ночном,
На память нам придет —
Как мы в дому своем родном
Встречали Новый год; Как собирались заодно
У мирного стола,
Как много было нам дано
И света и тепла; Как за столом, в кругу друзей,
Мы пили в добрый час
За счастье родины своей
И каждого из нас.И кто подумал бы тогда,
Дню минувшему замена
Новый день.
Я с ним дружна.
Как зовут меня?
«Зарема!»
Кто я?
«Девочка одна!»
Там, где Каспий непокладист,
Я расту, как все растут.
Ребята, на ходу — как были
мы в плену
немного о войне поговорим…
В двадцатом году
шел взвод на войну,
а взводным нашим Вася Головин.
Ать, два… И братва басила —
бас не изъян:
— Да здравствует Россия,
Советская Россия,
А в доме, где жила я много лет,
откуда я ушла зимой блокадной,
по вечерам опять в окошках свет.
Он розоватый, праздничный, нарядный.
Взглянув на бывших три моих окна,
я вспоминаю: здесь была война.
О, как мы затемнялись! Ни луча…
И все темнело, все темнело в мире…
Сбивают из досок столы во дворе,
Пока не накрыли — стучат в домино…
Дни в мае длиннее ночей в декабре,
И тянется время, но всё решено!
Вот уже довоенные лампы горят вполнакала,
И из окон на пленных глядела Москва свысока,
А где-то солдатиков в сердце осколком, осколком толкало,
А где-то разведчикам надо добыть языка.
Пришел солдат домой с войны,
Глядит: в печи огонь горит,
Стол чистой скатертью накрыт,
Чрез край квашни текут блины,
Да нет хозяйки, нет жены! Он скинул вещевой мешок,
Взял для прикурки уголек
Под печкой, там, где темнота,
Глаза блеснули… Чьи? Кота?
Мышиный шорох, тихий вздох…
Нагнулся девочка лет трех.— Ты что сидишь тут? Вылезай.-
— Ну, что ты плачешь, медсестра?
Уже пора забыть комбата…
— Не знаю…
Может и пора.-
И улыбнулась виновато.Среди веселья и печали
И этих праздничных огней
Сидят в кафе однополчане
В гостях у памяти своей.Их стол стоит чуть-чуть в сторонке.
И, от всего отрешены,
Они поют в углу негромко
Как совесть голубя,
чист асфальт.
Как лысина банкира,
тротуара плиты
(после того,
как трупы
на грузовозы взвалят
и кровь отмоют
от плит поли́тых).
В бульварах
Храните
память
бережней.
Слушай
истории топот.
Учитывай
в днях теперешних
прошедших
восстаний
опыт.
Всех, кого взяла война,
Каждого солдата
Проводила хоть одна
Женщина когда-то…
Не подарок, так белье
Собрала, быть может,
И что дольше без нее,
То она дороже.
Каждый день, по утрам, по опушке лесной,
Я один прохожу, лишь поля предо мной.
Каждый день, ввечеру, близ плакучих берез,
Я в душе проношу закипания слез.
Неоглядная ширь. Непостижная тишь.
Я горел. Я пришел. Почему ж ты молчишь?
Ты, моя, не моя. Ты родимая мать.
Влюбился я, полковник мой,
В твои военные рассказы:
Проказы жизни боевой —
Никак, веселые проказы!
Не презрю я в душе моей
Судьбою мирного лентяя;
Но мне война еще милей,
И я люблю, тебе внимая,
Жужжанье пуль и звук мечей.
Как сердце жаждет бранной славы,
Будут и стихи, и математика,
Почести, долги, неравный бой…
Нынче ж оловянные солдатики
Здесь, на старой карте, встали в строй.Лучше бы уж он держал в казарме их,
Но — ведь на войне, как на войне —
Падают бойцы в обоих армиях
Поровну на каждой стороне.Может быть — пробелы в воспитании
И в образованье слабина,
Но не может выиграть кампании
Та или другая сторона.Совести проблемы окаянные —
Тихо плакали флейты, рыдали валторны,
Дирижеру, что Смертью зовется; покорны.
И хотелось вдове, чтоб они замолчали —
Тот, кого провожали, не сдался б печали.
(Он войну начинал в сорок первом, комбатом,
Он комдивом закончил ее в сорок пятом.)
Он бы крикнул, коль мог:
— Выше голову, черти!
Музыканты, не надо подыгрывать смерти!
Для чего мне рапсодии мрачные ваши?
…Да разве об этом расскажешь
В какие ты годы жила!
Какая безмерная тяжесть
На женские плечи легла!..
В то утро простился с тобою
Твой муж, или брат, или сын,
И ты со своею судьбою
Осталась один на один.
Выхожу я из леса. Закатный
Отблеск меркнет, тускнеет земля…
Вот он, русский простор необъятный
Все овсы да ржаные поля! Словно желтое море без края,
Бесконечные нивы шумят,
И над синью лесов, догорая,
Алой лентою светит закат.О, равнины, привыкшие к вьюгам,
Чернозема и глины пласты —
Вы тяжелым распаханы плугом,
Вы крестьянской молитвой святы.Полевая уходит дорога,
Еще тебе такие песни сложат,
Так воспоют твой облик и дела,
Что ты, наверно, скажешь: — Не похоже.
Я проще, я угрюмее была.
Мне часто было страшно и тоскливо,
Меня томил войны кровавый путь,
Я не мечтала даже стать счастливой,
Мне одного хотелось: отдохнуть…
Пускай ты не сражалась на войне,
Но я могу сказать без колебанья:
Что кровь детей, пролитая в огне,
Родителям с сынами наравне
Дает навеки воинское званье!
Ведь нам, в ту пору молодым бойцам,
Быть может, даже до конца не снилось,
Как трудно было из-за нас отцам
И что в сердцах у матерей творилось.