К востоку, все к востоку
Стремление земли —
К востоку, все к востоку
Летит моя душа;
Далеко на востоке,
За синевой лесов,
За синими горами
Прекрасная живет.И мне в разлуке с нею
Все мнится, что она —
Прекрасное преданье
Чудесной старины,
Что мне она явилась
Когда-то в древни дни,
Чтоб мне об ней остался
Один блаженный сон.
Восток белел… Ладья катилась,
Ветрило весело звучало…
Как опрокинутое небо,
Под нами море трепетало…
Восток алел… Она молилась,
С кудрей откинув покрывало, —
Дышала на устах молитва,
Во взорах небо ликовало…
Восток вспылал… Она склонилась…
Блестящая поникла выя —
И по младенческим ланитам
Струились капли огневые…
Восток побледневший,
Восток онемевший,
Восток прозаревший —
— Как инок,
Запевший, —
Над тенью осинок,
Над ленью лозинок,
Над сенью долинок —
— Восток
Онемевший!
Березы сквозные;
Рои — росяные,
Цветы вырезные…
— А белые, —
Эти —
Мы в лете скрывали;
И в лете узнали:
Мы, — дети, — сказали, —
— Что эти —
О свете!
Зашумела волна,
Покачнулся челнок
И восстал ото сна
Пробужденный Восток.
Покачнулся челнок.
И уносится прочь.
И не видит Восток
Побледневшую ночь.
И уносится прочь
Все, чем счастлив я был,
Что в короткую ночь
Беззаветно любил.
Ночь с востока на землю слетела,
На неё свой плащ сквозной надела, —
Горы, долы, рощи тихо спят,
Только в небе звёздочки горят,
Только в речке струйки шелестят,
Только старая не спит одна,
О минувшем думает она,
Да и сердцу бедному не спится, —
Странной грёзой глупое томится.
Бесконечный мальчик, босоножка вечный
Запада, востока, севера и юга!
И в краях далеких я встречаю друга
Не в тебе ли, мальчик, босоножка вечный,
Радости сердечной, шалости беспечной,
Неустанных смехов солнечная вьюга?
Бесконечный мальчик, босоножка вечный
Севера, востока, запада и юга!
Тонкий край свой месяц долу кажет,
Серебристо-алый на востоке.
Неба сини все еще глубоки,
Но уж край свой месяц долу кажет,
И заря уж розы в полог вяжет,
Чтоб напомнить о суровом сроке.
Тонкий край свой месяц долу кажет,
Серебристо-алый на востоке.
Дымится на бархане костерок.
Конфеты на расстеленном платке.
Старик чабан, весь в белом, как пророк,
Один в песках — и пиала в руке.Восток, Восток… Какая мысль, мудрец,
Тебя от одиночества спасёт?
Какая мысль? Ну, скажем, про овец,
Про тех овец, которых он пасёт.
Не в первый раз волнуется Восток,
Не в первый раз Христа там распинают,
И от креста луны поблекший рог
Щитом своим державы прикрывают.
Несется клич: «Распни, распни его!
Предай опять на рабство и на муки!»
О Русь, ужель не слышишь эти звуки
И, как Пилат, свои умоешь руки?
Ведь это кровь из сердца твоего!
Зашумела волна,
Покачнулся челнок.
И возстал ото сна
Пробужденный Восток.
Покачнулся челнок.
И уносится прочь.
И не видит Восток
Побледневшую ночь.
И уносится прочь
Все, чем счастлив я был,
Что в короткую ночь
Беззаветно любил.
Сквозь сеть алмазную зазеленел восток.
Вдаль по земле, таинственной и строгой,
Лучатся тысячи тропинок и дорог.
О, если б нам пройти чрез мир одной дорогой!
Всё видеть, всё понять, всё знать, всё пережить,
Все формы, все цвета вобрать в себя глазами,
Пройти по всей земле горящими ступнями,
Всё воспринять и снова воплотить.
Она была — Заря Востока,
Я был — незыблемый гранит.
Но мощным веденьем пророка
Пылал в жару ее ланит.
Ее глубокие пожары
Точили сердце мертвеца.
Казалось — мощные удары
Разрушат камень до конца.
Но, воспылав Ее зарею,
Я воскресал на новый бой
И возносился головою
До самой тучи грозовой.
И там, бежав людского плена,
Свободный, в гордости веков —
Я чуял розовую пену
С Ее любимых берегов.Март 1902
Мы встретились с нею в пустыне,
Утром в пустыне.
Солнце палило песок.
Торопливо шел я — на Запад,
Она — на Восток.
Лицо ее, полное светом,
Полное светом,
Словно сияло в лучах;
И таились вещие тайны
В глубоких очах.
Надеждой сердце забилось,
Сердце забилось,
Веря, что миг тот высок…
И мы молча прошли, я — на Запад,
Она — на Восток.
28 августа 1897
Молчит сомнительно Восток,
Повсюду чуткое молчанье…
Что это? Сон иль ожиданье,
И близок день или далек?
Чуть-чуть белеет темя гор,
Еще в тумане лес и долы,
Спят города и дремлют селы,
Но к небу подымите взор…
Смотрите: полоса видна,
И, словно скрытной страстью рдея,
Она все ярче, все живее —
Вся разгорается она —
Еще минута — и во всей
Неизмеримости эфирной
Раздастся благовест всемирный
Победных солнечных лучей.
С востока брели три святые волхва,
Везде узнавая: «Скажите,
Как, добрые люди, пройти в Виѳлеем?
Дорогу вы нам укажите».
Никто указать им дороги не мог,
Но это послов не смутило:
Звезда золотая вела их вперед
И ласково с неба светила.
Над домом Иосифа стала звезда;
Достигнули путники цели.
Бычок мычал в доме, ребенок кричал,
Святые волхвы тихо пели.
Мои глаза,
Фирюза-бирюза,
Цветок счастья
Взгляни. Пойми
Хочешь? Сними
С ног запястья…
Кто знает толк,
Тот желтый шелк
Свивает с синим
Ай, и мы вдвоем
Хочешь? — совьем
И скинем.
Душна чадра!
У шатра до утра
В мушкале росистой
Поцелуй твой ждала
Как мушкала,
Ай, душистый…
Придет черед,
Вот солнце зайдет
За Тах-горою,
Свои глаза
Фирюза-бирюза,
Хочешь? — закрою…
Гром с Востока означает изобилие во всем,
Гром с Полудня — лето тепло, но созренье яблок трудно,
Гром от Запада — так лето будет скудное дождем,
Гром с Полуночи — так лето будет северно и скудно.
Гром с Полуночи — замкнись в холодном царствии своем,
Гром от Запада — слюбися с влажной тучей обоюдно,
Гром с Полудня — в честь твою мы сок из яблок винный пьем,
Гром с Востока, Гром с Полудня — гряньте в мире многочудно.
Вылез тулуп из чулана
С летних просонок горбат:
«Я у татарского хана
Был из наряда в наряд.Полы мои из Бухары
Род растягайный ведут,
Пазухи — пламя Сахары
В русскую стужу несут.Помнит моя подоплека
Желтый Кашмир и Тибет,
В шкуре овечьей Востока
Теплится жертвенный свет.Мир вам, Ипат и Ненила,
Печь с черномазым горшком!
Плеск звездотечного Нила
В шорохе слышен моем.Я — лежебок из чулана
В избу зазимки принес…
Нилу, седым океанам
Устье — запечный Христос».Кто несказанное чает,
Веря в тулупную мглу,
Тот наяву обретает
Индию в красном углу.
Тяжел он не был, но высок,
Был полон дум он безответных,
И звался между Красноцветных,
Колдун, глядящий на Восток.
Он не писал узорных строк,
Он не чертил иероглифов,
Но много он оставил мифов,
Колдун, глядевший на Восток.
И он теперь от нас далек,
Но, если возникает тайна,
Мы знаем, был он не случайно,
Колдун, глядевший на Восток.
И если молвишь ты намек,
В котором сердце сердца дышит,
Он здесь, мы знаем, нас он слышит,
Колдун, глядящий на Восток.
Исчезает долин
беспокойная тень,
и средь дымных вершин
разгорается день.
Бесконечно могуч
дивный старец стоит
на востоке средь туч
и призывно кричит:
«Друг, ко мне! Мы пойдем
в бесконечную даль.
Там развеется сном
и болезнь, и печаль»…
Его риза в огне…
И, как снег, седина.
И над ним в вышине
голубая весна.
И слова его — гром,
потрясающий мир
неразгаданным сном…
Он стоит, как кумир,
как весенний пророк,
осиянный мечтой.
И кадит на восток,
на восток золотой.
И все ярче рассвет
золотого огня.
И все ближе привет
беззакатного дня.
Вот и скрылись, позабылись снежных гор чалмы.
Зной пустыни, путь к востоку, мертвые холмы.
Каменистый, красно-серый, мутный океан
На восток уходит, в знойный, в голубой туман.
И все жарче, шире веет из степей теплынь,
И все суше, слаще пахнет горькая полынь.
И холмы все безнадежней. Глина, роговик…
День тут светел, бесконечен, вечер синь и дик.
И едва стемнеет, смеркнет, где-то между скал,
Как дитя, как джинн пустыни, плачется шакал,
И на мягких крыльях совки трепетно парят.
И на тусклом небе звезды сумрачно горят.
День православного Востока,
Святись, святись, великий день,
Разлей свой благовест широко
И всю Россию им одень.
Но и Святой Руси пределом
Его призыва не стесняй,
Пусть слышен будет в мире целом,
Пускай он льется через край,
Своею дальнею волною
И ту долину захватя,
Где бъется с немощию злою
Мое родимое дитя,
Тот светлый край, куда в изгнанье
Она судьбой увлечена,
Где неба южного дыханье
Как врачество лишь пьет она.
О, дай болящей исцеленье,
Отрадой в душу ей повей,
Чтобы в Христово воскресенье
Всецело жизнь воскресла в ней…
Солнце близко; на востоке
Небо ярко и румяно.
Вправо, влево тонут горы
В море белого тумана.
Сапоги бы скороходы!
Я бы в них с волшебной силой
Зашагал чрез эти горы —
И примчался к дому милой.
Спит: я тихо распахнул бы
Белый полог над кроваткой;
Целовать бы стал ей тихо
Глазки, щечки, ротик сладкой…
И еще бы тише молвил
На ушко: «Не верь обману!
Я с тобой, с тобой, как прежде
И любить не перестану!»
Было тяжко дышать. Ночь полна была чар.
Вновь лились позабытые слезы.
А восток уж алел и, как яркий пожар,
Запылали небесные розы.
Трепетала душа, ожиданья полна,
И ждала неземного виденья.
Открывалась пред взорами тайна одна
В ароматном дыму сновиденья.
И носились в тумане, пред взором моим,
Новой жизни святые намеки,
И, сверкая как снег, пролетел серафим
На все ярче пылавшем востоке.
Не в первый раз кричит петух;
Кричит он живо, бодро, смело;
Уж месяц на небе потух,
Струя в Босфоре заалела.Еще молчат колокола,
А уж восток заря румянит;
Ночь бесконечная прошла,
И скоро светлый день настанет.Вставай же, Русь! Уж близок час!
Вставай Христовой службы ради!
Уж не пора ль, перекрестясь,
Ударить в колокол в Царьграде? Раздайся благовестный звон,
И весь Восток им огласися!..
Тебя зовет и будит он, —
Вставай, мужайся, ополчися, В доспехи веры грудь одень,
И с Богом, исполин державный!..
О Русь, велик грядущий день,
Вселенский день и православный!
Скоро па платформе
Прозвучит свисток.
Уезжает девушка
На Дальний Восток.
Девушка хорошая —
Лучше не сыскать,
Девушка любимая —
Жалко отпускать.На веселой станции,
Солнцем залитой,
С девушкой прощается
Парень молодой;
И не знает парень,
Что ей говорить,
И не знает парень,
Что ей подарить.Всю бы душу отдал,
Только не берет,
Ласково смеется
Да глядит вперед.
Подарил бы солнце —
Солнца не достать.
И решает парень:
— Научусь летать.На восток дорогу
В тучах проложу,
Все, что не досказано,
После доскажу.
Полечу, как птица,
Прямо на зарю,
Все, что не подарено,
После подарю.Поезд отправляется, -
Девушка, прощай!
Летчика-молодчика
Через год встречай.
На ветру колышется
Вышитый платок.-
Уезжает девушка
На Дальний Восток.
День православнаго Востока,
Святой, святой, великий день,
Разлей свой благовест широко
И всю Россию им одень.
Но и святой Руси пределом
Его призыва не стесняй:
Пусть слышен будет в мире целом,
Пускай он льется через край,
Своею дальнею волною
И ту долину захватя,
Где бьется с немощию злою
Мое родимое дитя.
Тот светлый край, куда в изгнанье
Она судьбой увлечена,
Где неба южнаго дыханье,
Как врачество, лишь пьет она.
О, дай болящей исцеленье,
Отрадой в душу ей полей,
Чтобы в Христово Воскресенье
Всецело жизнь воскресла в ней…
Как много сильных впечатлений
Еще душе недостает!
В тюрьме минула жизнь мгновений,
И медлен, и тяжел полет
Души моей, не обновленной
Явлений новых красотой
И дней темничных чередой,
Без снов любимых, усыпленной.
Прошли мгновенья бытия
И на земле настала вечность.
Однообразна жизнь моя,
Как океана бесконечность.
Но он кипит… свои главы
Подъемлет он на вызов бури,
То отражает свод лазури
Бездонным сводом синевы,
Пылает в заревах, кровавый
Он брани пожирает след,
Шумя в ответ на громы славы
И клики радостных побед,
Но мысль моя — едва живая —
Течет, в себе не отражая
Великих мира перемен;
Всё прежний мир она объемлет,
И за оградой душных стен —
Востока узница — не внемлет
Восторгам западных племен.
На Восток мы завтра улетаем,
Самолет уходит поутру.
Там течет Амур — река родная
Нашей Волге, нашему Днепру.
Летим мы, товарищ, дорогой высокой,
Наш путь над тайгою пролег.
Байкал мой глубокий,
Амур мой широкий,
Мой Дальний советский Восток!
Там шумит тайги седое море,
Океан гремит в полночный час.
Край ты мой, далекое Приморье,
Как ты близок каждому из нас!
Над тобой шумят ветра и бури,
Только им наш путь не преградить.
Кто хоть раз увидел Приамурье,
Тот его не мог не полюбить!
Край ты наш, могучий и родимый,
Если грянут грозные бои —
Никому тебя не отдадим мы,
Часовые верные твои.
На Восток уходят самолеты,
Танков ход нельзя остановить.
В бой пойдут танкисты и пилоты
На чужой земле врага разбить!
Летим мы, товарищ,
Наш путь над тайгою пролег
Байкал мой глубокий, Амур мой широкий,
Мой Дальний советский Восток!
Вот роса невидимо упала,
И восток готовится пылать;
Зелень вся как будто бы привстала
Поглядеть, как будет ночь бежать.
В этот час повсюду пробужденье...
Облака, как странники в плащах,
На восток сошлись на поклоненье
И горят в пурпуровых лучах.
Солнце выйдет, странников увидит,
Станет их и греть и золотить;
Всех согреет, малых не обидит
И пошлет дождем наш мир кропить!
Дождь пойдет без толку, без разбора,
Застучит по камням, по водам,
Кое-что падет на долю бора,
Мало что достанется полям!
Мужчине — на кой-ему черт порошки,
Пилюли, микстуры, облатки.
От горя нас спальные лечат мешки,
Походные наши палатки.
С порога дорога идет на восток,
На север уходит другая,
Собачья упряжка, последний свисток —
Но где ж ты, моя дорогая?
Тут нету ее, нас не любит она.
Что ж делать, не плакать же, братцы!
Махни мне платочком хоть ты, старина,
Так легче в дорогу собраться.
Как будто меня провожает жена,
Махни мне платочком из двери,
Но только усы свои сбрей, старина,
Не то я тебе не поверю.
С порога дорога идет на восток,
На север уходит другая,
Собачья упряжка, последний свисток.
Прощай же, моя дорогая!
Здравствуй, Волга!
Синие просторы,
Дымка дальней
Тающей земли.
По пути встречаясь,
Разговоры
Здесь ведут
Гудками корабли.
Ночью звезды
Светлою толпою
В твой широкий
Кинутся поток.
Здравствуй, Волга!
Лентой голубою
Ты связала
Запад и Восток!
Ведь недаром,
Когда осень выжнет
Желтой ржи
Безрогие стада,
Поплывут, покачиваясь,
В Нижний
Загорелые
Восточные суда.
И когда
Исчезнет лед на Каме,
Разойдется
Снеговой навес,
На Восток
Потянется плотами
Приуральский
Вековечный лес.
И, ведя
Большие караваны,
Под твоим
Сойдутся ветерком
Загорелый
Житель Туркестана
С ярославским
Дюжим мужиком...
Безмолвна ночь; погас восток.
По смолкнувшим полям
Проходит путник, одинок,
И плачется к звездам:
«На сердце грусть — болеть ему!
Я одинок брожу;
Откуда я, куда, к чему
По миру прохожу?
Вы, звезды-огонечки
На лоне темной ночки,
Вверяюсь сердцем вам,
Ночных небес звездам!»
И вдруг кругом него звучит —
Зашевелилась ночь,
К нему звездами говорит
И гонит горе прочь:
«О человек, ты близок нам!
И ты не одинок!
Будь тверд. Поверь, твоим очам
Засветит вновь восток!
А до зари, до света
С улыбкою привета
Прилежно будем мы
Светить тебе из тьмы».
Долго же шёл ты, в конверте листок,
Вышли последние сроки!
Но потому он и Дальний Восток,
Что — далеко на востоке…
Ждёшь с нетерпеньем ответ ты —
Весточку в несколько слов…
Мы здесь встречаем рассветы
Раньше на восемь часов.
Здесь до утра пароходы ревут
Средь океанской шумихи —
Не потому его Тихим зовут,
Что он действительно тихий.
Ждёшь с нетерпеньем ответ ты —
Весточку в несколько слов…
Мы здесь встречаем рассветы
Раньше на восемь часов.
Ты не пугайся рассказов о том,
Будто здесь самый край света, —
Сзади ещё Сахалин, а потом
Круглая наша планета.
Ждёшь с нетерпеньем ответ ты —
Весточку в несколько слов…
Мы здесь встречаем рассветы
Раньше на восемь часов.
Что говорить — здесь, конечно, не рай,
Но невмоготу переписка.
Знаешь что, милая, ты приезжай:
Дальний Восток — это близко!
Скоро получишь ответ ты —
Весточку в несколько слов!
Вместе бы встретить рассветы
Раньше на восемь часов!
По бледной долине приходят, уходят, проходят несчетные духи,
Там юноши, взрослые, малые дети, и старцы идут, и старухи.
С Востока на Запад, с Заката к Востоку, и снова на Запад с Востока,
Приходят, уходят, и ходят, и бродят, не знают ни часа, ни срока.
Встречаясь, качают они головами, и шепчут о благости Бога,
И все, проходя, проиграют цепями, и вечно, и вечно дорога.
И вдруг от Востока на Запад прольется разливное красное пламя,
Один усмехнется, другой ужаснется, но каждый почувствует знамя.
И вдруг от Заката к Востоку вернется и злато, и бархат, и алость,
И духи считают, колдуют, гадают, пока не сомнет их усталость.
Тогда, бесконечно взывая о мести, о чести, о славе, о чарах,
Несчетные духи, согбенно, проходят, как тени, в безмерных пожарах.
По бледной долине, в пустыне, как в сплине, доныне безумствуют духи.
И юноши седы, и дряхлые дети, и юны, меж старцев, старухи.