Веселием сердца год новый оживляет
И ново счастие в России утверждает.
Довольство, здравие и счастие цветет,
Где светит именем своим Елисавет.
Россия веселясь блажит ее державу,
Что каждый год свою растущу видит славу.
Между 19 и 23 ноября 1751
Монархиня, твоя прещедрая рука
Обилие нам льет и радость, как река,
Сильнее, нежели ключей Кастальских токи,
Стремление к стихам и дух дает высокий.
О радостной восторг! куда я полечу?
Но большее язык богатство слов являет,
Когда умеренно веселие бывает;
Веселие мое безмерно, я молчу.
Поклонюсь тебе я платой многою, —
Я хочу забвенья да веселия, —
Ты поди некошною дорогою,
Ты нарви мне ересного зелия.
Белый саван брошен над болотами,
Мёртвый месяц поднят над дубравою, —
Ты пройди заклятыми воротами,
Ты приди ко мне с шальной пошавою.
Страшен навий след, но в нём забвение,
Горек омег твой, но в нём веселие,
О коль мне тамо сладка веселия было!
С каким довольством прошло мое время!
Всё в восхищени мое сердце себя зрило!
С радости к небу бралось мое темя!
О ежели бы я там взнуздал мою похоть!
Всё зрил Аминту! везде радость многа!
И не было ни о чем, ах! мне тамо охать:
Всегда с ней речи, нигде нет подлога,
Я был довольно любим, чтоб мне не крушиться;
Надобно ль было, увы! мыслить тамо,
Пой, скачи, кружись, Параша!
Руки в боки подпирай!
Мчись в веселии, жизнь наша!
Ай, ай, ай, жги! припевай.
Мил, любезен василечек —
Рвя, доколе он цветет;
Солнце зайдет, и цветочек…
Ах! увянет, опадет!
Не осенний частый дождичек
Брызжет, брызжет сквозь туман:
Слезы горькие льет молодец
На свой бархатный кафтан.
«Полно, брат молодец!
Ты ведь не девица:
Пей, тоска пройдет;
Пей, пей, тоска пройдет!»
Так, чувство* лишь одно внушает
Любезность истинную нам;
Его ничто не заменяет!..
Искусство может дать цветам
Все краски, образ их прелестный;
Но может ли им дать оно
Природный запах их небесный?
Искусству столько не дано. —
Пускай дохнет свирепой силой
На нежну лилию Борей:
На склоне гор, близ вод, прохожий, зрел ли ты
Беседку тайную, где грустные мечты
Сидят задумавшись? Над ними свод акаций:
Там некогда стоял алтарь и муз и граций, И куст прелестных роз, взлелеянных весной.
Там некогда, кругом черемухи млечной
Струя свой аромат, шумя, с прибрежной ивой
Шутил подчас зефир и резвый и игривый.
Там некогда моя последняя любовь
Питала сердце мне и волновала кровь!..
Сокрылось всё теперь: так, поутру, туманы
Нет, тщетны, тщетны представленья:
Любви нет сил мне победить;
И сердце без сопротивленья
Велит ее одну любить.
Она мила, о том ни слова.
Но что вся прелесть красоты?
Она мгновенна, как цветы,
Но раз увянув, ах, не расцветает снова.
Сядем, любезный Дион, под сенью развесистой рощи,
Где, прохлажденный в тени, сверкая, стремится источник, —
Там позабудем на время заботы мирские и Вакху
Вечера час посвятим.
Мальчик, наполни фиал фалернским вином искрометным!
В честь вечно юному Вакху осушим мы дно золотое;
В чаше, обвитой венком, принеси дары щедрой Помоны, —
Вкусны, румяны плоды.
Сядем, любезный Дион, под сенью зеленыя рощи,
Где, прохлажденный в тени, сверкая, стремится источник!
Там позабудем на время заботы мирские — и Вакху
Вечера час посвятим!
Мальчик, наполни фиал фалернским вином искрометным!
В честь вечноюному Вакху очистим мы дно золотое.
В чаше, обвитой венком, принеси дары щедрой Помоны,
Вкусны, румяны плоды!
для выпуска благородных девиц
Смольного монастыря
Один голос
Прости, гостеприимный кров,
Жилище юности беспечной!
Где время средь забав, веселий и трудов
Как сон промчалось скоротечной.
Хор
Преславные вещи в конец достизают,
в желаемый счастлив и добрый приклад.
Неблагополучная ся отлучают,
понеже сам бог вся управити рад.
Кто храбро трудится,
Тому укрепится
Ум, дух и рука;
Тот вся побеждает,
И честь получает.
Корона в конец тому дарствуется.
(Кюхельбекеру)
В священной роще я видел прелестную
В одежде белой и с белою розою
На нежных персях, дыханьем легким
Колеблемых;
Венок увядший, свирель семиствольная
И посох деву казали пастушкою;
Она сидела пред урною, из-
ливающей
Вещателя судеб таинственных Силена,
Котораго сама природа изумленна,
И ясны пению внимали небеса;
Ключи стремиться с гор вниз с шумом перестали;
Умолкли злачные поля, луга, леса;
Долины в тишине глубокой пребывали.
Силена, будущих гадателя судеб,
Позволь в сей день воспеть, о Муз Российских Феб!
Когда всеобщее веселие раждает,
И счастие веков грядущих утверждает.
Небесна дщерь спустилась,
Сребристая луна;
Звездами твердь покрылась;
Простерлась тишина;
Ветр ярость забывает,
И нежит зефир слух,
Но грусть в него вливает,
И клонит к скорби дух.
Кто гонится судьбою,
Не может не стенать,
Приветствую тебя, о Цинтия младая!
Исходишь из ночных печальных туч
И, взор умильный осклабляя,
Лиешь свой ясный, тихий луч
На гор хребты, в поля безмолвны,
На дремлющий в тумане лес,
И сыплешь на катящиеся волны
Сребро свое с небес.
Клеccaмор
(Отрывок из Оссиана.)
Древни подвиги воскресните,
Оживитесь в лирном пении!
Лора, струй твоих журчание
Говорит мне о минувших днях!
Слух мой шумом услаждается,
Гармалларь, густых лесов твоих!
О Мальвина! зришь ли там скалу,
Осененную кустарником?
Тассо в больнице св. Анны (картина Делакруа).
Какое торжество готовит древний Рим?
Куда текут народа шумны волны?
К чему сих аромат и мирры сладкий дым,
Душистых трав кругом кошницы полны?
До Капитолия от Тибровых валов,
Над стогнами всемирныя столицы,
К чему раскинуты средь лавров и цветов
Бесценные ковры и багряницы?
Подруга нежных Муз, посланница небес,
Источник сладких дум и сердцу милых слез,
Где ты скрываешься, Мечта, моя богиня?
Где тот счастливый край, та мирная пустыня.
К которым ты стремишь таинственный полет?
Иль дебри любишь ты, сих грозных скал хребет.
Где ветр порывистый и бури шум внимаешь?
Иль в Муромских лесах задумчиво блуждаешь
Когда на западе зари мерцает луч,
И хладная луна выходит из-за туч?