В жаркой пляске вакханалий
Позабудь свою любовь,
Пусть, не ведая печалей,
В смутном сердце плещет кровь.
Опочий с вакханкой резвой,
Пусть уснет ее тимпан,
И никто не встанет трезвый,
Пусть от страсти каждый пьян!
После удали и пляски
Ты прильнешь к ее груди,
Упоенный сладкой сказкой,
Скажешь утру: «Погоди!»
Пусть луна бросает тени
На ее младую грудь,
Обними ее колени,
Жизнь холодную забудь!
Покрывая жгучей лаской
Стан вакханки молодой,
Упивайся старой сказкой
О любви, всегда живой! Весна 1898
Тимпан и звуки флейт и плески вакханалий
Молчанье дальних гор и рощей потрясали.
Движеньем утомлен, я скрылся в мрак дерев;
А там, раскинувшись на мягкий бархат мхов,
У грота темного, вакханка молодая
Покоилась, к руке склонясь, полунагая.
По жаркому лицу, по мраморной груди
Луч солнца, тень листов скользили, трепетали;
С аканфом и плющом власы ее спадали
На кожу тигрову, как резвые струи;
Там тирс изломанный, там чаша золотая…
Как дышит виноград на персях у нея,
Как алые уста, улыбкою играя,
Лепечут, полные томленья и огня!
Как тихо всё вокруг! лишь слышны из-за дали
Тимпан и звуки флейт и плески вакханалий…
И огненный хитон принес,
И маску черную в кардонке.
За столиками гроздья роз
Свой стебель изогнули тонкий.Бокалы осушал, молчал,
Камелию в петлицу фрака
Воткнул, и в окна хохотал
Из душного, ночного мрака —Туда, — где каменный карниз
Светился предрассветной лаской,
И в рдяность шелковистых риз
Обвился и закрылся маской, Прикидываясь мертвецом…
И пенились — шипели вина.
Возясь, перетащили в дом
Кровавый гроб два арлекина.Над восковым его челом
Крестились, наклонились оба —
И полумаску молотком
Приколотили к крышке гроба, Один — заголосил, завыл
Над мертвым на своей свирели;
Другой — цветами перевил
Его мечтательных камелий.В подставленный сосуд вином
Струились огненные росы,
Как прободал ему жезлом
Грудь жезлоносец длинноносый.
Ежедневно по поросенку заправляет в рот.
А надоест свиней в животе пасти —
Подают ему к обеду да к ужину
буржуй разговляется.
Ублажается куличами башенными
вперекладку с яйцами крашеными.
— Да здравствует, мол, господин Христос! —
А у пролетария стоял столетний пост.
Ел всю жизнь селедкин хвост.
А если и теперь пролетарий говеет —
от говений от этих старьем веет.
Чем ждать Христов в посте и вере —
религиозную рухлядь отбрось гневно
разговляться ежедневно.
Мораль для пролетариев выведу любезно:
Не дело говеть бедным.
Если уж и буржую говеть бесполезно,
(Шутка)
Известно:
буржуй вовсю жрет.
Ежедневно по поросенку заправляет в рот.
А надоест свиней в животе пасти —
решает:
— Хорошо б попостить! —
Подают ему к обеду да к ужину
то осетринищу,
то севрюжину.
Попостит —
и снова аппетит является:
буржуй разговляется.
Ублажается куличами башенными
вперекладку с яйцами крашеными.
А в заключение —
шампанский тост:
— Да здравствует, мол, господин Христос! —
А у пролетария стоял столетний пост.
Ел всю жизнь селедкин хвост.
А если и теперь пролетарий говеет —
от говений от этих старьем веет.
Чем ждать Христов в посте и вере —
религиозную рухлядь отбрось гневно
да так заработай —
чтоб по крайней мере
разговляться ежедневно.
Мораль для пролетариев выведу любезно:
Не дело говеть бедным.
Если уж и буржую говеть бесполезно,
то пролетарию —
просто вредно.
В страстном хоре вакханалий
Вьются быстрые стрекозы
Возле шелковых азалий
И душистой туберозы;
Жадно дышат на свободе
Ароматные сирени;
На вечернем небосводе
Гаснут розовые тени.
У прохладной Гвадианы,
За болтливым водопадом,
Где ползучие лианы
Перевились с виноградом,
Где сухие иммортели
Робко прячутся от света,—
Ждешь, задумчивая Нелли,
Ты влюбленного поэта!
И едва над темным садом
Тихо встанет месяц бледный,
И по сумрачным громадам
Разольется свет победный,
И резные арабески
Засверкают из тумана,
И купаясь в лунном блеске,
Загорится Гвадиана,
И душистою волною
Ветерок благоуханный
Пронесется стороною
Над окрестностью туманной,—
Я приду к немым громадам,
Где ты ждешь, малютка Нелли,
Опущусь с тобою рядом
На сухие иммортели.
Полный неги, полный лени,
Я склонюсь перед тобою,
Обниму твои колени
С обольстительной мольбою.
Крошки — ручки изломаю
В нежных пламенных пожатьях,
Зацелую, заласкаю,
Задушу тебя в обятьях…
Пусть узнают, пусть узнают,
В аромате ночи пьяной,
Как целуют, как ласкают
Над зеленой Гвадианой!