Степь да степь кругом,
Путь далек лежит.
В той степи глухой
Умирал ямщик.
И, набравшись сил,
Чуя смертный час,
Он товарищу
Отдавал наказ:
«Ты, товарищ мой,
Не попомни зла —
В той степи глухой
Схорони меня.
Ты лошадушек
Сведи к батюшке,
Передай поклон
Родной матушке.
А жене скажи
Слово тайное,
Передай кольцо
Обручальное.
Да скажи ты ей —
Пусть не печалится,
Пусть с другим она
Обвенчается.
Про меня скажи,
Что в степи замерз,
А любовь ее
Я с собой унес».
Известно:
у меня
и у бога
разногласий чрезвычайно много.
Я ходил раздетый,
ходил босой,
а у него —
в жемчугах ряса.
При виде его
гнев свой
еле сдерживал.
Просто трясся.
А теперь бог — что надо.
Много проще бог стал.
Смотрит из деревянного оклада.
Риза — из холста.
— Товарищ бог!
Меняю гнев на милость.
Видите —
даже отношение к вам немного переменилось:
называю «товарищем»,
а раньше —
«господин».
(И у вас появился товарищ один.)
По крайней мере,
на человека похожи
стали.
Что же,
зайдите ко мне как-нибудь.
Снизойдите
с вашей звездной дали.
У нас промышленность расстроена,
транспорт тож.
А вы
— говорят —
занимались чудесами.
Сделайте одолжение,
сойдите,
поработайте с нами.
А чтоб ангелы не били баклуши,
посреди звезд —
напечатайте,
чтоб лезло в глаза и в уши:
не трудящийся не ест.
Подходи, товарищ, смотри лучше, —
вот чему кронштадтские события учат.
Два пути: выбирайте, каким идти.
1.
И у солнца тоже
пятна на роже.
2.
Не без недостатков советская власть.
Почему, например, хлеба не всласть?
3.
Один без всего, а другой с пайком,
пуд пищи уволок тайком.
4.
Иной гол, в шубе иной, —
что, товарищ, этому виной?
5.
Кто виноват, разобраться надо:
коммунисты или разруха?
Советы или блокада?
6.
В ком от лишений помутился разум,
тот за винтовку берется разом.
7.
Это, говорит, разнесу, разобью то!
Думает, с неба свалятся калачи и пальто.
8.
Виновные, видя свалку эту,
спрятались, и нету.
А раздоры видя эти,
из-за рабочих дерущихся вылезает третий.
9.
И вот конец такого спора:
доживет рабочий до царя и до по́рок.
1
0.
А есть, товарищи, путь иной:
недостатки организацией бить, а не войной.
1
1.
Если корчат буржуи коммунистическую роль,
усиль, товарищ, свой контроль.
1
2.
И точно проверив, как работают они,
возьми их под жабры и к ответу притяни.
Вывод ясен:
если тебе Коммуна не нравится,
организуйся в союзы, иди в компартию, —
и Коммуна исправится.
БылоУ «Театра
сатиры»
не было квартиры.
Сатириков этих —
приютили дети.
Приходили тёти,
толще —
не найдете.
Приходили дяди
смеха ради.
Дяди
разных лет
покупали билет
смотреть
на сцену
за хорошую цену.
Пирожное жрут,
смотрят,
ржут.ЕстьВ «Театре сатиры»
дяди —
задиры.
Дяди
те
прогнали детей —
вышибли
сатирики
детей из квартирки.
«Марш
с малышами
в подвал с мышами.
Будет
немало
вам
и подвала».БудетГраждане —
тише.
Помягше манеры.
Нет детишек,
есть —
пионеры.
Чего нам бояться
этого паяца?!
Пусть
чуть свет
гремит война:
«Даешь,
Моссовет,
театр
нам!»
1928 г.
Вот мы дружною семьей —
За грибами, в лес.
Я да он, да ты со мной,
Старый лес воскрес.
Был он тихий — темный бор,
Пасмурно глядел.
А как наш раздался хор,
Весь он загудел.
Закрутился тенор твой,
Загремел мой бас.
Наш товарищ фистулой
Подбодряет нас.
Белка слушала во сне,
И с размаху — прыг.
Там сорока в вышине
Подняла свой крик.
Можжевельник зашуршал,
Вон там чей-то глаз.
Это леший побежал,
Испугавшись нас.
Ну, товарищи, вперед,
Врассыпную вдруг.
Тот, кто первый — гриб найдет,
Он мой лучший друг.
Только, братцы, примечай,
Вот вам уговор:
Чтобы этот гриб, пускай,
Был не мухомор.
Шумят плодородные степи,
Текут многоводные реки,
Весенние зори сверкают
Над нашим счастливым жильём.
Споём же, товарищи, песню
О самом большом человеке,
О самом родном и любимом, —
О Сталине песню споём.Он вёл нас на битву с врагами —
За счастье, за долю бороться,
Вливал в нас и бодрость, и силу
На славном пути боевом.
Споём же, товарищи, песню
О самом большом полководце,
О самом бесстрашном и сильном, —
О Сталине песню споём.Границы Союза Советов
Закрыл он от воронов черных,
Одел их бетоном и камнем
И залил чугунным литьём.
Споём же, товарищи, песню
О самом великом дозорном,
Который всё видит, и слышит, —
О Сталине песню споём.Как солнце весенней порою,
Он землю родную обходит,
Растит он отвагу и радость
В саду заповедном своём.
Споём же, товарищи, песню
О самом большом садоводе,
О самом любимом и мудром, —
О Сталине песню споём.Он создал на счастье народов
Закон нерушимый навеки,
Весенние ясные зори
Зажёг он над нашим жильём.
Споём же, товарищи, песню
О самом родном человеке,
О солнце, о правде народов, —
О Сталине песню споём.
Пусть ропщут поэты,
слюною плеща,
губою
презрение вызмеив.
Я,
душу не снизив,
кричу о вещах,
обязательных при социализме.
«Мне, товарищи,
этажи не в этажи —
мне
удобства подай.
Мне, товарищи,
хочется жить
не хуже,
чем жили господа.
Я вам, товарищи,
не дрозд
и не синица,
мне
и без этого
делов массу.
Я, товарищи,
хочу возноситься,
как подобает
господствующему классу.
Я, товарищи,
из нищих вышел,
мне
надоело
в грязи побираться.
Мне бы, товарищи,
жить повыше,
у самых
солнечных
протуберанцев.
Мы, товарищи,
не лошади
и не дети —
скакать
на шестой,
поклажу взвалив?!
Словом, —
во-первых,
во-вторых,
и в-третьих, —
мне
подавайте лифт.
А вместо этого лифта
мне —
прыгать —
работа трехпотая!
Черным углем
на белой стене
выведено криво:
«Лифт
НЕ
работает».
Вот так же
и многое
противно глазу. —
Примуса́, например?!
Дорогу газу!
Поработав,
желаю
помыться сразу.
Бегай —
лифт мошенник!
Словом,
давайте
материальную базу
для новых
социалистических отношений».
Пусть ропщут поэты,
слюною плеща,
губою
презрение вызмеив.
Я,
душу не снизив,
кричу о вещах,
обязательных
при социализме.
Если, товарищ, твой друг уезжает
Иль уплывает в просторы морей,
Чарку вина за него поднимают.
Так повелось у друзей.А с другом хорошим
И с песней хорошей
Легко нам к победам по жизни идти,
Поднимем стаканы
За тех, кто в походе,
За тех, кто сегодня в пути! Пусть вдалеке он по свету блуждает,
Долго не пишет с дороги своей —
Место его за столом ожидает.
Так повелось у друзей.А с другом хорошим
И с песней хорошей
Легко нам к победам по жизни идти.
Поднимем стаканы
За тех, кто в походе,
За тех, кто сегодня в пути! Если товарищ домой не вернётся,
Верные другу, мы встанем тесней.
В наших сердцах он навек остаётся.
Так повелось у друзей.
1
— Вы бледны, моя сеньора.
Что склонили вы глаза?
— Я, пока вы на охоте,
Убираю волоса.
— Чей же конь заржал так жарко
На конюшне у меня?
— Мой отец прислал в подарок
Вам прекрасного коня.
— Чей же в зале щит повешен?
— Братом прислан он моим.
— Чье копье стоит у двери?
— Сердце мне пронзите им.
2
— Мой товарищ! мой товарищ!
Милой я узнал обман.
Я в Гренаде стану мавром,
Буду резать христиан,
— У меня три дочки дома,
И одна милей другой.
Выбирай любую розу
Иль подругой, иль женой.
— Не хочу я жить с подругой,
Дом с женою мне не мил,
Так как я ласкать не буду
Ту, которую любил.
Здравствуй, товарищ! Подай-ка мне руку.
Что? Ты отдернул? Кажись, осерчал?
Глянь на мою, — нет ей места в гостиной;
Я, брат, недаром кустарник сажал.
Старый товарищ! Печальная встреча!
Как искалечен ты жизнью, бедняк!
Ну-ка, пожалуй в мой дом, горемыка...
Что? Не желаешь? Не любо! Чудак!
Выпьем с тобой... Как? И пить ты не хочешь?
Просишь на выпивку на́ руки дать;
Темное чувство в тебе шевельнулось?
Что за причина, чтоб мне отказать?
Гордость? Стыдливость? Сомнение? Злоба?
Коль потолкуем — причину найду...
Да не упрямься, мы юность помянем,
Дочку увидишь мою... — «Не пойду».
И отошел он по пыльной дороге,
Денег он взял, не сказав ничего...
Разных два мира в нас двух повстречались...
Камнем бы бросить... Кому и в кого?
Мой наряд — бранные доспехи,
Мое отдохновенье — где битва и беда,
Моя постель — суровые утесы,
Мое дремать — не спать никогда.
Старинная Испанская песняПройдя луга, леса, болота, горы,
Завоевав чужие города,
Солдаты спят. Потухнувшие взоры —
В пределах дум. Снует их череда.
Сады, пещеры, замки изо льда,
Забытых слов созвучные узоры,
Невинность чувств, погибших навсегда, —
Солдаты спят, как нищие, как воры.
Назавтра бой. Поспешен бег минут.
Все спят. Все спит. И пусть. Я — верный — тут.
До завтра сном беспечно усладитесь.
Но чу! Во тьме — чуть слышные шаги.
Их тысячи. Все ближе. А! Враги!
Товарищи! Товарищи! Проснитесь!
Сегодня — не гиль позабытую разную
о том, как кончался какой-то угодник,
нет! Новое чудо встречают и празднуют —
румяного века живое «сегодня». Грузчик, поднявший смерти куль,
взбежавший по неба дрожащему трапу,
стоит в ореоле порхающих пуль,
святым протянув заскорузлую лапу. Но мне ли томленьем ангельских скрипок
завешивать уши шумящего города? -
Сегодня раскрашенных ярко криков
сплошная сквозь толпы идет когорта. Товарищ — Солнце! Выведи день,
играющий всеми мускулами,
чтоб в зеркале памяти — прежних дребедень
распалась осколками тусклыми. Товарищ — Солнце! Высуши слез влагу,
чьей луже душа жадна.
Виват! огромному красному флагу,
которым небо машет нам!
С одесского кичмана
Бежали два уркана,
Бежали два уркана да на волю.
На Средней на малине
Они остановились.
Они остановились отдохнуть.
Один — герой гражданской,
Махновец партизанский,
Добраться невредимым не сумел.
Он весь в бинты одетый
И водкой подогретый,
И песенку такую он запел:
— Товарищ, товарищ,
Болят мои раны,
Болят мои раны в животе.
Одна не заживает,
Другая нарывает,
А третья засела в глыбоке.
За что же мы боролись?
За что же мы сражались?
За что ж мы проливали свою кровь?
Они же там пируют,
Они же там гуляют,
Они же там имеют гроши вновь.
Товарищ, товарищ,
Зарой ты мое тело,
Зарой ты мое тело в глыбоке!
Покрой могилу камнем,
Улыбку на уста мне,
Улыбку на уста мне положи!
Товарищ, товарищ,
Скажи ты моей маме,
Что сын ее погибнул на войне, —
С винтовкою в рукою,
С винтовкою в другою
И с песнею веселой на губе.
На Черноморье шторм десятибалльный,
В Новороссийске буйствуют ветра.
Товарищ мой, отдай салют прощальный,
Давно с тобой нам свидеться пора.
Давно пора, преграды далей руша,
Спаять сердца и руки заодно,
Шторма изрядно высушили душу,
Но дружбе в них иссохнуть не дано.
Ложись на норд с предгорий знойных Крыма,
И мы тогда, в безмолвии ночном,
Окутавшись котельным синим дымом,
Поговорим о счастье боевом.
И выйдем в ночь, где сумрачные воды
Дробят о камень черную струю,
Где в зареве немеркнущем заводы
Морскую мощь республики куют.
Спеши, товарищ, — море стало нашим,
И пусть походы холодны и злы,
Форштевнями стремительными вспашем
За Таллином балтийские валы.
На Черноморье шторм десятибалльный.
Пора вернуться в бухту кораблю.
Я жду тебя упрямым, беспечальным,
Таким, какого знаю и люблю.
(Романские ассонансы)
1
— Вы бледны, моя сеньора.
Что склонили вы глаза?
— Я, пока вы на охоте,
Убираю волоса.
— Чей же конь заржал так жарко
На конюшне у меня?
— Мой отец прислал в подарок
Вам прекрасного коня.
— Чей же в зале щит повешен?
— Братом прислан он моим.
— Чье копье стоит у двери?
— Сердце мне пронзите им.
2
— Мой товарищ! мой товарищ!
Милой я узнал обман.
Я в Гренаде стану мавром,
Буду резать христиан,
— У меня три дочки дома,
И одна милей другой.
Выбирай любую розу
Иль подругой, иль женой.
— Не хочу я жить с подругой,
Дом с женою мне не мил,
Так как я ласкать не буду
Ту, которую любил.
Знакомые дни отцвели,
Опали в дыму под Варшавой,
И нынче твои костыли
Гремят по панели шершавой.Но часто — неделю подряд,
Для памяти не старея,
С тобою, товарищ комбат,
По-дружески говорят
Угрюмые батареи.Товарищ и сумрачный друг,
Пожалуй, ты мне не ровесник,
А ночь молодая вокруг
Поет задушевные песни.Взошла высоко на карниз,
Издавна мила и знакома,
Опять завела, как горнист,
О первом приказе наркома.И снова горячая дрожь,
Хоть пулей навеки испорчен,
Но ты портупею берешь
И Красного Знамени орденИ ночью готов на парад,
От радости плакать не смея.
Безногий товарищ комбат,
Почетный красноармеец,
Ты видишь: Проходят войска
К размытым и черным окопам,
И пуля поет у виска
На Волге и под Перекопом.Земляк и приятель погиб.
Ты видишь ночною порою
Худые его сапоги,
Штаны с незашитой дырою.Но ты, уцелев, на парад
Готов, улыбаться не смея,
Безногий товарищ комбат,
Почетный красноармеец.А ночь у окна напролет
Высокую ноту берет,
Трубит у заснувшего дома
Про восемнадцатый год,
О первом приказе наркома.
На углу случилась остановка,
поглядела я в окно мельком:
в желтой куртке, молодой и ловкий,
проходил товарищ военком.
Я не знаю — может быть, ошибка,
может быть, напротив, — повезло:
самой замечательной улыбкой
обменялись мы через стекло.
А потом вперед пошел автобус,
закачался город у окна…
Я не знаю — может быть, мы оба
пожалели, может — я одна.
Я простая. Не люблю таиться.
Слушайте, товарищ военком:
вот мой адрес. Может, пригодится?
Может, забежите вечерком?
Если ж снова я вас повстречаю
в Доме Красной Армии, в саду
или на проспекте — не смущайтесь, —
я к вам непременно подойду.
Очень страшно, что, случайно встретив,
только из-за странного стыда,
может быть, вернейшего на свете
друга потеряешь навсегда…
Два товарища хороших
Вдоль по улице брели,
Два товарища хороших
Разговор такой вели:
«Я, — сказал который старше, —
Не загадываю впредь,
Но хотел бы с песней, с маршем
За свободу умереть!
Если мне судьба свалиться, —
Так уж лучше за Мадрид,
За испанскую столицу», —
Первый парень говорит.
А другой глядел на небо,
Где сквозили синь и медь.
И сказал другой:
«А мне бы…
Не хотелось умереть.
Ни на шаг не отступая,
И при жизни я могу
Быть героем,
Быть героем, уступая
Смерть и музыку врагу».
Ах, ты степь, ты степь!
Путь далек лежит.
В той степи большой
Замерзал ямщик.
И, набравшись сил,
Чуя смертный час,
Он товарищу
Отдавал наказ:
«Ты, товарищ мой,
Не попомни зла,
Здесь, в степи глухой
Схорони меня.
Ты лошадушек
Сведи к батюшке,
Передай поклон
Родной матушке.
А жене скажи
Слово тайное,
Передай кольцо
Обручальное.
Да скажи ты ей —
Пусть не печалится,
Пусть с другим она
Обвенчается.
Про меня скажи,
Что в степи замерз,
А любовь ее
Я с собой унес».
Третья и четвертая строки каждой строфы повторяются
Еще я молод! Молод! Но меня:
Моей щеки румяной, крови алой —
Моложе — песня красная моя!
И эта песня от меня сбежала
На жизни зов, на времени призыв.
О как я мог — от мысли холодею! —
Без песни — мог? Ведь только ею жив!
И как я мог не побежать за нею!
О как я мог среди кровавых сеч
За справедливость и людское право,
Как инвалид, свои шаги беречь
И на подмостках красоваться павой?
О песнь моя, зовущая на бой!
Багряная, как зарево пожарищ!
На каждой демонстрации с тобой
Шагаю — как с товарищем товарищ.
Да, ты нужна, как воздух и как злак.
Еще нужней — моя живая сила.
Я рядовым пришел под красный флаг
За песней, что меня опередила.
Здравствуйте, товарищи участники!
Ветер мнёт палаток паруса.
Горы, накрахмаленные тщательно,
Гордо подпирают небеса.
Радостным пусть будет расставание,
Наши огорчения не в счёт.
Горы — это вечное свидание
С теми, кто ушёл и кто придёт.
Ах, зачем вам эти приключения?
Можно жить, ребята, не спеша.
Но исполнен важного значения
Каждый высоту дающий шаг.
За горою вечер догорающий.
Путь наш и не лёгок, и не скор.
И живут в сердцах у нас товарищи,
Те, кто больше не увидит гор.
Но потом, вернувшись с восхождения,
Чаю мы напьёмся от души,
И горит в глазах до изумления
Солнце, принесённое с вершин.
Радостным пусть будет расставание,
Наши огорчения не в счет.
Горы — это вечное свидание
С теми, кто ушёл и кто придёт.
Смело, товарищи, в ногу!
Духом окрепнем в борьбе,
В царство свободы дорогу
Грудью проложим себе.
Вышли мы все из народа,
Дети семьи трудовой.
«Братский союз и свобода» —
Вот наш девиз боевой!
Долго в цепях нас держали,
Долго нас голод томил;
Черные дни миновали,
Час искупленья пробил.
Время за дело приняться.
В бой поспешим поскорей,
Нашей ли рати бояться
Призрачной силы царей?
Все, чем держатся их троны, —
Дело рабочей руки…
Сами набьем мы патроны,
К ружьям привинтим штыки.
С верой святой в наше дело,
Дружно сомкнувши ряды,
В битву мы выступим смело
С игом проклятой нужды.
Свергнем могучей рукою
Гнет роковой навсегда.
И водрузим над землею
Красное знамя труда.
Бей, барабан, походную тревогу!
Время не ждет! Товарищи, в дорогу! Пусть конь
Как молния летит,
Пусть марш
Победою звучит,
Знамя огнем горит! Наступило горячее время,
И медлить нам нельзя никак!
Ружья за плечи и ногу в стремя, —
Кто не с нами — тот и трус и враг! Бей, барабан, походную тревогу!
Время не ждет! Товарищи, в дорогу! Друг, пой,
Как я тебе пою:
— Все в бой
За Родину свою!
Стой до конца в бою! Нас родило орлиное племя,
Мы боремся за каждый шаг!
Ружья за плечи и ногу в стремя, —
Кто не с нами — тот и трус и враг! Бей, барабан, походную тревогу!
Время не ждет! Товарищи, в дорогу! Нас враг
Живыми не возьмет!
Наш путь
К победе приведет!
Смело пойдем вперед! Пусть победно горит над всеми
Наш гордый свободный стяг!
Ружья за плечи и ногу в стремя, —
Кто не с нами — тот и трус и враг!
За море синеволное,
за сто земель
и вод
разлейся, песня-молния,
про пионерский слет.
Идите,
слов не тратя,
на красный
наш костер!
Сюда,
миллионы братьев!
Сюда,
миллион сестер!
Китайские акулы,
умерьте
вашу прыть, —
мы
с китайчонком-кули
пойдем
акулу крыть.
Веди
светло и прямо
к работе
и к боям,
моя
большая мама —
республика моя.
Растем от года к году мы,
смотри,
земля-старик, —
садами
и заводами
сменили пустыри.
Везде
родные наши,
куда ни бросишь глаз.
У нас большой папаша —
стальной рабочий класс.
Иди
учиться рядышком,
безграмотная старь.
Пора,
товарищ бабушка,
садиться за букварь.
Вперед,
отряды сжатые,
по ленинской тропе!
У нас
один вожатый —
товарищ ВКП.
Вот
что пишут рабкоры
про Севкавгоссахзавод
— Экономия «Большевик».
Да впрямь — большевик ли?
Большевизма
не видно,
хоть глаз выколи.
Зав
Караченцев
откалывает коленца:
из комнаты Шахова,
в ярости зловещей,
зав
аховый
вышвыривает вещи,
со всем
авторитетом веским
с окон
срывает занавески
и гордо говорит,
занавески выдрав:
— Этот Шахов —
контра и гидра!
А Логунов —
предрабочком —
теснит
работников
бочком,
Но нежен к родным,
нежней не найдете.
Родня
в учреждение тянется —
и тести,
и зяти,
и дяди,
и тети,
и кумовья,
и племянницы.
Уважим также,
строкой одаря,
ячейкиного секретаря.
Нам грустно —
секретарь Седов,
должно быть,
скоро
станет вдов.
Он
на глазах
рабочей массы
жену до смерти отдубасил.
Рабочий класс,
нажми плечистей
и в чистку эдаких прочисти!
Не шуми ты, мать,
Зеленая дубравушка!
Дубравушка…
Не мешай мне, добру молодцу,
Думу думати.
Думу думати…
Как на утро мне, молодчику.
У допроса быть,
У допроса быть…
Перед грозным судьей,
Перед самим царем.
Перед самим царем…
Вот как станет меня
Царь выспрашивать…
Царь выспрашивать:
«Ты скажи-ка, добрый молодец,
Крестьянский сын,
Ты, крестьянский сын…
Уж и с кем же ты воровал,
С кем разбойничал,
Ты разбойничал…
Да и много ли было
Во товарищах,
Во товарищах?» —
«Ты, надежда государь,
Всее правду я скажу!
Всее правду я скажу…
Нас, товарищей, было
Всего четверо.
Всего четверо…
Вот как первый-то товарищ —
Мой булатный нож,
Мой булатный нож…
А другой товарищ был —
Сабля вострая.
Сабля вострая…
Как и третий-то товарищ —
Ночка темная.
Ночка темная…
Как четвертый был товарищ —
Сам я, молодец,
Сам я, молодец»…
Что взговорит надежда
Православный царь,
Православный царь:
«Исполать тебе, детинушка,
Крестьянский сын!
Крестьянский сын…
Что умел ты воровать,
Умел ответ держать.
Умел ответ держать…
Я за то тебя, детинушка,
Пожалую.
Пожалую…
Среди поля хоромами
Высокими,
Высокими…
Что двумя-то столбами
С перекладиной!»
Товарищ давний, вновь сосед,
Приятный, острый Храповицкой!
Ты умный мне даешь совет,
Чтобы владычице киргизской
Я песни пел
И лирой ей хвалы гремел.
Так, так, — за средственны стишки
Монисты, гривны, ожерелья,
Бесценны перстни, камешки
Я брал с нее бы за безделья,
И был — гудком —
Давно мурза с большим усом.
Но ежели наложен долг
Мне от судеб и вышня трона,
Чтоб не лучистый милый бог
С высот лазурна Геликона
Меня внушал,
Но я экстракты б сочинял;
Был чтец и пономарь Фемиды,
И ей служил пред алтарем;
Как омофором от обиды
Одних покрыв, других мечом
Своим страшит,
И счастье всем она дарит, —
То как Якобия оставить,
Которого весь мир теснит?
Как Логинова дать оправить,
Который золотом гремит?
Богов певец
Не будет никогда подлец.
Ты сам со временем осудишь
Меня за мглистый фимиам;
За правду ж чтить меня ты будешь,
Она любезна всем векам;
В ее венце
Светлее царское лице.
Комсомолец —
к ноге нога!
Плечо к плечу!
Марш!
Товарищ,
тверже шагай!
Марш греми наш!
Пусть их скулит дядьё! —
Наши ряды ю́ны.
Мы
наверно войдем
в самый полдень коммуны.
Кто?
Перед чем сник?
Мысли удар дай!
Врежься в толщь книг.
Нам
нет тайн.
Со старым не кончен спор.
Горят
глаз репьи́.
Мускул
шлифуй, спорт!
Тело к борьбе крепи.
Морем букв,
числ
плавай рыбой в воде.
День — труд.
Учись!
Тыща ремесл.
Дел.
После дел всех
шаг прогулкой грохайте.
Так заливай, смех,
чтоб камень
лопался в хохоте.
Может,
конец отцу
готовит
лапа годов.
Готов взамен бойцу?
Готов.
Всегда готов!
Что глядишь вниз —
пузо
свернул в кольца?
Товарищ —
становись
рядом
в ряды комсомольцев!
Комсомолец —
к ноге нога!
Плечо к плечу!
Марш!
Товарищ,
тверже шагай!
Марш греми наш!
Николаю ОстровскомуСмушковая шапка,
Серая шинель.
По полю гуляет
Снежная метель. А в тепле за чаем
Два дружка сидят.
Рыж один, как пламя,
А другой щербат. Говорит щербатый:
«Мне начхать на мир.
Я Кудель Осока,
Вольный дезертир. У меня в деревне
Мельница и дом.
Брат мой при хозяйстве.
Хорошо живём. Ну, а ты, товарищ?
Кто ты есть такой?
Почему качаешь
Рыжею башкой?..» Отвечает рыжий:
«Не чихай на мир.
Я товарищ Терник,
Красный командир. У тебя в деревне
Мой отряд стоит.
За рекой у белых
Брат в петле висит. Не растопишь бани,
Не поспишь с женой,
Скоро в снег уткнёшься
Мёртвой головой. Ну, вставай, Осока,
Выходи на двор!
Кровью я отмою
Чёрный твой позор…» По полю гуляет
Снежная метель.
Смушковая шапка,
Серая шинель…
Еще не все сломили мы преграды,
Еще гадать нам рано о конце.
Со всех сторон теснят нас злые гады.
Товарищи, мы — в огненном кольце!
На нас идет вся хищная порода.
Насильники стоят в родном краю.
Судьбою нам дано лишь два исхода:
Иль победить, иль честно пасть в бою.
Но в тяжкий час, сомкнув свои отряды
И к небесам взметнув наш алый флаг,
Мы верим все, что за кольцом осады
Другим кольцом охвачен злобный враг,
Что братская к нам скоро рать пробьется,
Что близится приход великих дней,
Тех дней, когда в тылу врага сольется
В сплошной огонь кольцо иных огней.
Товарищи! В возвышенных надеждах,
Кто духом пал, отрады не найдет.
Позор тому, кто в траурных одеждах
Сегодня к нам на праздник наш придет.
Товарищи, в день славного кануна
Пусть прогремит наш лозунг боевой:
«Да здравствует всемирная коммуна!»
«Да здравствует наш праздник трудовой!»
Домашней хозяйке
товарищу Борщиной
сегодня
испорчено
все настроение.
А как настроению быть не испорченным?
На кухне
от копоти
в метр наслоения!
Семнадцать чудовищ
из сажи усов
оскалили
множество
огненных зубьев.
Семнадцать
паршивейших примусов
чадят и коптят,
как семнадцать Везувиев.
Товарищ Борщина
даже орала,
фартуком
пот
оттирая с физии —
«Без лифта
на 5-й этаж
пешкодралом
тащи
18 кило провизии!»
И ссоры,
и сор,
и сплетни с грязищей,
посуда с едой
в тараканах и в копоти.
Кастрюлю
едва
под столом разыщешь.
Из щей
прусаки
шевелят усища —
хоть вылейте,
хоть с тараканами лопайте!
Весь день
горшки
на примусе двигай.
Заняться нельзя
ни газетой,
ни книгой.
Лицо молодое
товарища Борщиной
от этих дел
преждевременно сморщено.
Товарищ хозяйка,
в несчастье твое
обязаны
мы
ввязаться.
Что делать тебе?
Купить заем,
Заем индустриализации.
Займем
и выстроим фабрики пищи,
чтобы в дешевых
столовых Нарпита,
рассевшись,
без грязи и без жарищи,
поев,
сказали рабочие тыщи:
«Приятно поедено,
чисто попи́то».
Средь седых
И старящих,
Сводящих с ума,
И моя,
Товарищи,
Тащится зима.
Постучится палочкой,
Сядет у стола:
«Ну-с, Иосиф Павлович,
Вот и я
Пришла…»
Я склонюсь,
Задумавшись,
А вокруг, звеня,
Девушки
И юноши
Окружат меня.
Не кряхтя,
Не ахая,
Не зная забот,
А играя сахаром
Молодых зубов!..
Но, шапчонку комкая,
Старый гражданин,
Я перед потомками
Не склоню седин.
Бьет
В кремлевском знамени
Алая струя.
Это — кровь!
И в пламени
Капля есть
Моя…
Средь седых
И старящих,
Сводящих с ума,
И моя,
Товарищи,
Тащится зима.
Постучится палочкой,
Сядет у стола:
«Ну-с, Иосиф Павлович,
Вот и я
Пришла».
Наша песня над соснами кружит,
Словно чайка вздымается ввысь.
Для веселья, для песен, для дружбы
Мы над вольной рекой собрались.
Так пожми, товарищ, мне руку,
Паровоз загудел за горой..
Выпьем первый бокал за разлуку
И за скорую встречу — второй.
Что ты бродишь, дружище, над Волгой?
Или девушка вниз уплыла?
Пьем за то, чтобы честной и долгой,
Чтобы смелою дружба была.
Чтобы в счастье, в тревоге и в горе
Наша жизнь была ею полна,
Чтоб до самого дальнего моря
Из Москвы долетела она.
Тихий ветер над рощами веет,
Вольно дышит широкая грудь.
Наливай же, товарищ, полнее
И соседа, смотри, не забудь.
Нам за дружбу, товарищи, надо
Этот маленький выпить бокал,
За Москву, за огни Ленинграда
И за славное море Байкал.
У мастера дочки
Похожи, как точки,
И обе блондинки,
И обе в кудряшках;
Мне нравится младшая,
Старшая — Яшке.
Мне нравится Вера,
Товарищу — Варя.
Мы ходим по скверу,
Сидим на бульваре.
Спускаемся к лодкам,
Катаемся в лодке.
И так протекает
Вечер короткий.
Пора расходиться.
«Всего… до свиданья».
Мы молча плетемся
Вдвоем со свиданья
По улицам сонным
Вдоль сонных заборов —
И тут начинаются
Старые споры:
«Какая красивей?»
«Какая умнее?»
…Ни он и ни я —
Мы хитрить не умеем!
«По-моему, Варя».
— «По-моему, Вера».
Товарищ бледнеет,
Я делаюсь серым.
Мы оба, насупясь,
Глядим друг на друга,
Но я… обнимаю
Влюбленного друга:
«Ну, ладно…
Довольно глядеть исподлобья
Они интересные девушки
Обе,
И умницы — обе,
И очень похожи!»
…На нас с изумленьем
Смотрит прохожий.
А мы и не видим.
Для нас не в новинку,
Поспорив, обняться
И топать в обнимку.
Как призывный набат, прозвучали в ночи тяжело шаги —
Значит скоро и нам уходить и прощаться без слов.
По нехоженым тропам протопали лошади, лошади,
Неизвестно к какому концу унося седоков.Наше время иное, лихое, но счастье, как встарь, ищи!
И в погоню летим мы за ним, убегающим, вслед.
Только вот в этой скачке теряем мы лучших товарищей,
На скаку не заметив, что рядом товарищей нет.И ещё будем долго огни принимать за пожары мы,
Будет долго зловещим казаться нам скрип сапогов,
О войне будут детские игры с названьями старыми,
И людей будем долго делить на своих и врагов.А когда отгрохочет, когда отгорит и отплачется,
И когда наши кони устанут под нами скакать,
И когда наши девушки сменят шинели на платьица, —
Не забыть бы тогда, не простить бы и не потерять!..