Истины оба мы ищем: ее ты ищешь в природе,
В сердце ищу я, и — верь! оба ее обретем.
Здравое око увидит творца в чудесах мирозданья;
Здравое сердце в себе мир и творца отразит.
Истины оба мы ищем: ея ты ищешь в природе,
В сердце ищу я, и — верь! оба ее обретем.
Здравое око увидит Творца в чудесах мирозданья;
Здравое сердце в себе мир и Творца отразит.
Коль красно зрелище, приятно,
Где вкупе братия живет!
Благоуханье ароматно
Как на браду с главы течет,
Браду почтенну Аарона,
Струяся на ометы риз;
Или Синая и Эрмона
Когда верхи, преклоншись вниз,
Багряным серебром сверкают,
И каплет на цветы роса:
Так ввек на дом их низливают
Благословенье небеса.
1799
Жил муж в согласии с женой,
И в доме их ничто покоя не смущало!
Ребенок, моська, кот, сурок и чиж ручной
В таком ладу, какого не бывало
И в самом Ноевом ковчеге никогда!
Но вот беда!
Случился праздник! муж хлебнул — и в спор с женою!
Что ж вышло? За язык вступилася рука!
Супруг супруге дал щелчка!
Жена сечь сына, сын бить моську, моська с бою
Душить и мять кота, кот лапою сурка,
Сурок перекусил чижу с досады шею.
Нередко целый край один глупец смущал!
И в наказание могущему злодею
Нередко без вины бессильный погибал.
Вот, говорят, примеров нет,
Чтоб муж в ладу с женою жили,
И даже и по смерть друг друга бы любили.
Ой! здешний свет
Привыкнув клеветать, чево уж не взнесет?
Не стыдно ли всклепать напраснину такую?
Впредь не поверю в том я больше никому;
И слух такой сочту лишь за молву пустую.
Я сам свидетелем тому,
Что и согласие в супружествах бывает,
И тот кто этому не верит согрешает.
А вас клеветников, чтоб на век устыдить,
Я буду вам пример живой здесь говорить.
Послушайте: — чевоб жена ни пожелала,
Муж исполнять все то за свято почитал;
А и жена чевоб и муж ни пожелал,
Равно без женского упрямства исполняла.
Одною ласкою и прозьбою одной,
Как с стороны, так и с другой,
Взаимной воле угождали;
И ссоры никогда между собой не знали.
Что нравилось ей, то нравилось ему.
Когдаж бывало что противно одному,
Противно было то равно и для другова.
И я не видывал согласия такова,
Какое было между их.
Как до венца еще невеста и жених
Стараются, чтоб их пороки скрыты были,
Так точно и они всегда
Став мужем и женой взаимно их таили,
Чтоб в доме не было досады никогда.
Последний поцелуй, когда уж умирали,
Так страстен был, как тот, когда их обвенчали;
И словом: жили до конца,
Как в первый день живут пришедши от венца.
«А сколько лет их веку было?»
Да сколько лет: с неделю и всево;
А без тово
На сказкуб походило.
Гавриилу Романовичу Державину (*).
Как! к Мевию, тебе безвестному, во мрак
Пустыннаго уединенья,
Твои безсмертны песнопенья
Ты шлешь, увенчанный наш Флакк!..
Чем мог я заслужить внимания сей знак?..
Какия принесу благодаренья?..
Они нам слабым трудны так,
Как сильным вам легки благотворенья;
Я силу чту души великой, не призрак:
Мне памятны твои, в Вельможе, Наставленья.
О, как завиден, в этот час
Мне сладкой песнопевцев глас!
Не для того, чтобы хвалами
Твою я скромность утомлял,
Как то ведется межь писцами.
Фелицын Бард, рожденный для похвал,
В ком дар Горация и дар Анакреона
Ко славе Русскаго воскресли Геликона,
Кто лирой век певцов, век мудрых услаждал,
Не всеми ль мудрыми прославится веками?
Пленятся ль взор и ум вселенныя красами,
И добрым щедраго Отца их возвестят?
Перуны ль возгремят под небесами,
И злым в Нем мстителя и судию явят?
Блеснет ли царь светил на высотах лазурных,
В весенней ясности, в осенних тучах бурных?
На Щастие ли кинут взгляд?
Пииты ль воспоют Отечества героев,
И в мире и в полях кровавых среди боев?
К Развалинам ли взор унылым обратят?
Воспенится ль и возшумит водами,
Между гранитными скалами,
С крутых утесов их алмазный Водопад,
Оплачут ли чью смерть безсмертными стихами?
Красы ли Русския их Пляскою прельстят?
Раздастся ли между лесами,
Вечерней, утренней зарей,
В ночи под ясною луной,
Свист громкой Соловья весной?
С друзьями ль мудраго увеселит беседа?
В награду ли достоинств изваян
Чей будет Истукан?
Пиры ли удивят роскошнаго Соседа?…
При видах, иль при памятниках сих,
Витийственных даров твоих,
Всегда тебя, всегда потомки воспомянут;
И даже самые завистливы певцы
Сплетут Державину и гимны и венцы!
Не смолкнут песни те, ввек лавры не увянут,
Ни плески в честь тебя греметь не перестанут!
И так не похвалы ненужныя сплетать,
Я даром творческим желал бы обладать:
Твое внимание мне лестно, драгоценно,
Внимание певца Фелицына священно,
Приятно было бы мне в сердце оправдать
Каким нибудь трудом тебя достойным,
Парнасским жителям пристойным!…
Когдаб лет пылких прежний жар,
В замену труднаго Парнасскаго искуства,
Еще одушевлял мой слабой дар;
Ласкался б я, хотя излить живее чувства,
И благодарности тот сладостной восторг:
Которой щедростью из сердца ты исторг!
Но что могу принесть и ныне
В безсильной старости, в пустыне?
Чем дар и жар мне заменить;
Чем благодарность изявить?
Ужель в невольном сем движенье
Безгласным вовсе легче быть?
От благодарности ль, быв в нежном восхищенье,
Неблагодарнаго дерзну я вид носить?
Колеблются ль тогда в недоуменье?
Стерплю ли я, хотя того не повториить;
Что в нашей простоте, на Юге, в отдаленье,
О Барде Северном в пустынях говорят?
Как сладко здесь об нем нам Мевиям то мненье;
Что он дарами Флакк, добротой Меценат!
Что в лаврах и звездах и в звании великом;
Как славой, мыслями и словом ни богат,
С изящным, и умом, и вкусом, и языком,
И на чреде высокой в мудрый век,
В Совет Царском и во Званке,
Он равен и в одной осанке:
Всегда друг Муз, людей, Вельможа-человек!
Сколь гордой от него в том Римлянин далек!
Тот Мевиев своих и Бавиев тазает:
Наш тоюж лирою гремящей обладает,
Глаголом выспренним, согласием богов;
Однако наших он разлаженных гудков,
Нескладных песен и стихов,
Скропанья иногда и из обломков слов,
Затычек, вставок и скачков
Отнюд не презирает,
Хотя от них под час конечно и зевает!
И Малых он щадит даров,
И скудные шаланты ободряет!…
Сия известная доброта свойств твоих
Осмелила меня принесть и этот стих,
Конечно слабой и ничтожной,
Но щедрости твоей души и чувств моих
Истолкователь он не ложной.
Почто в моей судьбе,
Для приношения достойнаго тебе,
Иной нет жертвы, мне возможной?
Почто не Волховски струи я ныне пью,
Которые меня поили в нежном детстве?
Почто не в Званке я пою (**),
В старинном дедовском жилище и наследстве?
Как сладкобы провел я старость там свою,
И с мудрым и с певцом, с Державиным в соседстве!
Вблизи бы лирной глас его меня пленял;
Изустно б я ему вс чувства изливал,
И быв согласием его наставлен звона,
Достиг бы, может быть, и я до Геликона!
И Руской мой Делиль и Сен-Ламберт тогда (***)
Могли бы, кажется, в свет выйти без стыда,
И поздныя мои Донскова петь затеи
Тогда бы приняли вид некий Эпопеи.
Беседа с мудрыми всх больше учит книг,
И возвышает ум и сердце и язык.
Не только кровы их, но гробы нам священны;
Малейшия от них остатки драгоценны!
Они-то честь, краса и слава естества!
Наставники людей суть образ Божества!
Летите тщетныя из мыслей вон мечтанья,
Восторга моего плоды, воспоминанья
О детств, и всегда мне милой старине!
Не жить мечтателю в той славной стороне,
Где древле пел Боян, где ныне песни громки
Державин предает щастливее в потомки!
Под бремем лет и нужд, сих тягостных оков,
В уединении влачащу дни унылы,
И стражу дружеской и собственной могилы (****),
Не видеть, Волхов мне уже твоих брегов;
Не слышать мне из уст Державина стихов!…
Прошли те времена, когда под сельски кущи
К богатым мудростью стекались неимущи;
Когда Орфеев голоса
Творили чудеса!
Гордися тем река в России знаменита,
Что ты Державина внимаешь лирной звон;
Приветствуй шумом вод, красой брегов Пиита,
Что славу древнюю твою умножил он,
Что на брегах твоих воздзигнул Геликон,
И старость самая его мастита
Нам струн Софокловых издаст печальный стон!
Июня 25 дня