1.
Эй, товарищи!
2.
От сбора продналогазависит —
3.
мало фабрик будет работать в 1921-22 году
4.
или много.
5.
Чтоб фабрики заработали,
6.
надо, чтоб продналог
голодным рабочим помог.
7.
Поэтому, чтоб была мануфактура,
8.
чтоб были железо и сталь,
9.
чтоб России не умереть, 1
0.
а расцвесть, —все на сбор продналога! 1
1.
Рабочие, помогайте сбору! 1
2.
Крестьяне, спешите налог внесть!
А.ТактаковойДолго продолжится сбор винограда,
Долго нам кисти зеленые рвать,
В горах пасти тонкорунное стадо,
Утром венки голубые сплетать,
В полдень пьянеть от глубокого взгляда.
Танец возрос. Увлеченней, поспешней.
Много снопов завязать суждено.
Будем одетыми радостью здешней
Медленно пить молодое вино
Лежа под старой, высокой черешней.
Круглые губы медовей банана.
Круглые губы к губам круговым.
Вскинув закатное пламя шафрана
Ветер печалью желанья томим,
Долго целует седые туманы.
В небе пожарище пьяного яда,
Сердцу не надо ни жертвы, ни мзды,
Сердце покосному празднику радо.
Круглые губы обняли плоды,
Долго продолжится сбор винограда.
Мы сбирали с утра землянику,
Землянику сбирали с утра.
Не устану, не брошу, не кину
Находить этот сладкий коралл,
Потому что он живо напомнил, —
Ну скажи, что напомнил он мне?
Отдаюсь упоительным волнам,
И рассудок от них потемнел…
Дай свои земляничные губы:
Я водой из ключа вкус их смыл.
Сколько ягод скопилось в тот угол, —
В тех кустах еще не были мы…
Отденело. И солнце — на убыль.
День коварно одно раздвоил…
Пью твои земляничные губы,
Земляничные губы твои!
НАДО С ПРОДНАЛОГОМ ТОРОПИТЬСЯ НАМ.
ВОТ ЧТО МОСКОВСКАЯ ГУБЕРНИЯ СДАТЬ ДОЛЖНА
1.
Ржи 330 тысяч пудов.
2.
Овса 380 тысяч пудов.
3.
Льна 15 тысяч пудов.
4.
Картофеля 2200 тысяч пудов.
5.
Молока 400 тысяч пудов.
6.
Яйцо 1200 тысяч пудов.
7.
Сена 1700 тысяч пудов.
8.
Огурцов 315 тысяч пудов.
9.
Капусты 950 тысяч пудов.1
0.
Свеклы 257 тысяч пудов.1
1.
Моркови 13½ тысяч пудов.1
2.
Разных овощей 8½ тысяч пудов.1
3.
Меду 1500 тысяч пудов.1
4.
Шерсти 3000 тысяч пудов.Эй, товарищи, за сбор дружно!
Каждый день спрашивайте у себя,
что сегодня сделано мною для сбора продналога
и что еще сделать нужно.
Собрались на сбор отряда
Все! Отсутствующих нет!
Сбор серьезный:
Выбрать надо
Лучших девочек в совет.
Галю вычеркнут из списка!
Все сказали ей в глаза:
— Ты, во-первых, эгоистка,
Во-вторых, ты егоза.
Предлагают выбрать Свету:
Света пишет в стенгазету,
И отличница она.
— Но играет в куклы Света! —
Заявляет Ильина.
— Вот так новый член совета!
Нянчит куколку свою!
— Нет! — кричит, волнуясь, Света, —
Я сейчас ей платье шью.
Шью коричневое платье,
Вышиваю поясок.
Иногда, конечно, кстати
Поиграю с ней часок.
— Даже нужно шить для кукол! —
Заступается отряд.
— Будет шить потом для внуков! —
Пионерки говорят.
Подняла Наташа руку:
— Мы вопрос должны решить.
Я считаю, что для кукол
В пятом классе стыдно шить!
Стало шумно в школьном зале,
Начался горячий спор,
Но, подумав, все сказали:
— Шить для кукол — не позор!
Не уронит этим Света
Своего авторитета.
Начальник Акцептации сердит:
Нашел просчет в копейку у Орлова.
Орлов уныло бровью шевелит
И про себя бранится: «Ишь, бандит!»
Но из себя не выпустит ни слова.Вокруг сухой, костлявый, дробный треск —
Как пальцы мертвецов, бряцают счеты.
Начальнической плеши строгий блеск
С бычачьим лбом сливается в гротеск, -
Но у Орлова любоваться нет охоты.Конторщик Кузькин бесконечно рад:
Орлов на лестнице стыдил его невесту,
Что Кузькин как товарищ — хам и гад,
А как мужчина — жаба и кастрат…
Ах, может быть, Орлов лишится места! В соседнем отделении содом:
Три таксировщика, увлекшись чехардою,
Бодают пол. Четвертый же, с трудом
Соблазн преодолев, с досадой и стыдом
Им укоризненно кивает бородою.Но в коридоре тьма и тишина.
Под вешалкой таинственная пара —
Он руки растопырил, а она
Щемящим голосом взывает: «Я жена…
И муж не вынесет подобного удара!»По лестницам красавицы снуют,
Пышнее и вульгарнее гортензий.
Их сослуживцы «фаворитками» зовут —
Они не трудятся, не сеют — только жнут,
Любимицы Начальника Претензий… В буфете чавкают, жуют, сосут, мычат.
Берут пирожные в надежде на прибавку.
Капуста и табак смесились в едкий чад.
Конторщицы ругают шоколад
И бюст буфетчицы, дрожащий на прилавке… Второй этаж. Дубовый кабинет.
Гигантский стол. Начальник Службы Сборов,
Поймав двух мух, покуда дела нет,
Пытается определить на свет,
Какого пола жертвы острых взоров.Внизу в прихожей бывший гимназист
Стоит перед швейцаром без фуражки.
Швейцар откормлен, груб и неречист:
«Ведь грамотный, поди, не трубочист!
«Нет мест» — вон на стене висит бумажка».
Париж в июне… Дождь и слякоть… На заре
Открыв окно свое, я вижу пред собою
Лишь небо — хмурое, как будто в декабре.
Где зелень яркая с лазурью голубою?
Возможно ли? Июнь? Пора цветущих роз!
Все ставни заперты. Париж, ночной гуляка —
Находится теперь во власти сонных грез.
Среди безмолвия и утреннего мрака
Вот дверью хлопнули… Нагнувшись из окна,
Я вижу женщину, и мертвенно бледна
Мне кажется она сквозь яркие румяна.
Зачем по слякоти спешит она так рано?
И нищету прикрыв ливреею стыда —
Нарядом шелковым, откуда и куда
Идет несчастная?
И тут страна родная
Мне вспомнилась… В те ранние часы
Что делается там? Алмазами росы
С зарею полоса блестит береговая.
Все пробуждается и стряхивает сон —
Едва забрежжится рассветом небосклон.
Как стая певчих птиц, в деревьях шелковичных
Щебечут девушки… Сегодня — первый сбор,
Работа ладится в руках к труду привычных.
О, песни девичьи, и небо, и простор!
Ужасен луч зари на улицах столичных.
И от плантации деревьев шелковичных,
Где в зелени листов щебечет звонкий хор
И раннею зарей задорно вторит эхо
Веселым окрикам и переливам смеха,
От нежных песенок красавицы Мирейль —
Я вновь переношусь на грязную панель,
К несчастным женщинам в их шелковой ливрее…
— Дружнее, девушки. За песнею скорее
Работа ладится. — И падают с ветвей
Листочек за листком, как дождь — о стекла окон.
— Зачем все трудится? — Для шелковых червей. —
— А ты, червяк, к чему свиваешь пышный кокон? —
— Я зябну, и гнездо себе хочу я свить. —
— Но людям отдаешь ты шелковую нить. —
— Зачем, прилежный ткач, ты делаешь основу
Из нитей шелковых? — Тружусь для городов. —
— К чему же городам плоды твоих трудов? —
— Из ткани шелковой мы делаем обнову,
Наряды модные у нас искусно шьют
И девушки себя за это продают,
Затем, чтоб шелк влачить по улицам столицы. —
О, песни девичьи за сбором шелковицы!
К тебе, о разум мой, я слово обращаю;
И более тебя уже не защищаю.
Хоть в свете больше всех я сам себя люблю,
Но склонностей твоих я больше не терплю.
К чему ты глупости людские примечаешь?
Иль ты исправить их собой предпринимаешь?
Но льзя ль успеху быть в намеренье таком?
Останется дурак навеки дураком.
Скажи, какие ты к тому имеешь правы,
Чтоб прочих исправлять и разумы и нравы?
Все склонности твои прилежно разобрав,
Увидел ясно я, что ты и сам неправ.
Ты хочешь здешние обычаи исправить;
Ты хочешь дураков в России поубавить,
И хочешь убавлять ты их в такие дни,
Когда со всех сторон стекаются они,
Когда без твоего полезного совета
Возами их везут со всех пределов света.
Отвсюду сей товар без пошлины идет
И прибыли казне нималой не дает.
Когда бы с дураков здесь пошлина сходила,
Одна бы Франция казну обогатила.
Сколь много тысячей сбиралося бы в год!
Таможенный бы сбор был первый здесь доход!
Но, видно, мы за то с них пошлин не сбираем,
Что сами сей товар к французам отправляем.
Казалось бы, что сей взаимный договор
Французам доставлял такой же малый сбор;
Но нет: у нас о том совсем не помышляют,
Что подати там с нас другие собирают.
Во Франции тариф известен нам каков:
Чтоб быть французскими из русских дураков!..
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .. . . .
Был моряк у нас на сборе,
Говорил о Черном море.
Он служил четыре года
Кочегаром на линкоре.
Он во льдах на ледоколе
Оставался зимовать.
Он сказал, что силу воли
Надо с детства развивать.
Алеша после сбора
Шагал домой пешком,
Мечтал, что станет скоро
Полярным моряком.
Он будет закаляться
И вечером и днем,
Он будет закаляться,
Все будут удивляться
И спрашивать о нем.
Он не знал, с чего начать.
Может, целый день молчать?
Может, лечь на голый пол?
Перестать играть в футбол?
Бьют часы на башне,
Все огни погашены.
Тихо в комнатах, ни звука.
Закрывает окна дед.
Он идет проведать внука,
А его в кровати нет.
Спит он возле сундука,
На полу, без тюфяка.
Закаляется Алёша
По примеру моряка.
Недолго спал Алеша:
«Тут что-то жестко спать».
И с пола встал Алеша
И сонный лег в кровать.
«Теперь совсем не жестко, —
Подумал он во сне. —
Лежу на голых досках,
А так приятно мне!»
Что ж, бывают неудачи!
Он решил не унывать.
Он попробует иначе
Силу воли развивать.
На перемене все кричат,
А он молчит сурово.
Он двадцать пять минут подряд
Не произнес ни слова.
Он старался — он молчал,
Но никто не замечал.
Это было выше сил.
Он товарищей спросил:
— Вам, конечно, все равно,
Что я молчу давным-давно?
Что ж, бывают неудачи!
Он решил не унывать.
Он попробует иначе
Силу воли развивать.
Он купил ириску,
Решил ее не есть.
Но как не съесть ириску,
Когда ириска есть?!
Что ж, бывают неудачи!
Он решил не унывать.
Он попробует иначе
Силу воли развивать.
Все ребята в нашей школе
Развивают силу воли.
Я маркитантка полковая;
Я продаю, даю и пью
Вино и водку, утешая
Солдатскую семью.
Всегда проворная, живая…
Звени ты, чарочка моя!
Всегда проворная, живая, —
Солдаты, вот вам я!
Меня герои наши знали.
Ах, скольких гроб так рано взял!
Меня любовью осыпали
Солдат и генерал,
Добычей, славой наделяли…
Звени ты, чарочка моя!
Добычей, славой наделяли, —
Солдаты, вот вам я!
Все ваши подвиги я с вами
Делила, поднося вам пить.
Победу — знаете вы сами —
Могла я освежить:
В бой снова шли вы молодцами…
Звени ты, чарочка моя!
В бой снова шли вы молодцами, —
Солдаты, вот вам я!
Я с самых Альпов вам служила.
Мне шел пятнадцатый лишь год,
Как я вам водку подносила
В египетский поход.
Потом и в Вене я гостила…
Звени ты, чарочка моя!
Потом и в Вене я гостила, —
Солдаты, вот вам я!
Была пора то золотая
Торговли и любви моей.
Жаль, мало в Риме пробыла я —
Всего лишь восемь дней, —
У папы служек развращая…
Звени ты, чарочка моя!
У папы служек развращая, —
Солдаты, вот вам я!
Я больше пользы оказала,
Чем пэр любой, родной земле:
Хоть дорогонько продавала
В Мадриде и в Кремле;
Но дома даром я давала…
Звени ты, чарочка моя!
Но дома даром я давала, —
Солдаты, вот вам я!
Когда была нам участь брани
Числом лишь вражьим решена,
Я вспомнила о славной Жанне.
Будь тем я, что она, —
Как побежали б англичане!
Звени ты, чарочка моя!
Как побежали б англичане, —
Солдаты, вот вам я!
Коль старых воинов встречаю,
Которым довелось страдать
За службу их родному краю
И выпить негде взять, —
Я цвет лица им оживляю…
Звени ты, чарочка моя!
Я цвет лица им оживляю, —
Солдаты, вот вам я!
Награбив золота чужого,
Враги еще заплатят нам.
Наступит день победы снова, —
И ждать недолго вам!
Я прозвонить вам сбор готова…
Звени ты, чарочка моя!
Я прозвонить вам сбор готова, —
Солдаты, вот вам я!