Улеглась моя былая рана —
Пьяный бред не гложет сердце мне.
Синими цветами Тегерана
Я лечу их нынче в чайхане.
Сам чайханщик с круглыми плечами,
Чтобы славилась пред русским чайхана,
Угощает меня красным чаем
Вместо крепкой водки и вина.
Не потупляй в испуге взоры,
нас Мертвый Сад зовет, пока
из-за тяжелой, черной шторы
грозит нам мертвая рука.
Горят на люстре сталактиты,
как иней — тюль, меха — как снег;
и наши взоры строго слиты
в предчувствии холодных нег.
Потух камин, чуть пепел тлеет,
оборван яркий плющ огня,
Степь, растрескавшаяся от жара,
не успевшая расцвести…
Снова станция Баладжары,
перепутанные пути.
Бродят степью седые козы,
в небе медленных туч гурты…
Запыхавшиеся паровозы
под струю подставляют рты.
Между шпалами лужи нефти
с отраженьями облаков…
Теперь-то уж плакать нечего,
С усмешкой гляжу назад,
Как шел я однажды к вечеру
В притихший вечерний сад.Деревья стояли сонные,
Закатные, все в огне.
Неважно зачем, не помню я,
Но нужен был прутик мне.Ребенок я был, а нуте-ка
Возьмите с ребенка спрос!
И вот подошел я к прутику,
Который так прямо рос.Стоял он один, беспомощен,
Как у нашего Мирона
На носу сидит ворона.
А на дереве ерши
Строят гнёзда из лапши.
Сел баран на пароход
И поехал в огород.
В огороде-то на грядке
Заволокло туманом горы,
И низко хлопья туч висят.
Лебяжий пух покроет скоро
Осенний сад.
Листы на дубе заржавели,
И облетел озябший клен.
А я в тебя, как и в апреле,
Еще влюблен.
Пусть в вальсе игривом кружится
Гостей беззаботных толпа —
Хочу я в саду освежиться,
Там есть невидимка-тропа.
По ней в час последней разлуки
Я тихо и робко иду…
Гремят соловьиные звуки
В глухом саду.
Гремят соловьиные звуки…
IМёд золотой несёт на блюдце
К нам старый мельник на крыльцо.
У старика колени гнутся,
И строго древнее лицо.С поклоном ставит на оконце,
Рукой корявой пчёл смахнул.
И в небо смотрит. В небе солнце,
И синь, и зной, и тёмный гул.— Вот, дедушка, денёк сегодня! —
Он крестит набожную плоть
И шепчет:
— Благодать Господня!
Город мой над рекою Десною, —
Разве ж я позабуду его?. —
В этом городе древнем весною
Потерял я себя самого.Тёплым вечером, в час предзакатный,
В городском многолюдном саду
Потерял я себя безвозвратно
И никак до сих пор не найду.Вас лишь только об этой печали,
Вам одной рассказал я тогда.
— Что ж, ищите, — вы мне отвечали, —
Коль случилась такая беда.И хотя, покоряясь рассудку,
Знакомый, ненавистный визг…
Как он в ночи тягуч и режущ!
И значит — снова надо вниз,
в неведенье бомбоубежищ.
И снова поиски ключа,
и дверь с задвижкою тугою,
и снова тельце у плеча,
обмякшее и дорогое.
Плоды воспетого мной сада,
Благословенные плоды:
Они души моей отрада,
Как славы светлая награда,
Как вдохновенные труды.
Прекрасных ряд воспоминаний
Они возобновляют мне —
И волны прежних упований
Встают в сердечной глубине!
Скучаю здесь: моя Камена
О Дельвиге писал наш Александр,
О черепе выласкивал он
Строки.
Такой прекрасный и такой далекий,
Но все же близкий,
Как цветущий сад!
Привет, сестра!
Привет, привет!
Крестьянин я иль не крестьянин?!
Над быстрой Наровой, величественною рекой,
Где кажется берег отвесный из камня огромным,
Бульвар по карнизу и сад, называемый Темным,
Откуда вода широко и дома далеко…
Нарова стремится меж стареньких двух крепостей —
Петровской и шведской, — вздымающих серые башни.
Иван-город тих за рекой, как хозяин вчерашний,
А ныне, как гость, что не хочет уйти из гостей.
На улицах узких и гулких люблю вечера,
Когда фонари разбросают лучистые пятна,
Зачем рассказывать о том
Солдату на войне,
Какой был сад, какой был дом
В родимой стороне?
Зачем? Иные говорят,
Что нынче, за войной,
Он позабыл давно, солдат,
Семью и дом родной;
Он ко всему давно привык,
Войною научен,
Жертва Божья умиленна, он оставил ширь пустынь,
Сад развел, возделал нивы, истребил в полях полынь.
Кипарисные древа он насадил в своем саду,
Он до Запада от Моря обозначил борозду.
Корень длинен и развилист в должном месте утвердил,
Мир сердец срастив в единость, тем взрастил цветистость сил.
Возросли благоуханно листья, ветви, целый сад,
Благодатный и снежистый, вызрел белый виноград.
Прилетела птица Сокол, золотой, спустился вниз,
Сел, жемчужный, сел, алмазный, на высокий кипарис.
Спешите в мой прохладный сад,
Поклонники прелестной Флоры!
Здесь всюду манит ваши взоры
Ее блистающий наряд.Спешите красною весной
Набрать цветов как можно боле:
Усей цветами жизни поле! —
Вот мудрости совет благой.По вкусам, лицам и годам
Цветы в саду своем имею;
Невинности даю лилею,
Мак сонный — приторным мужьям, Душистый ландыш полевой —Друзьям смиренным Лизы бедной,
— О, сестра моя дарованная,
Лучшей мыслью облюбованная,
Солнце, Море, все мое,
Что ты видишь? — Лезвие.
— О, сестра моя, пленительница,
Звездных мыслей обольстительница,
Что грозит нам лезвием?
— Лес. — Но мы в Саду вдвоем.
— Лес грозится нам разбойниками,
Смертелюбами, покойниками.
В Германии, драгой моей отчизне,
Куда ни глянь — растут деревья жизни;
Плоды манят… но только на беду,
Все чучела расставлены в саду.
А мы, — увы! — на воробьев похожи —
И нас страшат всех этих чучел рожи…
Как вишенки не рдеют на ветвях,
Мы все поем с смирением в сердцах:
— Отчего под солнцем — разный
Виноград?
Ты скажи мне речью связной,
Я послушать буду рад.
— Я скажу тебе: зеленый
Оттого, что зелен сад,
Оттого, что дал законы
Нам Зеленый Вертоград.
Изумрудно-золотистый
Оттого, что в Небесах
… И снилося мне, что осенней порой
В холодную ночь я вернулся домой.
По тёмной дороге прошёл я один
К знакомой усадьбе, к родному селу…
Трещали обмёрзшие сучья лозин
От бурного ветра на старом валу…
Деревня спала… И со страхом, как вор,
Вошёл я в пустынный, покинутый двор.И сжалося сердце от боли во мне,
Когда я кругом поглядел при огне!
Навис потолок, обвалились углы,
И вот сижу в саду моем тенистом
И пред собой могу воспроизвесть,
Как это будет в час, когда умру я,
Как дрогнет все, что пред глазами есть.
Как полетят повсюду извещенья,
Как потеряет голову семья,
Как соберутся, вступят в разговоры,
И как при них безмолвен буду я.
1.
Октава
Когда в апреле поля воскресли
От летаргии пустых снегов,
Элеонора смотрела в кресле
На пробужденье своих лугов —
И умирала… «А вдруг? а если?»
Хотелось верить… Как на врагов,
Она смотрела на маргаритки…
А силы чахли… а грезы прытки…
Автор Галактион Табидзе
Перевод Беллы Ахмадулиной
Опять смеркается, и надо,
пока не смерклось и светло,
следить за увяданьем сада
сквозь запотевшее окно.
Давно ли, приминая гравий,
я здесь бродил, и на виду,
Князю Гавриилу Константиновичу
Крошка, слезы твои так и льются ручьем
И прозрачным сверкают в глазах жемчугом.
Верно, няня тебя в сад гулять не ведет?
Погляди-ка в окно: видишь, дождик идет.
Как и ты, словно плачет развесистый сад,
Изумрудные капли на листьях дрожат.
Полно, милый, не плачь и про горе забудь!
Ты головку закинь: я и в шейку, и в грудь
Зацелую тебя. Слезы в глазках твоих
Жасминный сон в саду мимозном
И многоразно цветовом,
Под Небом бездным, Небом звездным,
Где много дружных звезд вдвоем.
Весенний сад акаций белых,
И апельсиновых ветвей.
Помедли, Ночь, в своих пределах,
О, тише, тише, ветер, вей.
H. А. Юдину
Пропало славы обветшалой
Воспоминанье навсегда.
Скользнут в веках звездою шалой
И наши годы, господа.
Где бабушкиных роб шуршанье,
Где мелкий дребезг нежных шпор
И на глазах у всех свиданье,
Другим невнятный разговор?
Простой и медленной прогулкой
В тени задумчивого сада,
Где по обрыву, над рекой,
Ползет зеленая ограда
Кустов акации густой,
Где так жасмин благоухает,
Где ива плачет над водой, —
В прозрачных сумерках мелькает
Твой образ стройный и живой.Кто ты, шалунья, — я не знаю,
Но милым песням на реке
Я часто издали внимаю
Три страны различных видит Арарат,
Но от двух он отвернул сердито взгляд.
Сердцем с нами старый, мудрый великан.
Арарату интересен Ереван. Что за город! Что за люди! Что за труд!
Жизнь счастливую не просят, а берут!
Ах, какой у них весёлый, звонкий смех,
И при этом положительно у всех! Припев:
Джан! Ай, ай-джан! Арарат, джан! А душистою весною там в садах,
Что за девушки с улыбкой на устах!
Эти песни, разговоры, то да сё…
И вот опять пришла весна;
И снова зеленеет поле;
Давно уж верба расцвела —
Что ж ты не расцветаешь, доля? Что ж ты такая же опять,
Как и была, убита горем?
Идешь — не радует очей
Тебе весна зеленым полем.Вот скоро птички запоют, —
В лесу кусты зазеленели;
И стадо выгонит пастух
И заиграет на свирели.В наряды пышные весна
Бурлила мутная река,
Почуяв близкия оковы;
И вдаль куда-то облака
Осенний ветер гнал сурово.
В саду безлюдном и немом
Деревья высились уныло
С листвой поблекшей… Все кругом
О разрушеньи говорило.
Во саду, саду зеленом,
Под широким небосклоном,
От Земли и до Небес,
Возносилось чудо-древо,
С блеском яблоков-чудес.
Прилетев на это древо,
С воркованием напева,
В изумрудностях ветвей,
Молодая Голубица
Он темный человек, но вовсе не туманный,
Напротив, он блестит, как черный шар стеклянный,
Поставленный на тумбочке в саду.
Все в нем является живой карикатурой… —
Смотрите, я к нему поближе подойду
И отражусь в нем сплюснутой фигурой.
От этого кому какое зло?
Ни вашей красоты, ни ваших выражений
Убить не в силах праздное стекло
Уродливой игрой фальшивых отражений.
То разрастаясь, то слабея,
Гром за усадьбой грохотал,
Шумела тополей аллея,
На стекла сумрак набегал.
Все ниже тучи наплывали;
Все ощутительней, свежей
Порывы ветра обвевали
Дождем и запахом полей.
В полях хлеба к межам клонились…
А из лощин и из садов —
Поверьте, больше нет мученья,
Как подмосковную сыскать;
Досады, скуки и терпенья
Тут много надо испытать.
Здесь садик есть, да мало тени;
Там сад большой, да нет воды;
Прудишка — лужа по колени,
Дом не годится никуды.Там есть и рощи для гулянья,
Да нет усадьбы никакой;
Здесь дом хорош, да нет купанья,
Опять сентябрь, как тьму времен назад,
и к вечеру мужает юный холод.
Я в таинствах подозреваю сад:
все кажется — там кто-то есть и ходит.
Мне не страшней, а только веселей,
что призраком населена округа.
Я в доброте моих осенних дней
ничьи шаги приму за поступь друга.