Пусть понедельник и пятницу тяжкими днями считают;
Среду и пятницу пусть строгим постом облекут;
Все дни у Бога равны на земле; а на этой, родимой,
Верю, под кровом благим мирно они протекут.
В Страстную пятницу недаром он родился,
В Страстную пятницу недаром умер он!
В него божественный дух творчества вселился,
Он свыше тайною был силой облечен.
Небесной, ангельской красою одаренный,
Недаром имя он бесплотного носил,
И верить хочется, что кистью несравненной
Его руководил архангел Рафаил…
Попробуем заснуть под пятницу,
Под пятницу, под пятницу.
Во сне вся жизнь на нас накатится
Салазками под Новый год.
Бретельки в довоенном платьице,
И шар воздушный катится…
Четверг за нас за всех расплатится
И «чистых» пятнице сдает.
И все, что с нами дальше сбудется,
Ах, сбудется, ах, сбудется,
Пройдя по этой смутной улице,
Чтоб знали мы в конце концов,
Что много лет за нами, старыми,
Бредет во тьме кварталами
Какое-то весьма усталое
И дорогое нам лицо.
А Новый год и ель зеленая,
Зеленая, зеленая,
Свеча, гореньем утомленная,
И некий милый человек…
И пахнет корка мандаринная,
Звезда висит старинная,
И детство все — такое длинное,
И наш такой короткий век.
Всю ночь бредем мы сквозь сумятицу,
Сумятицу, сумятицу,
И лишь к утру на нас накатится
Догадка, что была в крови:
Все от того, что сон под пятницу,
Под пятницу, под пятницу
Нам дан затем, чтобы не спрятаться
От нашей собственной любви.
В третий раз сегодня будем
Перечитывать «Каштанку», —
То, что любишь, то и тешит,
Можно много раз читать.
А потом под одеяльце
Заберешься ты, как мышка,
Я заставлю лампу книгой
И подсяду на кровать.И меня ты спросишь тихо:
«Почему же вы сегодня
Не сдержали обещанья,
Не пошли со мной в кино?» —
— Потому что, — я отвечу, —
Мы совсем с тобой забыли
То, что нам, мой теплый мальчик,
Надо сделать бы давно… В доме «Пятницы Голодной»
Ждут хоть капельку участья, —
Ты ведь знаешь, ты ведь слышал, —
Ждут от всех, — так долго ждут…
Без кино мы обойдемся,
Нас утешила «Каштанка»,
А во сне… во сне слетаешь
В гости к «Пятнице» — в приют.Там незримо и неслышно
Ты пройдешь среди кроваток…
И увидишь, как беспечно,
Как спокойно дети спят.
Спят… А мы о них забыли.
Кровля стала зыбкой-зыбкой,
Стены тают-исчезают,
А вокруг, как призрак, сад… Ты поймешь, мой теплый мальчик, —
Ты поймешь, и, засыпая,
Лишь покажешь мне глазами
На вечернее окно:
На окне висит копилка,
Голубая свинка с дыркой, —
Из нее не раз удили
Мы монетки для кино…
Венеция прелесть, но солнце ей нужно,
Но нужен венец ей алмазов и злата,
Чтоб все, что в ней мило, чтоб все, что там южно,
Горело во блеске без туч и заката,
Но звезды и месяц волшебнице нужны,
Чтоб в сумраке светлом, чтоб ночью прозрачной
Серебряный пояс, нашейник жемчужный
Сияли убранством красы новобрачной.
А в будничном платье под серым туманом,
Под плачущим небом, в тоске дожденосной
Не действует прелесть своим талисманом,
И смотрит царица старухой несносной.
Не знаешь, что делать в безвыходном горе.
Там тучи, здесь волны угрюмые бродят,
И мокрое небо, и мутное море
На мысль и на чувство унынье наводят.
Под этим уныньем с зевотой сердечной,
Другим Робинсоном в лагунной темнице,
Сидишь с глазу на глаз ты с Пятницей вечной,
И тошных семь пятниц сочтешь на седмице.
Тут вспомнишь, что метко сказал Завадовский,
До прозы понизив морскую красотку:
«Здесь жить невозможно, здесь город таковский,
Чтоб в лавочку сбегать — садися ты в лодку».
«День черный — пятница!» — кричит
Нам суевер, покорный страху,
И поверяет жизни быт
По брюсовскому альманаху.
Счастливцу каждый день хорош!
Но кто у счастья в черном теле,
По неудачам тот и сплошь
Сочтет семь пятниц на неделе.
«Уж был я в пятницу дурак!»
Как, будто в пятницу? «Как в ящик,
Меня упрятали впросак
Жена, приятель и приказчик!»
Мой друг, нейдет попытка в счет:
Бар многих вижу я отселе,
У коих дома круглый год
Твоих семь пятниц на неделе.
«Женюсь! Нет, путь женатых скользк.
Подам в отставку! Нет, ни слова!
В Париж поеду! Нет, в Тобольск!
Прочту Сенеку! Нет, Графова!» —
Так завсегда по колесу
Вертятся мысли в пустомеле,
Вот что зовется — на часу
Иметь семь пятниц на неделе.
Устроив флюгер из пера,
Иной так пишет, как подует:
У тех, на коих врал вчера,
Сегодня ножки он целует.
Флюгарин иль Фиглярин, тот
Набил уж руку в этом деле;
Он и семь совестей сочтет,
Да и семь пятниц на неделе.
У должников и знатных бар
Дню ныне — завтра не наместник:
День завтра часто очень стар,
И не упомнишь, чей ровесник;
Он день отменный, и сравню
Его я с первым днем в апреле:
Кто верит завтрашнему дню,
Тот знай семь пятниц на неделе.
«Эрнест в бреду: вдруг слезы льет,
Вдруг пляшет, то клянет, то молит,
То волоса с себя дерет,
То он их кудри вьет и холит!»
Сей бред по имени зови,
Когда слыхал о хитром Леле;
Эрнест влюблен, а у любви
Всегда семь пятниц на неделе.
Семь пирамид, семь мудрецов
И семь чудес нам древность славит,
Владыке снилось семь коров,
Рим семь холмов подошвой давит,
Семь городов входили в спор
О славной грекам колыбеле,
Да и везде как на подбор
Семь пятниц на одной неделе.
Пригнали в пятницу меня
К брегам попутные желанья;
Друзья, из буднишнего дня
Будь праздник светлого свиданья!
Играй вино на чистом дне,
Как кровь играет в юном теле!
О небо, ввек даруй ты мне
Таких семь пятниц на неделе.