Росла, росла волна прилива,
To бурно мчалась, то ползла
Туда, где, высясь горделиво,
Дремала вечная скала.
Волна несла в чужую сушу,
Забыв родимый океан,
Свою изменчивую душу,
Свой обольстительный обман.
Днем и ночью шумит неустанный бурун,
Ударяясь о риф.
И приходит прилив, и не может прилив
Забежать на пространство лагун.
Тот глухой перебой океанской волны
Вековечный псалом,
Он и ночью и днем нарастает кругом,
Как гуденье гигантской струны.
Верней песка с морской водой
(на помощь ночь зови),
борись с сердечной пустотой,
вступившей в след любви.
Уму грозящим страхом полн,
беги под крепкий кров,
наполнив сердце шумом волн,
как лунку, до краев.
Морской прилив растет, подъятый глубиной,
Валы запенились — седьмой, восьмой, девятый.
Я чувствую тебя. Ты счастлива со мной.
Мы возрастающей надеждою богаты.
Мы схвачены волной.
Как полнозвучны сны и звоны Оксана!
Стократ воспетая, вся бездна поднялась.
Я слышу гул войны, спешащей из тумана,
Неумолимая толпа идет на нас,
Какое счастие: и ночь, и мы одни!
Река — как зеркало и вся блестит звездами;
А там-то… голову закинь-ка да взгляни:
Какая глубина и чистота над нами! О, называй меня безумным! Назови
Чем хочешь; в этот миг я разумом слабею
И в сердце чувствую такой прилив любви,
Что не могу молчать, не стану, не умею! Я болен, я влюблён; но, мучась и любя —
О слушай! о пойми! — я страсти не скрываю,
И я хочу сказать, что я люблю тебя —
Тебя, одну тебя люблю я и желаю!
Безотчетные порывы
Мимолетного волненья,
Мимолетные приливы
Безотчетного томленья!
Грезы юности желанной,
Отблеск страсти пережитой,
Свет весны моей туманной,
Безо времени забытой, —
Всё мелькает предо мною
В них нестройной вереницей —
Морской прилив ростет, подятый глубиной,
Валы запенились—седьмой, восьмой, девятый.
Я чувствую тебя. Ты счастлива со мной.
Мы возростающей надеждою богаты.
Мы схвачены волной.
Как полнозвучны сны и звоны Океана!
Стократ воспетая, вся бездна поднялась.
Я слышу гул войны, спешащей из тумана,
Неумолимая толпа идет на нас,
Морской прилив растет, подятый глубиной,
Валы запенились — седьмой, восьмой, девятый.
Я чувствую тебя. Ты счастлива со мной.
Мы возрастающей надеждою богаты.
Мы схвачены волной.
Как полнозвучны сны и звоны Океана!
Стократ воспетая, вся бездна поднялась.
Я слышу гул войны, спешащей из тумана,
Неумолимая толпа идет на нас,
— «У вас в душе приливы и отливы!»
Ты сам сказал, ты это понял сам!
О, как же ты, не верящий часам,
Мог осудить меня за миг счастливый?
Что принесет грядущая минута?
Чей давний образ вынырнет из сна?
Веселый день, а завтра ночь грустна…
Как осуждать за что-то, почему-то?
Я тихо сплю на дне морском,
Но близок мир земли.
Я вижу, верховым путем
Проходят корабли.
И видя бледность глубины
И жемчуга ее,
Я вспоминаю зыбь волны,
Тревожу забытье.
Бежит прилив, растет прибой: —
«Усни! Усни! Ты спишь?
Кричат афиши, пышно-пестрые,
И стонут вывесок слова,
И магазинов светы острые
Язвят, как вопли торжества.
Там спят за стеклами материи,
Льют бриллианты яркий яд,
И над звездой червонцев — серии
Сияньем северным горят.
Прорезан длинными колодцами
Горящих улиц, — город жив,
На заре, в прилив, немало
Чуд и раковин морских
Набросала мне наяда
В щели скал береговых;
И когда я дар богини
Торопился подбирать,
Над морским прибоем стала
Нагота ее сверкать.
Очи вспыхнули звездами,
Жемчуг пал дождем с волос…
Кричат афиши, пышно-пестрыя,
И стонут вывесок слова,
И магазинов светы острые
Язвят, как вопли торжества.
Там спят за стеклами материи.
Льют бриллианты яркий яд,
И над звездой червонцев — серии
Сияньем северным горят.
И в сердце, как в море, — прилив и отлив...
Я сменою крайностей жив...
То жизнь — трепетание майского сна,
То снова скудеет весна...
Безвестное море баюкает нас —
Нам горько неведом наш час!
Нахлынет — захватит своей глубиной,
Монахи, слышится в охрипшем вашем пенье
Прилив и вновь отлив вечернего томленья.
Когда за пологом, в постели ледяной
Свою последнюю мольбу твердит больной;
Когда безумие в лунатиках пылает,
А кашель за гортань чахоточных хватает;
Когда мучительно глядит предсмертный взгляд,
Полн мыслей о червях, — на розовый закат;
Когда могильщики, внимая звон унылый,
Бредут покойникам на завтра рыть могилы;
Вы горечью соли и йодом
Насыщали просторы земли,
Чтоб ящеры страшным приплодом
От мелких существ возросли.На тучных телах облачились
В панцирь громоздкий хрящи,
И грузно тела волочились,
Вырывая с корнем хвощи.Когда же вулканы взрывом
Прорывали толщу коры,
То вы гасили приливом
Пламя в провалах норы.И долго прибитые к суше,
Здесь, говорят, у них порой
Смерть человеку облик свой
В особом виде проявляет.
Когда в отлив вода сбегает
И между камнями помор
Идет открытыми песками,
Путь сокращая, — кругозор
Его обманчив; под ногами
Песок не тверд; помор спешит, —
Прилив не ждет! Вдруг набежит
Слабеет жизни гул упорный,
Уходит вспять прилив забот.
И некий ветр сквозь бархат черный
О жизни будущей поет.
Очнусь ли я в другой отчизне,
Не в этой сумрачной стране?
И памятью об этой жизни
Вздохну ль когда-нибудь во сне?
Час прилива пробил.
Разбежались и нырнули.
Кто сумел — тот уплыл.
Остальные утонули.
А мы с тобой отползли
И легли на мели.
Мы в почетном карауле.
Мы никому не нужны,
Как глухо, как грозно, под пологом мглы,
Закрывшей далекий восход,
Ревут и грохочут, и стонут валы
На лоне разгневанных вод!..
Так сыплются брызги сквозь влажный туман,
Под ветра назойливый вой.
Загадочный, буйный, седой океан
Сердито трясет головой.
Здесь, в гавани, тихо, как в рамке пруда,
Как в скучном, унылом гробу.
1
С ней уходил я в море,
С ней покидал я берег,
С нею я был далёко,
С нею забыл я близких…
О, красный парус
В зеленой да? ли!
Черный стеклярус
На темной шали!
Идет от сумрачной обедни,
РОДРИГ.
Но наконец сонм звезд, который заблистал,
Нам тридцать парусов с приливом показал.
Под ними волны вверх вздымалися и выли —
И вскоре океан и мавры в порт вступили.
Идут—вкруг ни души, повсюду тишина:
Высокий берег и уст, безжизненна стена.
Молчанье наше их приводит в заблужденье:
Что их не ждали—в том не может быть сомненья!
Но вот они уже у пристани стоят
Прежде чем душа найдет возможность постигать, и дерзнет припоминать, она должна соединиться с Безмолвным Глаголом, — и тогда для внутреннего слуха будет говорить Голос Молчания…
Из Индийской Мудрости
1
Между льдов затерты, спят в тиши морей
Остовы немые мертвых кораблей.
Ветер быстролетный, тронув паруса,
Прочь спешит в испуге, мчится в небеса.
Мчится — и не смеет бить дыханьем твердь,
Всюду видя только — бледность, холод, смерть.
Точно саркофаги, глыбистые льды
«Кто, рыцарь ли знатный иль латник простой,
В ту бездну прыгнёт с вышины?
Бросаю мой кубок туда золотой.
Кто сыщет во тьме глубины
Мой кубок и с ним возвратится безвредно,
Тому он и будет наградой победной».
Так царь возгласил и с высокой скалы,
Висевшей над бездной морской,
В пучину бездонной, зияющей мглы