Нет, мера есть долготерпенью,
Бесстыдству также мера есть!..
Клянусь его священной тенью,
Не все же можно перенесть!
И как не грянет отовсюду
Один всеобщий вопль тоски:
Прочь, прочь австрийского Иуду
От гробовой его доски!
Прочь с их предательским лобзаньем,
И весь апостольский их род
Будь заклеймен одним прозваньем:
Искариот, Искариот!
Возгласами звонкими
Полон экипаж.
Ах, когда же вынырнет
С белыми колонками
Старый домик наш!
В экипаже песенки,
(Каждый о своём!)
Вот аллея длинная,
А в конце у лесенки
Синий водоём.
«Тише вы, проказники!»
И творит кресты,
Плачет няня старая.
Ворота́, как в праздники,
Настежь отперты.
Вышла за колонки я, —
Радостно до слёз!
А вверху качаются
Юные и тонкие
Веточки берёз.
Нет, мера есть долготерпенью,
Безстыдству также мера есть…
Клянусь его венчанной тенью,
Не все же можно перенесть!
И как не грянет отовсюду
Один всеобщий клич тоски:
Прочь, прочь австрийскаго Иуду
От гробовой его доски!
Прочь с их предательским лобзаньем,
И весь «апостольский» их род
Будь заклеймен одним прозваньем:
Искариот, Искариот!
Третий год подъезжаю к Сараеву,
И встречает меня в третий раз
С очевидной и нескрываемой
Лаской светоч встревоженных глаз.
Каждоразно цветами увенчанный
И восторженностью обогрет,
С превосходною русскою женщиной
День-другой коротает поэт.
Все-то улицы испоперечены
И извдолены, где — ввечеру —
Сербки те, что давно отуречены,
Иногда поднимают чадру.
На базар, по восточному красочный,
Уж заглянуто множество раз,
И весь город, нагорный и сказочный,
Претворен в полный прелести сказ.
Но всего остального пленительней
И конечно, милее всего
Облик женщины обворожительной
И встревоженных глаз торжество.
Слава богам!петроград посетили французские
Гости
Сладкие вести теперь повезут они в вольный
Париж:
Пышных,развесистых клюкв и медведей
На невском не видно,
Но у медведя зато французская кухня вполне.
Русский казенный оркестр гремел без препон
"марсельезу",
В честь двух парламентских стран выпил
Французский посол,-
"гений финансов" теперь пеплом посыплет
Прическу
И с благородной тоской милюкову портфель
Передаст!..
Где ж интендантский грабеж,реформобоязнь
И думбадзе,
Черные сотни,застой,гучковская дума и гнет?
О,безобразная ложь русских слепцов-
Эмигрантов!
Сладкую весть повезут французские гости в
Париж...
Третий год подезжаю к Сараеву,
И встречает меня в третий раз
С очевидной и нескрываемой
Лаской светоч встревоженных глаз.
Каждоразно цветами увенчанный
И восторженностью обогрет,
С превосходною русскою женщиной
День-другой коротает поэт.
Все-то улицы испоперечены
И извдолены, где — ввечеру —
Сербки те, что давно отуречены,
Иногда поднимают чадру.
На базар, по восточному красочный,
Уж заглянуто множество раз,
И весь город, нагорный и сказочный,
Претворен в полный прелести сказ.
Но всего остального пленительней
И конечно, милее всего
Облик женщины обворожительной
И встревоженных глаз торжество.
Ольга Львовна в Москве! Тетя Сена, лети.
И пожертвуй минутой досуга.
Ты не ведай преград на курьерском пути,
Чтоб обнять позабытого друга.
Пусть мой голос тебе как труба прозвучит
И придаст тебе легкие крылья,
Нет труда быть в Москве. Ведь Москва - не Мадрид,
Тут не нужны большие усилья.
Между градом Петра и старинной Москвой -
Ночь одну лишь в вагоне проедешь.
Ольге Львовне кивая своей головой,
В дом Пегова**** торжественно ведешь.
Дружба пусть суррогат лишь любви половой,
Не рискуй пренебречь суррогатом,
И явися скорее в Пеговский покой
В ватер-пруфе, в вагоне измятом.
Также много гостей мы туда позовем
И наполним бокалы шампанским.
Ольге Львовне пеан громогласно споем,
Виноградом заев астраханским.
Философия так, тетя Сена, гласит:
"Лишь любви наша воля свободна".
Дружба также любви проявившийся вид,
В ней убит самый грех первородный.
Так скорей на вокзал неприступный ступай,
Чтоб купить на вокзале билеты.
А теперь, тетя Сена, скажу я, прощай,
Не трудись составленьем ответа.
В Керчи — как ни кричи,
Бывали неудачи.
Среди других причин
Был мой приезд — тем паче,
Что мой приезд совпал
С делами — не хотелось!
Я невпопад попал,
Не пилось мне, не елось.
И мы не собрались
В кругу, хотя бы узком,
По рынкам разбрелись,
По площадям и спускам.
От пропасти забот
Куда бы нам укрыться?
Скользнуть от дел за борт —
Пусть щелкают нас блицем.
Пусть выставляют нас
Лентяями — валяйте!
На зависть, напоказ
Пороками марайте.
Представим: мы встаем
За полдень. Небо ясно.
И руку подаем
Всему, что в мире праздно.
Среди забот и тьмы,
Сквозь горе и разлуку
Протягиваем мы
Веселью только руку.
Берем такой почин
И лучшую из истин:
Есть дружба без причин,
Без меры и корысти.
Иное все — тщета,
Иное — распростерто,
Иного — до черта
От ведьмы и до чёрта.
И жить с иным — не жить,
Хотя живем и можем
И пробуем служить,
Но что мы подытожим?
От главка до премьер
Большое расстоянье,
И есть тому пример,
Примеры и сказанья
О том, что мы тогда
И были молодцами,
Но жаль, но вот беда —
Запутались с отцами.
А наш отец — простор,
Дороги — наши сестры,
Над озером костер —
Все это очень просто.
И рядышком лежит —
Рукою не достанешь,
А тронешь — убежит,
И трогать перестанешь.
И тоненький ледок,
И беленький снежок —
Назад к тому дорогу
Не захотел — а сжег.
Гори, гори ясно,
Чтобы не погасло,
Чтобы не напрасно —
Высоко и красно.