Плакала Снегурочка,
Зиму провожая.
Шла за ней печальная,
Всем в лесу чужая.
Там, где шла и плакала,
Трогая березы,
Выросли подснежники —
Снегурочкины
Слезы.
Холодным майским днем
Я в лес вошел. Валежник
Хрустел во мху. За пнем
Мне встретился подснежник.
О, девственный цветок —
Весенних грез предтеча!
В тебе я видеть мог
Прекрасное далече.
Мне вспомнилась она —
Подснежник увлечений.
Тогда была весна
И страсть без заточений.
Промчалось… Унеслось…
Подснежник сорван давний…
Хор чувств разноголос,
И сердце спит за ставней.
Но верю горячо,
Так искренне я верю,
Что свижусь с ней еще,
Верну свою потерю.
Недаром же за пнем
Расцвел опять подснежник…
Иду, обманут днем,
И жду… хрустит валежник.
Братья, мы забыли подснежник,
На проталинке снегиря,
Непролазный, мертвый валежник
Прославляют поэты зря! Хороши заводские трубы,
Многохоботный маховик,
Но всевластней отрочьи губы,
Где живет исступленья крик.Но победней юноши пятка,
Рощи глаз, где лешачий дед.
Ненавистна борцу лампадка,
Филаретовских риз глазет! Полюбить гудки, кривошипы —
Снегиря и травку презреть…
Осыпают церковные липы
Листопадную рыжую медь.И на сердце свеча и просфорка,
Бересклет, где щебечет снегирь.
Есть Купало и Красная горка,
Сыропустная блинная ширь.Есть Россия в багдадском монисто,
С бедуинским изломом бровей…
Мы забыли про цветик душистый
На груди колыбельных полей.
В зеленом перелеске
Подснежный колокольчик,
Раскрывшись ранним утром,
Тихонько позвонил.
Сказал: «Молитесь, травки!»
Шепнул: «Молитесь, звери!»
Пропел: «Молитесь, птицы!
Господь дает нам сил.»
И белая березка
Курилась благовонно,
И заячья капустка
Молилась в тишине.
И серый можжевельник,
Упавши на коленки,
Шептал благоговейно: —
«Дай ягод, в срок, и мне!»
А белочка, желтея,
С брюшком пушисто-белым,
Скакнув от ветки к ветке,
Искала, что поесть.
И протрубел комарик,
Свои расправив крылья,
В предлинную свирельку: —
«В лесу богатств не счесть!»
Пятнадцать мальчиков,
а может быть, и больше,
а может быть, и меньше, чем пятнадцать,
испуганными голосами мне говорили:
«Пойдем в кино или в музей изобразительных искусств».
Я отвечала им примерно вот что:
«Мне некогда».Пятнадцать мальчиков
дарили мне подснежники.
Пятнадцать мальчиков мне говорили:
«Я никогда тебя не разлюблю».
Я отвечала им примерно вот что:
«Посмотрим».Пятнадцать мальчиков
теперь живут спокойно.
Они исполнили тяжелую повинность
подснежников, отчаянья и писем.
Их любят девушки — иные красивее, чем я,
иные некрасивей.
Пятнадцать мальчиков преувеличенно свободно,
а подчас злорадно
приветствуют меня при встрече,
приветствуют во мне при встрече
свое освобождение, нормальный сон и пищу…
Напрасно ты идешь, последний мальчик.
Поставлю я твои подснежники в стакан,
и коренастые их стебли обрастут
серебряными пузырьками.
Но, видишь ли, и ты меня разлюбишь,
и, победив себя, ты будешь говорить со мной надменно,
как будто победил меня,
а я пойду по улице, по улице…
Уступи мне, скворец, уголок,
Посели меня в старом скворешнике.
Отдаю тебе душу в залог
За твои голубые подснежники.И свистит и бормочет весна.
По колено затоплены тополи.
Пробуждаются клены от сна,
Чтоб, как бабочки, листья захлопали.И такой на полях кавардак,
И такая ручьев околесица,
Что попробуй, покинув чердак,
Сломя голову в рощу не броситься! Начинай серенаду, скворец!
Сквозь литавры и бубны истории
Ты — наш первый весенний певец
Из березовой консерватории.Открывай представленье, свистун!
Запрокинься головкою розовой,
Разрывая сияние струн
В самом горле у рощи березовой.Я и сам бы стараться горазд,
Да шепнула мне бабочка-странница:
«Кто бывает весною горласт,
Тот без голоса к лету останется».А весна хороша, хороша!
Охватило всю душу сиренями.
Поднимай же скворешню, душа,
Над твоими садами весенними.Поселись на высоком шесте,
Полыхая по небу восторгами,
Прилепись паутинкой к звезде
Вместе с птичьими скороговорками.Повернись к мирозданью лицом,
Голубые подснежники чествуя,
С потерявшим сознанье скворцом
По весенним полям путешествуя.
Наступает весна… Вновь обычность ее необычна,
Неожиданна жданность и ясность слегка неясна.
И опять — о, опять! — все пахуче, цветочно и птично.
Даже в старой душе, даже в ней наступает весна!
Мох в еловом лесу засинел — забелел в перелесках.
О, подснежники, вы — обескрыленные голубки!
И опять в ущербленьях губчатых, коричневых, резких
Ядовитые ноздри свои раздувают сморчки.
И речонка безводная вновь многоводной рекою
Стала, рыбной безрыбная, сильной лишенная сил,
Соблазнительною, интересною стала такою,
Что, поверив в нее, я удилише вновь оснастил.
Я ушел на нее из прискучивших на зиму комнат,
Целодневно бродя вдоль извилин ее водяных,
Посещая один за другим завлекающий омут,
Где таятся лохи, но кто знает — в котором из них?
Этот лох, и сморчок, и подснежник незамысловатый,
Эта юнь, эта даль, что влекуще-озерно-лесна,
Все душе, упоеньем и радостью яркой обятой,
Говорит, что опять, что опять наступает весна!
Вместе с первыми зорьками алыми,
На прогалине чащи лесной,
У берез, меж сугробами талыми,
Распустился цветок голубой.
Помнит он, как за стужей томительной,
Оковавшей надолго луга,
Солнца луч, золотой и живительный,
Растопил на полянах снега.
Перед этою силой победною
Зашумели в долинах ручьи
И с улыбкою, нежной и бледною,
Лепестки развернул он свои.
И волнуем надеждою сладостной,
Притаясь у подножья корней,
Полуробко он ждет, полурадостно
Этих солнечных ясных лучей…
В них — отрада и цель и значение
Кратковременной жизни его,
И без них, в эти дни возрождения,
Для него все в природе мертво!
Непонятным томленьем взолнованный,
Целый день и в ночной полумгле,
Он все грезит о них, очарованный,
Колыхаясь на тонком стебле…
Но с рассветом грядою свинцовою
Потянулися тучи на юг,
Вновь повеяло стужей суровою,
Все притихло и замерло вдруг.
И подснежник в тревоге мучительной
Ожидал, чтобы снова из туч
Проглянул на мгновенье живительный,
Ободряющий солнечный луч.
Но дыхание ветра морозное
Все покрыло плащем снеговым,
Неприветное, мрачное, грозное —
Расстилалося небо над ним.
И луча не дождавшися ясного,
Тосковавший безумно цветок
Ожиданья не вынес напрасного,
Он свернул лепестки и поблек…
Не боясь новых бурь и ненастия,
Холодов роковых для него,
Слишком рано поверил он в счастие,
И оно обмануло его.
Там мне кричат издалека,
Что нос мой — длинный, взор — суровый,
Что я похож на паука
И страшен мой костыль дубовый,
Что мне не избежать судьбы,
Что злость в моем потухшем взгляде,
Что безобразные торбы
Торчат и спереди, и сзади…
Так глухо надо мной в дупло
Постукивает дятел пестрый…
Глаза — как ночь; как воск — чело;
На сердце — яд отравы острый;
Угрозою кривится рот;
В ресницах стекленеют слезы…
С зарей проносится и гнет
Едва зеленые березы
Едва запевший ветерок
И кружится на перекрестках,
И плещется там мотылек
На кружевных, сребристых блестках
В косматых лапах паука;
Моя дрожащая рука
Протянется и рвет тенета…
В душе — весенняя тоска:
Душа припоминает что-то.
Подглядываю в мягких мхах,
Весь в лиственном, в прозрачном пухе,
Ребенок в голубых цветах
Там крылья обрывает мухе, —
И тянется к нему костыль,
И вскрикивает он невольно,
И в зацветающую пыль
Спасается — мне стыдно, больно —
Спасается, в кулак свистя,
И забирается в валежник.
Я вновь один. Срываю я
Мой нежный, голубой подснежник, —
А вслед летят издалека
Трусливые и злые речи,
Что я похож на паука
И что костыль мне вздернул плечи,
Что тихая моя жена,
Потупившись, им рассказала,
Когда над цветником она,
Безропотная, умирала,
Как в мраке неживом, ночном
Над старым мужем — пауком —
Там плакала в опочивальне,
Как изнывала день за днем,
Как становилась всё печальней; —
Как безобразные горбы
С ней на постель ложились рядом,
Как, не снеся своей судьбы,
Утаивала склянку с ядом,
И вот…
Так медленно бреду.
Трещат и пикают стрекозы
Хрустальные — там, на пруду.
В ресницах стекленеют слезы;
Душа потрясена моя.
Похрустывает в ночь валежник.
Я вновь один. Срываю я
Цветок единственный, подснежник.
Шла по лесу Лена,
Споткнулась,
Упала,
И к деду Плакунчику
В гости
Попала.
Приветливо дверью
Скрипела избушка,
В углу на ушате
Дремала лягушка.
Струился за печкою
Голос сверчка
Из щёлки сухого полена.
На лавке
Седого как лунь старичка
Сквозь слезы увидела Лена…
Плакунчик одёрнул
Цветной армячок,
Седую бородку
Зажал в кулачок,
И с грустной улыбкой
Промолвил: — Идём!
Уж ежели плакать, то плакать вдвоём!
Уж я не обижу, уж я провожу —
Плакучую тропку тебе покажу…
И как это ты оступиться могла? —
Взглянул он на Лену с тревогой. —
Идём, если можешь! —
И Лена пошла,
Корзинку подняв
У порога.
Лесная дорожка —
Грибы да морошка, —
В задумчивый ельник
Свернула дорожка.
Плакунчик по ней
Не спеша семенит,
Привычно пылит лапотками.
На шапке его
Колокольчик звенит —
Подснежник с тремя лепестками.
В лесу — тишина.
Только ели скрипят
Да белки на ветках судачат.
— Смотрите! —
В гнезде сорочата кричат. —
Зайчонок к Плакунчику скачет! —
Мелькнула, как мячик,
Комулька хвоста,
А вот и зайчонок —
Кувырк
из куста!
— Плакунчик, Плакунчик,
Я лапки отбил,
Бежал из осинника в слякоть!
Мне ночью барсук
На усы наступил,
Мне больно
И хочется плакать! —
И Лена подумала:
«Я не одна!»,
Взглянув на зайчонка со вздохом.
— Поплачь с ним, Плакунчик! —
Сказала она. —
Совсем ему, бедному, плохо!
А я подожду,
На пеньке посижу,
Морошку на ниточку
Я нанижу. —
Плакунчик зайчонка
Погладил рукой,
К холодному носу
Прижался щекой
И только ладошкой
Провёл по глазам —
Запрыгали слезы
У них по усам…
Проснулись в траве
Плясуны-комары,
Лягушки и жабы — в озёрах,
Запели в ручье
Молодые бобры,
Мышата откликнулись
В норах:
— В роще,
На опушке,
В поле
И в ряму*
Плакать
И смеяться
Плохо
Одному!.. —
Поплакал зайчонок,
Устало вздохнул
И, уши рогулькой,
Под ёлкой
Уснул.
Лесная дорожка —
Грибы да морошка, —
В медвежий малинник
Нырнула дорожка.
Лениво листву
Ветерок шевелит,
Скребётся в ней,
Словно мышонок…
В траве
под кустом
Медвежонок скулит —
Объелся малины спросонок.
На ягоды смотрит,
А в рот не берёт,
Сердито глаза
Непослушные трёт.
И Лена вздохнула:
— Ведь я не одна! —
И тихо ступила в сторонку. —
Поплачь с ним, Плакунчик! —
Сказала она. —
Поплачь, помоги медвежонку!
А я подожду,
На пеньке посижу,
Морошку на ниточку
Я нанижу. —
Плакунчик пригладил
Седые усы,
Глотнул из фиалки
Медовой росы,
Зажмурясь, похныкал, похныкал
И вот —
Тряхнул бородёнкой
Да как заревёт…
Моргнул медвежонок
И тут же, молчком,
Слезу со слезинкой
Слизнул язычком.
Причмокнул губами,
Сопя и урча,
И радостно к маме
Задал стрекача!
Лесная дорожка —
Грибы да морошка, —
Неласковой, сумрачной
Стала дорожка.
Плакунчик по ней
Босиком семенит,
Шуршит за спиной лапотками.
Тревожно его колокольчик звенит
Подснежник с тремя лепестками…
Плакунчику грач
Закричал из гнезда
На склоне
крутого
овражка:
— Ну где же ты ходишь?
Случилась беда
Такая,
Что вымолвить тяжко!
Синичье дупло разорила куница,
Не выплачет горе —
Погибнет синица!
Ты должен помочь ей
Как можно скорей!
— Скорей! —
Зашумела дубрава.
— Скорей! —
Раздались голоса снегирей
И сверху,
И слева,
И справа.
Плакунчику путь
Показали клесты,
И он побежал,
раздвигая кусты,
По кочкам, сухим и трухлявым,
По ямам, по сучьям и травам.
Бородку ему
на плечо занесло,
Бежит он и видит
Пустое дупло…
И вот у Плакунчика
Сморщился нос,
Печально сомкнулись ресницы,
И брызнули
частые бусины слез
На щёчки и грудку синицы…
А где-то в кустах
Прозвучало: — Чувить!
— Чувить! — перекликнулось в травах, —
Давайте поможем ей гнёздышко свить!
— Свить! Свить! —
Зашумела дубрава…
И Лена вздохнула:
— Чего же я жду?
Уж лучше одна
Потихоньку пойду. —
Пиликал кузнечик
Под шляпой груздя,
Кукушка вдали куковала.
И первая тёплая капля дождя
На пыльную землю упала…
И всё расцвело, засверкало вокруг —
И лес, и дорожка,
И речка, и луг.