Собор грачей осенний,
Осенняя дума грачей.
Плетня звено плетений,
Сквозь ветер сон лучей.
Бросают в воздух стоны
Разумные уста.
Речной воды затоны,
И снежный путь холста!
Три девушки пытали
Чи парень я, чи нет?
А голуби летали,
Ведь им немного лет.
И всюду меркнет тень.
Ползет ко мне плетень.
Нет!
Пряный вечер. Гаснут зори.
По траве ползет туман.
У плетня на косогоре
Забелел твой сарафан.
В чарах звездного напева
Обомлели тополя.
Знаю, ждешь ты, королева,
Молодого короля.
Коромыслом серп двурогий
Плавно по небу скользит.
Там, за рощей, по дороге
Раздается звон копыт.
Скачет всадник загорелый,
Крепко держит повода.
Увезет тебя он смело
В чужедальни города.
Пряный вечер. Гаснут зори.
Слышен четкий храп коня.
Ах, постой на косогоре
Королевой у плетня.
На плетнях висят баранки,
Хлебной брагой льет теплынь.
Солнца струганые дранки
Загораживают синь.
Балаганы, пни и колья,
Карусельный пересвист.
От вихлистого приволья
Гнутся травы, мнется лист.
Дробь копыт и хрип торговок,
Пьяный пах медовых сот.
Берегись, коли не ловок:
Вихорь пылью разметет.
За лещужною сурьмою —
Бабий крик, как поутру.
Не твоя ли шаль с каймою
Зеленеет на ветру?
Ой, удал и многосказен
Лад веселый на пыжну.
Запевай, как Стенька Разин
Утопил свою княжну.
Ты ли, Русь, тропой-дорогой
Разметала ал наряд?
Не суди молитвой строгой
Напоенный сердцем взгляд.
1.
ПриказчичьяЯ иду себе, насвистывая,
Солнце льется на меня.
Вижу — блузочка батистовая
Замечталась у плетня.Не модистка и не горничная,
Гимназисточка скорей.
Лейся, лейся, пламя солнечное,
Пуще душу разогрей! И плетень толкаю тросточкою,
И улыбка мне в ответ:
Миловидного подросточка я
Поцелую или нет?
2.
ДевичьяРассвет закинул полымя
И в горницу мою.
Я с птицами да с пчелами
Ранехонько встаю.Уж звезды утром всполоты,
Шумит вороний грай,
И скоро божье золото
Польется через край.Зовет меня околицей
Чуть слышный голосок.
Иду — и ноги колются
Босые о песок.Ах, все забыть готова я
От сладостной тоски!
Кругом сады фруктовые
Роняют лепестки…
О, бедный Homo sapiens*,
Существованье — гнет.
Былые годы за пояс
Один такой заткнет.Все жили в сушь и впроголодь,
В борьбе ожесточась,
И никого не трогало,
Что чудо жизни — с час.С тех рук впивавши ландыши,
На те глаза дышав,
Из ночи в ночь валандавшись,
Гормя горит душа.Одна из южных мазанок
Была других южней.
И ползала, как пасынок,
Трава в ногах у ней.Сушился холст. Бросается
Еще сейчас к груди
Плетень в ночной красавице,
Хоть год и позади.Он незабвенен тем еще,
Что пылью припухал,
Что ветер лускал семечки,
Сорил по лопухам.Что незнакомой мальвою
Вел, как слепца, меня,
Чтоб я тебя вымаливал
У каждого плетня.Сошел и стал окидывать
Тех новых луж масла,
Разбег тех рощ ракитовых,
Куда я письма слал.Мой поезд только тронулся,
Еще вокзал, Москва,
Плясали в кольцах, в конусах
По насыпи, по рвам, А уж гудели кобзами
Колодцы, и, пылясь,
Скрипели, бились об землю
Скирды и тополя.Пусть жизнью связи портятся,
Пусть гордость ум вредит,
Но мы умрем со спертостью
Тех розысков в груди.* Человек разумный (лат.).- Ред.
За тяжелым гусем старшим
Вперевалку, тихим маршем
Гуси шли, как полк солдат.Овцы густо напылили,
И сквозь клубы серой пыли
Пламенел густой закат.А за овцами коровы,
Тучногруды и суровы,
Шли, мыча, плечо с плечом.На веселой лошаденке
Башкиренок щелкал звонко
Здоровеннейшим бичом.Козы мекали трусливо
И щипали торопливо
Свежий ивовый плетень.У плетня на старой балке
Восемь штук сидят, как галки,
Исхудалые, как тень.Восемь штук туберкулезных,
Совершенно не серьезных,
Ржут, друг друга тормоша.И башкир, хозяин старый,
На раздольный звон гитары
Шепчет: «Больно караша!»Вкруг сгрудились башкирята.
Любопытно, как телята,
В городских гостей впились.В стороне худая дева
С волосами королевы
Удивленно смотрит ввысь.Перед ней туберкулезный
Жадно тянет дух навозный
И, ликуя, говорит —О закатно-алой тризне,
О значительности жизни,
Об огне ее ланит.«Господа, пора ложиться —
Над рекой туман клубится».
— «До свиданья!», «До утра!»Потонули в переулке
Шум шагов и хохот гулкий…
Вечер канул в вечера.А в избе у самовара
Та же пламенная пара
Замечталась у окна.Пахнет йодом, мятой, спиртом,
И, смеясь над бедным флиртом,
В стекла тянется луна.
Настали солнечные святки,
И, снег полозьями деля,
Опять несут меня лошадки
В родные дальние края.Мороз и снег. Простор и воля.
Дорога ровная долга.
Задорный ветер веет волей,
Блестит зеленая дуга.И колокольчик подпевает
Веселым звоном ямщику.
И сладко сердце забывает
Свою тревогу и тоску.Мы все томимся и скучаем
И долю грустную клянем,
Мы ночью звезд не замечаем
И солнца мы не видим днем.Но стоит только город бросить —
И снова оживаешь ты,
Вновь сердце бьется, сердце просит
Простой и ясной красоты.Душой овладевает нега
Пустых таинственных полей.
И что тогда милее снега
И ветра вольного милей?..Плетень разломанный и шаткий
Отбросил голубую тень.
Но резвые — летят лошадки,
И вот — уж далеко плетень.Леса на горизонте, иней,
Темнеет издали река,
А в небе — золотой пустыни
Плывут, слетая, облака.Скрипят полозья, точно лыжи,
И напевает бубенец,
Что с каждым шагом ближе, ближе
Дороги сладостной конец.Как хорошо проснуться дома
(Еще милей, чем дома лечь!)
Все там любимо и знакомо;
Трещит натопленная печь.Как хорошо напиться чаю
В столовой низкой, в два окна,
Где, верно сердцу отвечая,
Покоем веет старина.И сладко знать, что в самом деле
Прийдут волхвы, зажгут звезду,
Что две счастливые недели
Я в этом доме проведу.
1Крадется ночью татарин Агбар
К сакле, заснувшей под тенью чинар.Вот миновал он колючий плетень;
Видит, на сакле колышется тень.Как не узнать ему, — даром что ночь,
Как не узнать Агаларову дочь! {*}
{* Агалары — татары-помещики. (Прим. авт.)}Мрачно. В ауле огней не видать;
Лютые псы перестали ворчать.Ясные звезды потупили взор —
Слушают звезды ночной разговор.«Солнце мое! — стал Агбар говорить. —
Я за тебя рад себя погубить!»«Что ж ты! зачем не украдешь меня?» —
«Рад бы украсть я, — да нету коня… Завтра пошлю я к отцу твоему,
Бедный калым {*} предложу я ему.
{* Калым — подарки жениха отцу
невесты. (Прим. авт.)}Двадцать последних монет серебра,
Пару волов, два узорных ковра…»«Тише!.. Прощай!» — И во мраке чинар
Скрылся проворный татарин Агбар.2Солнце печет темя каменных гор.
Голову клонит на мягкий ковер.И отдыхает под тенью чинар
В шапке косматой старик Агалар.Неподалеку, в закрытых сенях,
Жены мотают шелки на станках.Возле на камне старуха сидит,
Сдвинула брови и в землю глядит.«Пару волов? У меня тридцать пар!
Что мне волы! — говорит Агалар. —Мало ли есть у князей табунов!
Мало ли там дорогих жеребцов! Пусть уведет он, хоть в эту же ночь,
Пару коней — я отдам ему дочь.Знаю, недавно проехал в Ганжу {*}
{* Ганжа — гор. Елисаветполь. (Прим. авт.)}
Русский чиновник, а кто — не скажу.Есть у него дорогое ружье…
Бели ружье это будет мое, Если украдет хоть в эту же ночь,
Пусть принесет — я отдам ему дочь.Мало того, есть купец армянин…
Деньги везет, — едет сдуру один…»И усмехнувшись, лукавый старик
Начал дремать — головою поник.Встала старуха, накрылась чадрой
И поплелась потихоньку домой.3Светит луна, как далекий пожар;
Ветер качает вершины чинар; Листья чинар беспокойно шумят;
Лютые псы у соседа ворчат.Вновь на свиданье Агбар удалой
Крадется к сакле знакомой тропой.Жаркое сердце забилось в груди —
Кто мог шепнуть ей: красавица, жди! Ясные звезды потупили взор —
Слушают звезды ночной разговор: «Где пропадал ты? возлюбленный мой!» —
«Я не пропал — я пришел за тобой».«Каждую ночь я ходила сюда…
Милый! — скажи мне — какая беда?»«В эту неделю украл я коня;
Добрый товарищ нас ждет у плетня; В эту неделю украл я ружье;
Да не в ружье все богатство мое! Им я убил армянина купца…
Деньги достал по совету отца.Им и отца я убью в эту ночь,
Если украсть помешает мне дочь…»
Бывало, спит у ног собака,
костер занявшийся гудит,
и женщина из полумрака
глазами зыбкими глядит.
Потом под пихтою приляжет
на куртку рыжую мою
и мне,
задумчивая,
скажет:
"А ну-ка, спой!.."-
и я пою.
Лежит, отдавшаяся песням,
и подпевает про себя,
рукой с латышским светлым перстнем
цветок алтайский теребя.
Мы были рядом в том походе.
Все говорили, что она
и рассудительная вроде,
а вот в мальчишку влюблена.
От шуток едких и топорных
я замыкался и молчал,
когда лысеющий топограф
меня лениво поучал:
"Таких встречаешь, брат, не часто.
В тайге все проще, чем в Москве.
Да ты не думай, что начальство!
Такая ж баба, как и все…"
А я был тихий и серьезный
и в ночи длинные свои
мечтал о пламенной и грозной,
о замечательной любви.
Но как-то вынес одеяло
и лег в саду,
а у плетня
она с подругою стояла
и говорила про меня.
К плетню растерянно приникший,
я услыхал в тени ветвей,
что с нецелованным парнишкой
занятно баловаться ей…
Побрел я берегом туманным,
побрел один в ночную тьму,
и все казалось мне обманным,
и я не верил ничему.
Ни песням девичьим в долине,
ни воркованию ручья…
Я лег ничком в густой полыни,
и горько-горько плакал я.
Но как мое,
мое владенье,
в текучих отблесках огня
всходило смутное виденье
и наплывало на меня.
Я видел -
спит у ног собака,
костер занявшийся гудит,
и женщина
из полумрака
глазами зыбкими глядит.
новелла
Я сбоку жил пономаря,
Однажды утром, чуть заря,
Надевши туфли и халат,
Я вышел в свой тенистый сад.
Цвели черемуха, сирень,
Зашел я в их густую сень,
И с них, как чистая слеза,
Дождила на меня роса.
А в стороне, в тени ветвей,
Свистал и щелкал соловей.
Блеснуло солнце из-за туч,
И царь земли, велик, могуч,
Торжественно над миром всплыл,
Верхи дерев озолотил, —
От них далеко пала тень,
А я укрылся за плетень,
Служил который межняком
Меж мною и моим дьячком.
К нему я сквозь плетень глядел
(В руках я тросточку имел
И ею пред собой копал,
Сидел и с расстановкой срал):
Капуста там посажена́,
Торчал кочан от кочана
Почти что на один аршин,
И опрокинутый кувшин
Меж ними тряпкою накрыт.
Известный деревенский вид!
Как вдруг я слышу скрип ворот:
Вошла соседка в огород —
Она своею красотой
В округе славилася той,
Бела, румяна и полна,
И грудь вздымалась как волна.
Меня не видя в бурьяне́,
Она приблизилась ко мне,
Подол задравши до спины,
Под тенью села бузины
Отдать и свой природе долг.
И кто ж бы утерпеть тут мог?
А я ведь тоже не святой,
И ослепленный красотой,
Которую сейчас узрел,
И двух минут не утерпел,
Просунул тросточку — и вдруг
Ее в какой-то черный круг
Пихнул... Ох, незабвенный вид!
Как схватится, как побежит
Моя соседка от плетня,
Не оглянувшись на меня.
И страх такой я ей навел —
Забыла опустить подол
И без разбору по грядам
Бежать пустилась к воротам.
А я от хохота не мог
Дрожавших порасправить ног,
И оглянуться не успел,
В свое говно так жопой сел,
Как бы в возмездие проказ...
И тем окончу свой рассказ.
Настегала дочку мать крапивой:
«Не расти большой, расти красивой,
Сладкой ягодкой, речной осокой,
Чтоб в тебя влюбился пан высокий,
Ясноглазый, статный, черноусый,
Чтоб дарил тебе цветные бусы,
Золотые кольца и белила.
Вот тогда ты будешь, дочь, счастливой».
Дочка выросла, как мать велела:
Сладкой ягодкою, королевой,
Белой лебедью, речной осокой,
И в нее влюбился пан высокий,
Черноусый, статный, ясноглазый,
Подарил он ей кольцо с алмазом,
Пояс драгоценный, ленту в косы…
Наигрался ею пан — и бросил!
Юность коротка, как песня птичья,
Быстро вянет красота девичья,
Иссеклися косы золотые,
Ясный взор слезинки замутили.
Ничего-то девушка не помнит,
Помнит лишь одну дорогу в омут,
Только тише, чем кутенок в сенцах,
Шевельнулась дочь у ней под сердцем.
Дочка в пана родилась — красивой.
Настегала дочку мать крапивой:
«Не расти большой, расти здоровой,
Крепкотелой, дерзкой, чернобровой,
Озорной, спесивой, языкатой,
Чтоб тебя не тронул пан проклятый.
А придет он, потный, вислоусый,
Да начнет сулить цветные бусы,
Пояс драгоценный, ленту в косы, —
Отпихни его ногою босой,
Зашипи на пана, дочь, гусыней,
Выдери его глаза косые!»
Белый цвет вишневый отряхая,
Стал Петро перед плетнем коханой.
Он промолвил ей, кусая губы:
«Любый я тебе или не любый?
Прогулял я трубку-носогрейку,
Проиграл я бритву-самобрейку.
Что ж! В корчме поставлю шапку на кон
И в леса подамся к гайдамакам!»
«Уходи, мужик, — сказала Ганна.—
Я кохаю не тебя, а пана.—
И шепнула, сладко улыбаясь:
— Кровь у пана в жилах — голубая!»
Два денька гулял казак. На третий
У криницы ночью пана встретил
И широкий нож по рукоятку
Засадил он пану под лопатку.
Белый цвет вишневый отряхая,
Стал Петро перед плетнем коханой.
А у Ганны взор слеза туманит,
Ганна руки тонкие ломает.
«Ты скажи, казак, — пытает Ганна,—
Не встречал ли ты дорогой пана?»
Острый нож в чехле кавказском светел.
Отвечает ей казак: «Не встретил».
Нож остер, как горькая обида.
Отвечает ей казак: «Не видел».
Рукоятка у ножа резная.
Отвечает ей казак: «Не знаю.
Только ты пустое толковала,
Будто кровь у пана — голубая!»
И.
Крадется ночью татарин Агбар
К сакле, заснувшей под тенью чинар.
Вот, миновал он колючий плетень;
Видит, на сакле колышется тень.
Как не узнать ему, даром что ночь,
Как не узнать Агаларову дочь.
Мрачно… В ауле огней не видать;
Лютые псы перестали ворчать.
Ясныя звезды потупили взор;
Слушают звезды ночной разговор.
— «Солнце мое! стал Агбар говорить,
«Я за тебя рад себя погубить!»
— «Что ж ты! Зачем не украдешь меня?»
— «Рад бы, украл я, да нету коня!..
«Завтра пошлю я к отцу твоему,
«Бедный калым предложу я ему:
«Двадцать последних монет серебра,
«Пару волов, два узорных ковра…»
— «Тише!.. Прощай!»—И во мраке чинар
Скрылся проворный татарин Агбар.
ИИ.
Солнце печет темя каменных гор.
Голову клонит на мягкий ковер—
И отдыхает под тенью чинар,
В шапке косматой, старик Алагар.
Неподалеку в закрытых сенях
Жены мотают шелки на станках;
Возле на камне старуха сидит,
Сдвинула брови и в землю глядит.
— «Пару волов?.. У меня тридцать пар
«Что̀ мне волы!» говорит Агалар.
«Мало ли есть у князей табунов!
«Мало ли там дорогих жеребцов!
«Пусть уведет он, хоть в эту же ночь,
«Пару коней,—я отдам ему дочь…
«Знаю, недавно проехал в Ганжу
«Русский чиновник, а кто,—не скажу…
«Есть у него дорогое ружье:
«Если ружье это будет мое,—
«Если украдет хоть в эту же ночь,—
«Пусть принесет,—я отдам ему дочь…
«Мало того, есть купец армянин…
«Деньги везет,—едет сдуру один…»
И усмехнувшись, лукавый старик
Начал дремать, головою поник.
Встала старуха, накрылась чадрой
И поплелась потихоньку домой.
ИИИ.
Светит луна, как далекий пожар;
Ветер качает вершины чинар;
Листья чинар безпокойно шумят;
Лютые псы у соседа ворчат.
Вновь на свиданье Агбар удалой
Крадется к сакле знакомой тропой.
Жаркое сердце забилось в груди;
Кто мог шепнуть ей: красавица, жди!
Ясныя звезды потупили взор;
Слушают звезды ночной разговор…
— Где пропадал ты, возлюбленный мой? —
— «Я не пропал, я пришел за тобой!»
— Каждую ночь я ходила сюда…
Милый, скажи мне, какая беда?
— «В эту неделю украл я коня;
«Добрый товарищ нас ждете у плетня;
«В эту неделю украл я ружье;
«Да не в ружье все богатство мое!
«Им я убил армянина купца…
«Деньги достал, по совету отца;
«Им и отца я убью в эту ночь,
«Если украсть помешает мне дочь!»