Овечке
Волк
Сказал:
— Овца!
У вас прекрасный цвет лица!
Ах, если хвалит
Волк
Овечку —
Не верь ни одному словечку!
Пастушка Лиза, потеряв
Вчера свою овечку,
Грустила и эху говорила
Свою печаль, что эхо повторило:
«О милая овечка! Когда я думала, что ты меня
Завсегда будешь любить,
Увы! По моему сердцу судя,
Я не думала, что другу можно изменить!»
Ты безгрешна до того,
Что почти святою стала.
Не загрызла никого,
Никого не забодала.
Дважды в год тебя стригут
До последнего колечка.
И однажды в пять минут
Шкуру начисто сдерут,
Бедная овечка,
Бедная овечка!
Человек родился: пир!
И венчаешь ты шампуры,
Человек покинул мир —
И осталась ты без шкуры.
Настежь дверь пред кунаком —
И дохнула жаром печка.
Уксус смешан с чесноком,
И запахло шашлыком…
Бедная овечка,
Бедная овечка!
Грудой тонкого руна
Ты дрожишь в извечном страхе
И в любые времена
Даришь мужеству папахи.
Похудеть готов бурдюк,
Чтоб вино лилось, как речка.
А тебе опять — каюк:
Слишком лаком твой курдюк,
Бедная овечка,
Бедная овечка!
Ты невинна и кротка,
И поэтому не сдуру
Для злодейств во все века
Волк в твою рядится шкуру.
Слова истинного лад
Не сотрется, как насечка.
И порой всю жизнь подряд
Про кого-то говорят:
Бедная овечка,
Бедная овечка!
Солнце уже поднялось над горами,
В стаде овечки звонками звучат…
Друг мой, овечка моя, мое солнце и радость, —
Как я еще раз взглянуть на тебя был бы рад!..
С жадным томленьем гляжу я в окошко…
«Друг мой! Прощай! Я иду от тебя!»
Нет, все, как прежде, опущены шторы…
Спит еще все… и во сне еще грежусь ей я…
Овечки милые! Как счастлив ваш удел.
Недаром вашей мы завидуем судьбине.
И женский Теокрит в стихах вас стройных пел,
Для вас луга цветут, для вас ручей в долине
С игривым шумом льет студеные струи,
При вас младой Ликас поет природы радость,
Приветствуя рассвет алеющей зари.
С каким надзором он лелеет вашу младость,
Как охраняет вас в тиши родимых мест.
А там, как вскормит он, взрастит рукой прилежной, —
Зажарит и с пастушкой нежной
О праздник за обедом сест.
Я на дудочке играю, -
Тра-ля-ля-ля-ля-ля-ля,
Я на дудочке играю,
Чьи-то души веселя.Я иду вдоль тихой речки,
Тра-ля-ля-ля-ля-ля-ля,
Дремлют тихие овечки,
Кротко зыблются поля.Спите, овцы и барашки,
Тра-ля-ля-ля-ля-ля-ля,
За лугами красной кашки
Стройно встали тополя.Малый домик там таится,
Тра-ля-ля-ля-ля-ля-ля,
Милой девушке приснится,
Что ей душу отдал я.И на нежный зов свирели,
Тра-ля-ля-ля-ля-ля-ля,
Выйдет словно к светлой цели
Через сад через поля.И в лесу под дубом темным,
Тра-ля-ля-ля-ля-ля-ля,
Будет ждать в бреду истомном,
В час, когда уснет земля.Встречу гостью дорогую,
Тра-ля-ля-ля-ля-ля-ля,
Вплоть до утра зацелую,
Сердце лаской утоля.И, сменившись с ней колечком,
Тра-ля-ля-ля-ля-ля-ля,
Отпущу ее к овечкам,
В сад, где стройны тополя.
Тирсис под сенью ив
Мечтает о Нанетте,
И, голову склонив,
Выводит на мюзетте:
Любовью я, — тра, та, там, та, — томлюсь,
К могиле я, — тра, та, там, та, — клонюсь.
И эхо меж кустов,
Внимая воплям горя,
Не изменяет слов,
Напевам томным вторя:
Любовью я, — тра, та, там, та, — томлюсь,
К могиле я, — тра, та, там, та, — клонюсь.
И верный пёс у ног
Чувствителен к напасти,
И вторит, сколько мог
Усвоить грубой пасти:
Любовью я, — тра, та, там, та, — томлюсь,
К могиле я, — тра, та, там, та, — клонюсь.
Овечки собрались, —
Ах, нежные сердечки! —
И вторить принялись,
Как могут петь овечки:
Любовью я, — тра, та, там, та, — томлюсь,
К могиле я, — тра, та, там, та, — клонюсь.
Едва он грусти жив
Тирсис. Где ты, Нанетта?
Внимание, кущи ив!
Играй, взывай, мюзетта:
Любовью я, — тра, та, там, та, — томлюсь,
К могиле я, — тра, та, там, та, — клонюсь.
Невеже пастуху, безмозглому детине,
Попался на картине
Изображенный мир.
Тут славный виден был Природы щедрой пир:
Зеленые луга, текущи чисты воды,
При них гуляющи зверей различных роды,
Которы, позабыв вражды свои,
Играли, прыгали, гуляли, пили, ели
И без коварности друг на друга глядели:
Как будто б были все они одной семьи.
Меж прочим, тут пастух увидел близко речки
Вкруг волка ластились две смирные овечки,
А он в знак дружества овечек сих лизал.
Собаки вдалеке от них спокойно спали.
Пастух, приметя то, сказал:
«Конечно, на волков всклепали.
Что будто бы они
Охотники кратить овечьи дни,
И будто бы еще про них вещает слава,
Овец в леса таскать
И тамо их гладать
В том волчья вся забава;
А мне так кажется, противно то уму,
Чтоб слуху веровать сему;
Вот волк и вот овца; они, резвясь, играют,
Здесь их не в ссоре вижу я.
Они, как будто бы друзья,
Друг к другу ластятся, друг друга обнимают.
Нет! слухам верить я не буду никогда;
Что волки бешены, пустые то лишь враки;
Коль ссорятся они с овцами иногда,
Так верно их мутят коварные собаки.
Сошлю собак из стада вон».
Как соврал мой пастух, так сделал после он.
Собак оставил,
И стадо без собак в леса гулять отправил;
За ними вслед
Сам издали идет
И видит волка с три бегущих к стаду прямо;
Но мой пастух не оробел
И подозрения нимало не имел;
Он мыслит: волки те резвиться будут тамо,
И что они идут к овечкам для игры;
Но волки те овец изрядно потазали
И доказали,
Что на картинах лишь к овцам они добры.
А мой совет: к словам пустым не прилепляйся,
Ни описаниям пристрастным не вверяйся,
Старайся боле сам людей ты примечать,
И истинну хвалу от ложной различать.
Как не завидовать, овечки, вашей доле!
Ах! с вами не пасется в поле
Ни скука, ни тоска, знакомая всем нам;
Вы веселы всегда, безпечны и счастливы;
Не посещают вас желанья прихотливы,
Не принуждают вас к слезам!
Вы пробуждаетесь всегда для наслаждений,
Вы знаете любовь, не знав ея мучений;
Ни гордость, ни корысть, ни пагубная лесть,
Которыя везде гоняются за нами,
Не встретятся вовеки с вами….
За то у нас разсудок есть!…
А вы отчуждены его употребленья! —
Ах! не завидуйте, любезныя твореиья:
Разсудок—не великий клад!
Разсудок гордый сей, о коем трубит слава,
Возмог ли от страстей себя оберегать? —
Вино его мрачит;—он злой любви забава:
И сердце бедное навек,
Защиты ждав себе, тирана в нем находит! —
Что пользы в кормщике, которой все протек,
Изведал вс моря,—а в пристань не приводит!…
Наш бедной ум всегда безсилен, строг, надмен,
Всему противится,—и вечно побежден! —
Вы безопаснее стократно
От лютости волков, с собакою своей,
Чем мы, под кровом сей химеры непонятной,
От собственных страстей.
Не лучше ль жить, как вы, в безпечности спокойной;
Не лучше ль жить, как вы, с безвестностью пристойной,
Чем с этой знатностью пустой,
С богатствами, с умом и вредной красотой?
Сии сокровища ни мало незавидны,
И ваша простота полезнее сто крат!—
От них заботы нам постыдны;
Оне-то самой рай преобращают в ад!
Мы вечность; кажется, доставить им желаем,
Трудимся, мучимся, и в горе умираем!
Природа по своим намереньям течет:
До нас ей нужды нет!
Фортуна ветрена и в прихотях жестока,
По воле жалует, казнит; —
И мудрость смертнаго стоока
От грознаго бича ея не защитит!
К чемуж полезны вы успехи просвещеныя?…
Овечки милыя; паситесь в доброй час;
Оставьте нам сии печальны заблужденья;
Без них вы счастливы, без них умнее нас!
Овечки родные,
Овечки мои,
Радушен мне с вами
Пастушеский быт;
Хоть, правда, я беден,
Хоть стадо моё
Не может сравняться
С стадами других,
Зато я счастливей
Богатых селян,
Зато я спокойней
Всех наших селян.
Что мне в них за нужда,
В городах я не жил
Да знатности их
Слугою не был.
И вкуса не знаю
В пище дорогой,
Хлеб чёрный мне слаще
Приправ дорогих;
Чужого вина;
С прихотью затеи
Невкусны живут,
А сыр и молоко —
Пастушья еда.
Весь день по долинам
Овечек пасу,
Близ тока под тенью
От зноя лежу.
Негожею ночью
Как в вёдро я сплю.
Мой пёс отгоняет
Несытых зверей.
Хоть сроду не делал
Вреда никому,
Хоть совесть с упрёком
Не скажет: ты зол, —
Но бывает в жизни
Нерадостный час,
Сижу я задумчив
И весь как не свой!
Без горя — есть горе,
Без грусти — печаль.
Пастух в низкой доле
Есть тож человек.
Я чувствовать умею,
И жизнь мне мила.
В городах же, может,
Богатым легко
Раздумье деньгами
Из мыслей прогнать;
У меня же есть слёзы,
Со мною свирель.
Поплачу ль! Где горе?
Спою ль что? Где грусть?
Вновь весел — смеюся,
Вновь радости рад.
Долины прохладней,
Трава зеленей,
И стадо то лучше,
И сердцу вольней,
И будто светлее
Самый божий мир!
Овечки родные,
Овечки мои,
Вы мне так любезны,
Как детки к отцу;
Я с вами счастливей
Богатых селян.
Возле моста, возле речки
Две березки, три овечки.
На селе кричит петух,
У реки сидит пастух.
Возле моста, у реки
Проходили казаки,
Услыхали петуха,
Увидали пастуха.
Есаул навеселе:
«Сколько красных на селе?»
Пастушок ломает прутик,
Головой белесой крутит.
Казаки навеселе:
«Подсчитаем на селе!»
Поскакали… а пастух
Снял порты да в воду — бух!
На селе смеются бабы,
А пастух, задами, — к штабу.
Поспевает, слава богу,
Комиссар кричит тревогу…
Коммунисты к пулеметам,
А казаки-то наметом!
Наступают… отступают…
Пулемет чубы считает!
Насчитал без мала до ста —
Остальные к речке, к мосту.
Кто мостом, а кто и вброд,
…А пастух назад плывет.
Вылезает из реки,
А у моста казаки.
Увидали: «Ты откуда?
Говори… то будет худо!»
Пастушок: «В реке купался,
Мне, кубыть, таймень попался».
Казаки: «Какой таймень?!
Сучий сын… скидай ремень!!»
…Возле моста, возле речки
Две березки, три овечки.
На селе кричит петух…
На ремне висит пастух.
К последнему труду склонися, Аретуза (2)!
Для Галла воспоет моя печальна Муза,
Не многие сиихи для Галла моего,
Чтоб только их прочла Ликорида его.
Как Галлу отказать в стихах, в слезе сердечной!
A твои подземной (3) ток да будет сладким вечно;
С Доридой (4) горькою не слейся никогда. —
Начнем!—Оставим здесь играющи стада
Ощипывать листы кустарников младые; —
Начнем, поведаем любви мученья злые!
Глас песни не умрет!—вторится песнь в лесах!
Где были вы?—в каких дубравах и полях,
Наяды сельския, ваш милый хор скрывался?
Когда несчастный Галл злой страстию терзался?
Утесыль Пиндовы, или Парнасс; крутой,
Иль рощи (5) Аганип пленили вас собой? —
Здесь плакали об нем и лавры и оливы,
И Менал (6), соснами венчанный, горделивый;
И выспренний Лицей, родитель хладных скал:
Все плакало тогда, всех тронул бедный Галл.
Он там сидел один, на диком бреге бездны;
Овечки, став кругом… (Ах! овцы мне любезны!
Певец!—не оскорбись свирелью пастуха! —
Адонис сам гонял стада свои в луга!)
Чуть, чуть не говорят: тебе до нас нет нужды,
Сошлися пастухи—им бедные не чужды! —
Все, все хотят узнать: отколе страсть сия? —
Явился Аполлон: «о Галл!—тоска твоя,
Ликорида твоя (7) другим могла плениться,
С другим и по снегам, и в поле битв стремится!» —
Приходит и Сильван; поверх седых власов
Колеблется венок из лилий, васильков. —
За ними Пан грядет, бог весей сановитый; —
(Самбука кровию горят его ланиты,)
Скрепись, вещает он,—что в горести пустой? —
Наскучит ли пчела медвяною росой,
Овечки—зеленью, цветочки—ручейками,
A лютая любовь—горячими слезами? —
Пусть так!—ответствует: знать жребий мои такой! —
Вы, добрыя сердца, оплачьте жребий мой,
Долинам и горам тоску мою скажите?
Вы—славныв певцы,—вы смерть мою почтите,
И кости Галловы, в сырой земле таясь:
Почиют сладостно, вняв песней ваших глас! —
Почто я не рожден вождем спокойным стада,
Или хранителем младаго винограда! —
Тогда бы, может быть, я горя не вкусил; —
Аминту резвую, иль Хлою бы любил —
(Нет нужды, что смугла веселая Аминта;
Такой же точно цвет фиалки, гиацинта!)
Здесь в буковой тени, в прохладной тишине,
Однаб венки плела (8), другая—пела мне —
Здесь роща, здесь лужок с холодною водою,
Здесь рад бы умереть, Ликорида, с тобою!
Теперь безумна страсть влечет тебя к врагам,
В след Марсовых сынов, во сретение мечам —
Теперь свирепая (нет боле в том сомненья)
Забыв отечество, забыв поля рожденья,
Ты любишь без меня вкруг Альпы обтекать,
Ты любишь без меня все страхи побеждать:
Мраз, бури и снега!……… Ах, мразы умягчитесь! —
Ах! бури лютыя, роз нежных не коснитесь!
Почтите красоту!… она—священна вам!…
Пойдем—чего мне ждать?—В утесах страшных—там,
Унылая свирель, пусть звук твой раздается! —
В жилище ужасов, где лютый тигр пасется,
Там, буду я любовь мучительну скрывать,
На нежной древ коре ее изображать:
Растите дерева, расти любовь нещастна! —
Забытому судьбой пустыня не ужасна! —
Парѳенские (9) леса, хранитель Нимф Менал,
Примите странника!—отныне друг ваш—Галл! —
Там, там на звук рогов пробудятся свирепы
Станицы вепрей, львов;—ни скалы, ни вертепы,
Ни бури, ни дожди меня не отвратят,
И лаем быстрых псов дубравы загремят! —
Так! так!—я вижу вас, угрюмые пределы;
Раздался крик ловцов, звенят пернаты стрелы;
Пойдем, забудем все, разсеем скорбь свою!…….
Увы! злой бог!—и здесь, я чувствую твою
Мучительную власть!—Дриады, отступите! —
К чему моя свирель?—леса, навек простите!
Все тщетно!—средства нет!—Мой жребий положен!
Пусть в области зимы я буду пренесен,
В снега Ѳракийские, где Гебр валит со льдами; —
Пусть буду обитать с несчастными овцами,
В пустынях Ливии, под пламенем небес,
Где умирающий, полусгорелой лес
На матерней земле не может оживиться: —
Везде любовь!—любви я должен покориться!!!
Здесь кончил пение, о Музы, ваш певец!
Здесь, слезы осушив, он встал, и наконец,
Сокрыл свою свирель: "отныне будь спокойна!
Коль Музы восхотят, то—Галла ты достойна! —
В век будет возрастать к нему моя любовь!
Так ольха юная с весною каждой вновь
Подемлется челом и ветви разстилает.
Пopa!—вечерня тень вредна певцам бывает,
Опасна для плодов, опасна—и полям! —
Уж месяц на небе.—Овечки—ко дворам!
А. Мрлкв.
1) Автор здись разумеет известнаго Поэта Кнея Корнелия Галла, бывшаго в тесной связи с Поллионом, Цицероном, Виргилием и самым Октавием Августом. Вот содержание сей Эклоги: Галл, огорченный непреклонностию и бегством Лихориды, удаляется в Аркадию, страну обитаемую пастухами и певцами сельскими. Боги и пастухи приходят утешать печальнаго. Галл хочет навсегда отказаться от любви: иотом переменяет свое намерение. Изд.
(2) Аретуз, источник на малом острове Ортигии в Сицилийском городе Сиракузах. Виргилий взывает к сему источнику, потому что Ѳеокрит, первый из сельских Песнопевцев, жил в Сицилии. Изд.
(3) Миѳология говорит, что река Алфей, текущая в Пелопонесе и впадающая в море, не смешивается с соленою водою, но появляется в Ортигии под названиемАретузы. Изд.
(4) Дорида, дочь Океана и Ѳетиды, супруга Нерея, своего брата; от нее родились Нимфы Нереиды. Здесь она принимается вместо морской воды, которая не смешивается с Алфеем. Изд.
(5) Аганиппе источник в Беотии, посвященный Музам. Изд.
(6) Менал и Лицей, горы в Аркадии, посвященыя Пану. Изд.
(7) . . . . . . . . . . . . . . . . . . Tua cura Lycorиs "
Pеr quе nиvus alиum, pеr qur horrиda castra sеcurе еst.
(8) Sеrta mиhи Phyllиs lеgеrеt, cantarеt Amyntas.
Hîc gеlиdи fontеs, hîc mollиa prata, Lycorи:
Hîc nеmus, hîc иpso tеcum consumеrеr aеro.
Пример самаго близкаго перевода. Изд.
(9) Т.е. леса, растущие на горе Парѳение, в Аркадии. Изд.
Xор.
О Наташа,
Радость наша,
Доброй миленькой дружок,
К нам скорее, к нам в кружок!
Здесь игрушки
Здесь подружки
Все свою Наташу ждут,
Все ей песеньки поют.
Что же в песнях про Наташу,
Что поют про радость нашу?
Что соседи все об ней
Говорят в урок детей?
Тише, сядем все… ни слова!
Быль для маленьких готова!
Быль такая
Дорогая,
Золотая,
Кою, может быть, один
В околодке нашем целом
Не поймет соседской сын;
Да за то на свете белом
И упрямей нет его! —
О Бог с ним!—что до того! —
Пусть он слушает у няни
О походах, чудесах
Сына глупинькаго Вани,
О русалках, о змеях;
Как Ягая в ступе мчится,
Заметая след метлой:
Как получощной порой
Ведьма на луче катится,
Чтоб напасть на Русской дух;
Как изба ея вертится
На куриных ножках вкруг….
Вы смеетесь!.. Как же можно,
Не смеяся, слушать вздор! —
Ну, довольно.—Дети! сбор! —
Не толкайтесь, осторожно! —
Быль скажу вам не отложно,
Что ни в сказке не сказать,
Ни пером не написать….
Киньте игры, не шумите;
Что спою вам, затвердите.
Только солнышко взойдет
И в окошечко блеснет,
Где покоится Наташа: —
«Пробудися радость наша!»
Вдруг малюточка вспорхнет,
Приумоется беленько,
Приосанится скоренько,
С няней к образу идет,
И мольбу Творцу приносит,
(Детской голос слышит Он!)
Вот крестится—крест большой
Скромно, чинно совершает,
Вкруг глазами не гуляет;
За родимаго поклон,
За родимую другой,
За сестриц и братца просит,
Чтобы бабинька была
Век здорова, весела,
Чтобы дедушкина старость
В ней нашла покой и радость,
Чтобы Бог ума ей дал,
И в добр бы укреплял. —
О Наташа,
Радость наша, и проч.
Помолилася Наташа,
Должно к маминьке сходить;
Но смирненько, радость наша,
Чтоб ее не разбудить! —
С добрым утром привечает,
Ручки, глазки лобызает,
И садится возле ней
С книжкой маленькой своей! —
О когдаб вы услыхали
Их сердечной разговор о
О когдаб вы увидали
Как малютки милой взор
Во очах своей родныя
Ловит чувствия святыя;
Скромность, нежность, простоту,
Всю душевну красоту! —
О Наташа,
Радость наша, и проч.
Тут от утренней работы
Усладить свои заботы
К милой тятинька идет. —
Что учила ты, Наташа?
Чем утешишь, радость наша?
Кто гостинец мой возмет?
Я, я! тятинька, но прежде
Мой послушаем урок! —
Если знаю!… и в надежде
Вдруг летит как голубок.
Вот ужь карточки приносят
И на столик перед ней
Положили!… Если спросят,
Отвечай, мой друг, смелей! —
Здесь под Азом—астрономы;
Там, где Буки—барабан;
Пред Глаголем—вьются гномы;
В Како—крепость Кериман;
Там Султан-усач пред Словом
На диван спит шелковом.
Все деревья, все цветы,
Звери, птички и народы, —
Все тут области природы,
Все вселенной красоты…
И сама с пером Наташа,
Утешенье, радость наша! —
О Наташа,
Радость наша, и проч.
A видалиль, как Наташа
При гостях себя ведет?
Покажися, радость наша!
Только спросят, в миг идет!
Не робеет? не дичится;
Светлой взор, свободной вид!
Знает молвить, поклониться,
С тихой радостью глядит. —
В светлом, алом одеянье,
Так как пчелка по цветам
Собирать не мед—ласканье,
Вкруг летает по рукам,
Спросят—скромно отвечает,
Что прикажут исполняет,
A без спросу—ни на час!
Потанцуй!—забыв игрушки,
Вдруг берет гремушку в ручки,
И головкой наклонясь,
Тихо, вежливо, игриво,
Или горлинкой тоскливой,
Или ласточкой кругом,
Прямо, в сторону, бочком,
Пред собранием вертится…
Спой-ка песеньку! В тот миг,
Не дождавшись слов других
У Наташи песнь родится:
,,На двор овечка спит
"И тихохонько лежит!
"В поле бабочка летает,
"В поле пищу собирает;
"Стрекоза всегда шумит
"И нигде не посидит:
"Я не буду так болтлива,
"Так как бабочка игрива;
"Как овечка я смирна
"Буду, вежлива, умна!
О Наташа,
Радость наша, и проч.
A видали ли Наташу
Посреди семьи своей?
Как обступит радость нашу
Круг веселеньких детей! —
От прелестной Катерины
Все до Сонюшки младой —
Вереницы голубины
Или шумной пчелок рой —
Все вокруг ее играют,
Все занять ее желают,
Все малютку веседлят,
Ловят, носят и кружат,
Не упряма, не ленива
И ни чуть не прихотлива,
Всех готова веселить,
Ласкам ласками платить.
Вдруг… смотрите…. где девалась…
Где Наташа?—Ах, помчалась
В ближний, милая, покой,
Братец где ея меньшой
На руках у няни болен. —
«Ах Николинька неволен
С нами вместе поиграть!…
Хоть займем его игрою!» —
Что я вижу пред собою ?
Можно ль кистию земною
Мне картину написать! —
Добры Ангелы спуститесь,
И на страже станьте здесь;
На невинность преклонитесь,
Лейте благость от небес!
Лейся мир, покой, отрада! —
Веселите матерь чада! —
Друг ко другу преклонясь
И ручонками сплетясь,
Будто птенчики младыя
Под крылом своей родныя
Лобызаются стократ,
Улыбаются, смеются,
Дружка дружку щекотят;
То все к маминьке привьются,
То от ней все прочь бегут;
То все к бабиньке собором,
То все к дедушке со спором;
То разсыплются все вдруг….
A Николинька за ними
Рыщет—глазками одними!…
Все тут были?… где ж теперь?…
Тютю!…. нет!—оборотился….
Ищет там и здесь!… сгрустился.
Глазки плачут…. настеж дверь.
Стук и хохот—все влетели,
Закружились, зашумели;
Глазки снова засветлели,
Все взыграло пред толпой:
И ручонки,
И ножонки,
И головка… весь не свой!
Улетел бы!… трудно няне
Удержать его в руках!….
Но довольно, перестанем!
Лишня резвость лишний страх!
Все замолкли, утишились,
Близь Николиньки садились.
Ты не весел милой друг!
Погорюем же с тобою,
Распрощаемся с игрою.
Спи, мой братец, усыпись
И здоровым пробудись!
Вот вам, миленьки сестрицы,
Быль сказал, не небылицы,
Что ни в сказке не сказать,
Ни пером не написать!
Пусть любезная Наташа,
Пусть подружка будет наша
Век здорова, весела,
Всем родным своим мила!
О Наташа,
Радость наша,
Доброй миленькой дружок,
К нам скорее, к нам в кружок!
Здесь игрушки
Здесь подружки
Все свою Наташу ждут,
Все ей песеньки поют.
Мрзлкв.