На острове Эзеле
Мы вместе грезили,
Я был на Камчатке,
Ты теребила перчатки
С вершины Алтая
Я сказал «дорогая».
В предгорьях Амура
Крылья Амура.
Рупиллий потонул, близ острова сево,
И естьли кто любил на свете сем ево;
Внемли ево здесь вопль: он вопит: стражду, стражду,
Брось в море мне хмельку; я чувствую вь нем жажду.
На острове моих воспоминаний
Есть серый дом. В окне цветы герани,
ведут три каменных ступени на крыльцо.
В тяжелой двери медное кольцо.
Над дверью барельеф — меч и головка лани,
а рядом шнур, ведущий к фонарю.
На острове моих воспоминаний
я никогда ту дверь не отворю!..
Тянет сыростью от островов,
Треплет ветер флаг на пароходе,
И глаза твои, как две лагуны,
Отражают розовое небо.Мимолетный друг, ведь все обман,
Бога нет и в мире нет закона,
Если может быть, что навсегда
Ты меня оставишь. Не услышишь
Голоса зовущего. Не вспомнишь
Этот летний вечер…
Море как озеро, безглагольно-лагунное,
Пальмы как стражи стоят.
Что-то отшедшее, что-то звездное-лунное,
Дни однолики подряд.
Временем облако задымится опалами,
Там, на Небесном Пути.
В Вечность заброшены, мы пребудем усталыми,
Некуда больше идти.
Я от вас отставал, острова,
И негаданно, и нечаянно, —
Не летела туда голова —
Надоевшая и печальная.
А летела она через мост,
В переулки, печали и улицы, —
Где не горе вставало в рост,
Не сутулясь и не сутуляся.
Там летела, без дела, листва,
Дом стоял, от беды перегруженный,
Мой остров чудесный
Средь моря лежит.
Там, в чаще древесной,
Повесил я щит.
Пропал я в морях
На неясной черте.
Но остался мой страх
И слова на щите.
Когда моя месть
Распевает в бою,
Захолустная бухта; каких-нибудь двадцать мачт.
Сушатся сети — родственницы простыней.
Закат; старики в кафе смотрят футбольный матч.
Синий залив пытается стать синей.
Чайка когтит горизонт, пока он не затвердел.
После восьми набережная пуста.
Синева вторгается в тот предел,
за которым вспыхивает звезда.
Вот она, неоглядная тишь Океана, который зовется Великим, —
И который Моаной зовут в Гавайики, в стране Маори.
Человек островов, что вулканами встали, виденьем возник смуглоликим,
И кораллы растут, и над синей волной — без числа острова-алтари.
Под сенью греческаго флага,
Болтая с капитаном Костой,
Средь островов Архипелага
Мне вспомнился Елагин остров!
Тот самый сухопутный остров,
Куда без всяких виз французских,
Вас отвозил легко и просто
Любой извозчик петербургский…
Остров есть. Толчком подземным
Выхвачен у Нереид.
Девственник. Еще никем не
Выслежен и не открыт.Папоротником бьет и в пене
Прячется. — Маршрут? Тариф?
Знаю лишь: еще нигде не
Числится, кроме твоихГлаз Колумбовых. Две пальмы:
Явственно! — Пропали. — Взмах
Кондора…
(В вагоне спальном
Ночь тёплая одела острова.
Взошла луна. Весна вернулась.
Печаль светла. Душа моя жива.
И вечная холодная Нева
У ног сурово колыхнулась.
Ты, счастие! Ты, радость прежних лет!
Весна моей мечты далекой!
За годом год… Всё резче тёмный след,
И там, где мне сиял когда-то свет
Все — горы, острова — все утреннего пара
Покрыто дымкою… Как будто сладкий сон,
Как будто светлая, серебряная чара
На мир наведена — и счастьем грезит он…
И, с небом слитое в одном сияньи, море
Чуть плещет жемчугом отяжелевших волн, —
И этой грезою упиться на просторе
С тоской зовет тебя нетерпеливый челн…
Остров сделай из себя,
Остров голубой.
И мгновенье не дробя,
Будь самим собой.
Мир людей — толпа акул,
Это — вражий стан.
Вбрось свой разум в мерный гул,
Слушай Океан.
Ни в жены, ни в любовницы, ни в сестры:
Нет верности, нет страстности, нет дружбы.
Я не хотел бы с ней попасть на остров
Необитаемый: убила глушь бы.Когда любим и любишь, счастьем рая
Глушь может стать. Но как любить такую?
Как быть с ней вечно вместе, созерцая
Не добрую и вместе с тем не злую? Вечерние меня пугали б тени,
Не радовал бы и восход румяный.
Предаст. Расстроит. Омрачит. Изменит.
Раз нет мужчин, хотя бы с обезьяной.
Говорят, что где-то есть острова,
Где растет на берегу забудь-трава,
Забудь о гордости, забудь про горести,
Забудь о подлости! Забудь про хворости!
Вот какие есть на свете острова!
Говорят, что где-то есть острова,
Где с похмелья не болит голова,
А сколько есть вина, пей всё без просыпу,
А после по морю ходи, как по суху!
Волны кружевом обшиты
Сладко пламенной луны.
Золотые хризолиты
Брызжут ввысь из глубины.
На прибрежиях зеленых
Ждут влюбленных шалаши.
О желаньях утоленных
Напевают камыши.
Первый сознательный отпрыск немых поколений,
Первый побег, еле зримый, растительной жизни,
Вялый, тупой, и безвольно предавшийся лени,
О, не приняться тебе на томительной тризне
Предков — полипов, оставивших трупы и тени
В острове мертвом, твоей изначальной отчизне.
Выйдешь из этого мира застывших явлений
Всюду с тобой его лик и глядит на тебя в укоризне.
Как весело, весело!
Опять собралися мы
Под светлыми сенями
Заветного острова!
Вкруг света оплавайте —
Нигде не найдете вы
Подобного острова!
Не море широкое
Шумя разливается
Вкруг нашего острова;
Остров был дальше, чем нам показалось.
Зеркало озера, призрачный нег,
С неба снежинки… ну самая малость…
Лишь обещаньем заоблачных нег.С неба снежинки… а впрочем, какому
Летом и снегу небесному быть?
В памяти только… сквозь сонную дрему…
Воображение… к ниточке нить.Остров и снег. Не в России, а где — то,
Близко глядеть, а грести — далеко.
Было слепое и белое лето,
Небо, как выцветшее молоко.Что ж, вспоминай, это все, что осталось,
Бегут по морю голубому
Барашки белые, резвясь…
Ты медленно подходишь к дому,
Полугрустя, полусмеясь…
Улыбка, бледно розовея,
Слетают с уст, как мотылек…
Ты цепенеешь, морефея,
И взгляд твой близок и далек…
Замотало нас невозможно,
Закрутило туда-сюда,
Оттоптали в ночи таёжной
Забайкальские поезда.А вообще-то всё трын-трава, —
Здесь Курильские острова,
Что являют прекрасный вид
Бессердечности и любви.Здесь дымит вулкан Тятя-яма.
Только черти и дураки
Не готовятся постоянно
Каждый час откинуть коньки.Над вошедшим в гавань «японцем»
Ракеты взлетают над лугом,
Над парком летят наугад.
Смотри, с каким детским испугом
За ними деревья следят.Как будто сегодня не праздник,
И новый надвинулся бой,
Как будто готовятся к казни,
Не зная вины за собой.Они улететь бы хотели
От этих веселых зарниц;
Трепещут их зыбкие тени
Крылами испуганных птиц.Как будто в их памяти тайной
Ты живешь на тихом острове
На краю чужой земли.
Якорь мы у пирса бросили.
И на берег твой сошли.
Ты мне встретилась на улице.
Не случайно, может быть…
Назвалась с улыбкой Джулией,
Чтоб не смог тебя забыть.
Мы прошлись с тобой по острову,
Словно по твоей судьбе.
Вот зеркало мое — прими его, Киприда!А. Пушкин
3.
НА ОСТРОВЕ ЦИТЕРЕ
Волны кружевом обшиты
Сладко пламенной луны.
Золотые хризолиты
Брызжут ввысь из глубины.
На прибрежиях зеленых
На диком острове блуждая, одинок,
Душой угрюмою в виденья погруженный,
Ужасные слова у пропасти бездонной
Прочел святой пророк…
Он повелел орлу: «Чудовище, лети
Со мной на небеса, и пусть передо мною
Предстанет Иегова!»… И понеслись стрелою,
И райские врата остались на пути…
Пред ним безвестная равнина, тишиною
Обято все вокруг, не видно робких крил,
В ландо моторном, в ландо шикарном
Я проезжаю по Островам,
Пьянея встречным лицом вульгарным
Среди дам просто и — "этих" дам.
Ах, в каждой "фее" искал я фею
Когда-то раньше. Теперь не то.
Но отчего же я огневею,
Когда мелькает вблизи манто?
«Мимо острова в полночь фрегат проходил:
Слева месяц над морем светил,
Справа остров темнел — пропадали вдали
Дюны скудной родимой земли.
Старый дом рыбака голубою стеной
Там мерцал над кипящей волной.
Но в заветном окне не видал я огня:
Ты забыла, забыла меня!»
Ни страны, ни погоста
не хочу выбирать.
На Васильевский остров
я приду умирать.
Твой фасад темно-синий
я впотьмах не найду.
между выцветших линий
на асфальт упаду.
И душа, неустанно
Отплываем в тёплый край навсегда.
Наше плаванье, считай, — на года.
Ставь фортуны колесо поперёк,
Мы про штормы знаем всё наперёд.Поскорей на мачту лезь, старик, —
Встал вопрос с землёй остро:
Может быть, увидишь материк,
Ну, а может быть — остров.У кого-нибудь расчёт под рукой,
Этот кто-нибудь плывёт на покой.
Ну, а прочие — в чём мать родила —
Не на отдых, а опять — на дела.Ты судьбу в монахини постриг,
Лето, лето, сказочное лето!
От чудес кружится голова…
Вот в кольчугах радужного цвета
Из реки выходят острова!
В чешуе, в мерцании ракушек,
С непокрытой гривой тальников,
Из дворов прибрежных деревушек
Молча в плен уводят рыбаков…
На пески, затянутые тиной,
К мелководьям, острым, как мечи,
Пусть он останется безвестным
За далью призрачной неведомых морей,
Пусть он не станет вымеренным, тесным,
Как дом, как комната: от окон до дверей!
Чтоб с тонких берегов вседневности и жизни
В бинокль мечты чуть видеть мы могли,
Как пальмы клонятся в твоей отчизне,
Как тщетно к ней стремятся корабли.
Чтоб в море никогда не вышел Генуэзец,
Способный привести корвеллу к берегам.
Ты помнишь — обнявшися нежно,
Неслися мы в лодке вдвоем,
Тиха была ночь, и безбрежно
Раскинулось море кругом.
И остров, как призрак прекрасный,
В сиянии лунном мерцал,
И пел чей-то голос там страстный,
И пеньем туман разгонял,
И слал нам любви обещанья,
На остров манил за собой, —
Неподвижны очертанья
Здешних скал и островов:
Это летопись страданья
Исковерканных пластов;
Эпопея или драма
Жизни каменных пород!
Небеса и море — рама,
Та же все из года в год.
Люблю я наш обрыв, где дикою грядою
Белеют стены скал, смотря на дальний юг,
Где моря синего раскинут полукруг,
Где кажется, что мир кончается водою,
И дышится легко среди безбрежных вод.
В веселый летний день, когда на солнце блещет
Скалистый известняк и в каждый звонкий грот
Зеленая вода хрустальной влагой плещет,
Люблю я зной, и ширь, и вольный небосвод,