Как жадно, затая дыханье,
склоня колена и плеча,
напьюсь я хладного сверканья
из придорожного ключа.
И, запыленный и счастливый,
лениво развяжу в тени
евангелической оливы
сандалий узкие ремни.
Зелень тусклая олив,
Успокоенность желания.
Безнадёжно молчалив
Скорбный сон твой, Гефсимания.
В утомленьи и в бреду,
В час, как ночь безумно стынула,
Как молился Он в саду,
Чтобы эта чаша минула!
Было тёмно, как в гробу.
Мать великая ответила
Он был весной своей
В земле обетованной
И много славных дней
Провел в тревоге бранной.Там ветку от святой
Оливы оторвал он;
На шлем железный свой
Ту ветку навязал он.С неверным он врагом,
Нося ту ветку, бился
И с нею в отчий дом
Прославлен возвратился.Ту ветку посадил
Марине Г.
Дорога ведет под обрыв,
Где стала трава на колени
И призраки диких олив,
На камни рога положив,
Застыли, как стадо оленей.
Мне странно, что я еще жив
Средь стольких могил и видений.
Под тонкою луной, в стране далекой, древней,
так говорил поэт смеющейся царевне: Напев сквозных цикад умрет в листве олив,
погаснут светляки на гиацинтах смятых,
но сладостный разрез твоих продолговатых
атласно-темных глаз, их ласка, и отлив
чуть сизый на белке, и блеск на нижней веке,
и складки нежные над верхнею, — навеки
останутся в моих сияющих стихах,
и людям будет мил твой длинный взор счастливый,
пока есть на земле цикады и оливы
Орлы и львы соединились,
Героев храбрых полк возрос,
С громами громы помирились,
Поцеловался с Шведом Росс.
Сияньем Север украшайся,
Блистай Петров и Карлов дом;
Екатерина утешайся
Под лаврами олив плодом.
Батарею скрывали оливы.
День был серый, ползли облака.
Мы глядели в окно на разрывы,
Говорили, что нет табака.
Говорили орудья сердито,
И про горе был этот рассказ.
В доме прыгали чашки и сита,
Штукатурка валилась на нас.
Что здесь делают шкаф и скамейка.
Эти кресла в чехлах и комод?
Для берегов отчизны дальной
Ты покидала край чужой;
В час незабвенный, в час печальный
Я долго плакал пред тобой.
Мои хладеющие руки
Тебя старались удержать;
Томленье страшное разлуки
Мой стон молил не прерывать.Но ты от горького лобзанья
Свои уста оторвала;
Из края мрачного изгнанья
Знаете ль вы, отчего тот обычай ведется,
Что у людей знаком мира считаются ветви оливы?
Если война над страною бичом пронесется,
Села сожжет и потопчет богатые нивы, —
Больше всех прочих деревьев, кустов и растений пахучих
Времени нужно оливе, чтоб рощею стать синекудрой!
Вот почему от еги́птян, и греков, и римлян могучих
Этот обычай ведется старинный и мудрый...
Знаете ль вы, отчего тот обычай ведется,
C’est une beatitude calnae el imniobile.
Ch. BaudelaireИстома тайного похмелья
Мое ласкает забытье.
Не упоенье, не веселье,
Не сладость ласк, не острие.
Быть недвижимым, быть безмолвным,
Быть скованным… Поверить снам,
И предавать палящим волнам
Себя, как нежащим губам.
Ты мной владеешь, Соблазнитель,
Е. С. Кругликовой
Из страны, где солнца свет
Льется с неба жгуч и ярок,
Я привез себе в подарок
Пару звонких кастаньет.
Беспокойны, говорливы,
Отбивая звонкий стих, —
Из груди сухой оливы
Сталью вырезали их.
Нас было много. Мы покорно
Свершали свой вседневный труд:
Мели осенний сад; упорно
От ила очищали пруд;
Срезали сучья у оливы;
Кропили пыльные цветы;
За всем следили, терпеливы,
От темноты до темноты!
Ах, мы одной горели жаждой,
Чтоб в час, когда с террасы в сад
С утеса молодой орел
Пустился на добычу;
Стрелок пронзил ему крыло,
И с высоты упал
Он в масличную рощу.
Там он томился
Три долгих дня,
Три долгих ночи
И содрогался
От боли; наконец
Проснись, пифииского поэта древня лира,
Вещательница дел геройских, брани, мира!
Проснись — и новый звук от струн твоих издай
И сладкою своей игрою нас пленяй —
Исполни дух святым восторгом!
Как лира дивная небесного Орфея,
Гремишь ли битвы ты — наперсники Арея
Берутся за мечи и взорами грозят;
Их бурные кони ярятся и кипят,
Проснись, пифийского поэта древня лира,
Вещательница дел геройских, брани, мира!
Проснись — и новый звук от струн своих издай
И сладкою своей игрою нас пленяй —
Исполни дух святым восторгом!
Как лира дивная небесного Орфея,
Гремишь ли битвы ты — наперсники Арея
Берутся за мечи и взорами грозят;
Их бурные кони ярятся и кипят,
В 900-ЛЕТНИЙ ЮБИЛЕЙ КРЕЩЕНИЯ РОССИИ
Жизнь без Христа — случайный сон.
Блажен кому дано два слуха, —
Кто и церковный слышит звон,
И слышит вещий голос Духа.
Тому лишь явны небеса,
Кто и в науке прозревает
Неведомые чудеса
И Бога в них подозревает… —