Милая, ты меня просишь,
Чтобы тебя посвящать
В тайны той темной науки,
Что я хотел изучать!
Слушай: какой-то философ,
Видно — большой лежебок,
Много поставил вопросов,
Ну и скончался в свой срок.
Живу, как будто с новой силой
Все блага жизни возлюби;
Но я сильней, о друг мой милый,
Дитя мое, люблю тебя.
Уж если сердцем престарелым
Влекусь я к радостям земным,
Все блага жизни быть уделом
Должны бы, юная, твоим.
Тебя, меж тем, уже невзгода
Постигла горестных утрат;
Вот идут они попарно
В светло-синих сюртучках.
Щечки их здоровьем пышат,
Радость светится в глазах!
Как они послушны, кротки
Эти милые сиротки!
В каждом сердце симпатию
Пробуждает детский вид.
И от милостыни щедрой
Пускай измаранный листок
Тебе напомнит о Поэте!
Кто знает, друг, какую в свете
Ему тропу назначил рок?
Увы! с растерзанной душою
Не раз я милых покидал
И руку другу пожимал
В прощанье трепетной рукою!
Ты помнишь милую страну,
Где жизнь и радость мы узнали,
Что такое счастье,
милый друг?
Что такое счастье
близких двух?
Выйдут москвичи из норок,
в белом все, в летнем все,
поглядеть, как на планерах
дни взмывают над шоссе.
Из года в год
легенда тянется —
легенда
тянется
из века в век.
что человек, мол,
который пьяница, —
разувлекательнейший человек.
Сквозь призму водки,
мол,
Ах! чем красавицу мне должно,
Как не цветочком, подарить?
Ее, без всякой лести, можно
С приятной розою сравнить.
Что розы может быть славнее? —
Ее Анакреон воспел.
Что розы может быть милее? —
Амур из роз венок имел.
1
Дождь! тебя благословляю!
Ты смочил ее одежды:
Как, под влажной тканью, четко
Рисовалось тело милой!
Ты была — как обнаженной,
И твои дрожали груди!
Кто ж согрел их поцелуем,
В час, как радуга сверкнула?
2
Сказка старая: рыбак
Полюбил наяду.
Был силач он и простак
И рыбачил смладу.
А она в глуби морской
Жемчуга, кораллы
Собирала в свой покой
Под седыя скалы.
Так бы все и шло всегда,
Да случились бури,
Незнакомый тихий голос за стеной
Все поет о доле женской, роковой.
А машинка, не смолкая ни на миг,
Торопливо повторяет: тик да тик.
«Спи, мой милый! Спи, мой белый голубок!
У чужих людей живешь ты одинок.
У чужих людей ты вырастешь большим.
И, как я, служить до гроба будешь им.
Чу, соловьи!.. Звезды им улыбаются,
Тени им шепчут привет,
Радужным роем в душе просыпаются
Грезы утраченных лет.
Дышит теплом эта ночка весенняя,
Вкрадчиво пахнет сирень…
Спи, брат! чтоб мог ты во сне откровеннее
Бредить, чем в суетный день,—
Суетный день был врагом поздней нежности,
Поздней надежды и слез…
Мой друг, мой ангел милый,
Тебя ль я в тишине унылой
Так страстно, пламенно лобзал,
С таким восторгом руку жал?
Иль был то сон, иль в иступленьи
Я обнимал одну мечту,
В жару сердечного забвенья
В своей душе рисуя красоту?
Твой вид, твой взор смущенный,
Твой пламенный, горячий поцелуй
Трижды женщина его бросала,
Трижды возвращалась. На четвертый
Он сказал ей грубо: «Нету сала,
Кошка съела. Убирайся к черту!»Женщина ушла. Совсем. Исчезла.
Поглотила женщину дорога.
Одинокий — он уселся в кресло.
Но остался призрак у порога: Будто слеплена из пятен крови,
Милым, незабвенным силуэтом
Женщина стоит у изголовья…
Человек помчался за советом! Вот он предо мной. Слуга покорный —
О, милая, как я печалюсь! о, милая, как я тоскую!
Мне хочется тебя увидеть — печальную и голубую… Мне хочется тебя услышать, печальная и голубая,
Мне хочется тебя коснуться, любимая и дорогая! Я чувствую, как угасаю, и близится мое молчанье;
Я чувствую, что скоро — скоро окончится мое страданье… Но, .господи! с какою скорбью забуду я свое мученье!
Но, господи! с какою болью познаю я свое забвенье! Мне кажется, гораздо лучше надеяться, хоть безнадёжно,
Чем мертвому, в немом безгрезье, покоиться бесстрастно — нежно…
О, призраки надежды — странной — и сладостной, и страстно- больной,
О, светлые, не покидайте мечтателя с душою знойной! Не надо же тебя мне видеть, любимая и дорогая…
Не надо же тебя мне слышать, печальная и голубая… Ах, встречею боюсь рассеять желанное свое страданье, —
Увидимся — оно исчезнет: чудесное — лишь в ожиданьи… Но все-таки свиданье лучше, чем вечное к нему стремленье,
Свершилось! Рок неумолимый
Нам грянул тяжкою бедой!..
Полночной музы жрец любимый
Сражен безжалостной судьбой.
В разгаре светлых вдохновений
Исполнен творчества и сил
На ранний гроб наш милый гений
Чело цветущее склонил.
Давно-ль звездою лучезарной
На русской славы небосклон
Простерла ночь свои крыла
На свод небес червленый,
Туманы вьются на земле.
В сон легкий погруженный
На камне диком я сижу
В мечтаниях унылых
И в горькой думе привожу
На память сердцу милых.
Вдруг из-за черно-сизых туч
Серебряной струею
Мне ночь сковала очи,
Уста свинец сковал;
С разбитым лбом и сердцем
В могиле я лежал.
И долго ли — не знаю —
Лежал я в тяжком сне,
И вдруг проснулся — слышу:
Стучатся в гроб ко мне.
Вянет, пропадает красота моя!
От лихого мужа нет в дому житья.
Пьяный все колотит, трезвый все ворчит,
Сам что ни попало из дому тащит!
Не того ждала я, как я шла к венцу!
К брату я ходила, плакалась отцу,
Плакалась соседям, плакалась родной,
Есть одна хорошая песня у соловушки –
Песня панихидная по моей головушке.
Цвела — забубённая, росла — ножевая,
А теперь вдруг свесилась, словно неживая.
Думы мои, думы! Боль в висках и темени.
Промотал я молодость без поры, без времени.
Как случилось-сталось, сам не понимаю.
Скромный избравши в саду уголок,
Бледный цветочек скрывался в тени.
Зиму сменили весенние дни —
Все же был бледен тот бледный цветок;
Бледный цветочек казался весною
Бледной невестой больною.
Бледный цветочек мне как-то шептал:
«Милый мой братец, сорви меня ты!»
«Нет, не сорву, — я ему отвечал: —
Блеклая роза печально дышала,
Солнца багровым закатом любуясь,
Двигалось солнце, — она трепетала,
В темном предчувствии страстно волнуясь.
Сумерки быстро на землю спустились,
Мрак непроглядный шел следом за ними,
Трепетно розы листы шевелились,
Страстно следя за тенями ночными.
Роза шептала: «О, милый, найдешь ли
Темною ночью любовь и подругу?
1Если ты промолвишь: «нет» — разлюблю,
Не капризничай, поэт, — разлюблю.Нынче май, но если ты — убежишь,
Я и розы нежный цвет разлюблю.Ах, несноснее тебя можно ль быть, —
Слушать просто, как привет: «разлюблю».Или хочешь полюбить стариком?
Полно, милый, будешь сед — разлюблю.Надоело мне твердить без конца,
Вместо сладостных бесед, «разлюблю».На закате лучше ты приходи:
Не услышит лунный свет — «разлюблю».2Ах, угадать не в силах я, чего хочу.
От розы, рощи, соловья — чего хочу.Зачем без радости весну встречает взор,
Вопрос единый затая: чего хочу? Имею ласковую мать, отец не строг,
И все мне делает семья, чего хочу.Но, ах, не в силах я избыть тоски своей —
Как по морю, как по морю.
Как по морю, морю синему,
Как по морю, морю синему,
Плывет утка-селезенька,
Плывет утка-селезенька
С тихою водою, с тихою водою.
А над тихою водой, а над тихою водой
С быстрою струею, с быстрою струею
Скажи утка-селезенька, скажи утка-селезенька
Зимою тоскливо в нас сердце сжимается,
Но вот снова роща листвой покрывается,
Вновь поле под солнцем в цветы наряжается —
И грусть наша вместе с зимою скрывается.
Когда я почую весны дуновение
И каждая травка, цветок и растение
Воскреснет и птичек послышится пение —
Душой оживаю я в то же мгновение.
Мне ведомо море, седой океан:
Над ним беспредельный простерся туман.
Над ним лучезарный не катится щит;
Но звездочка бледная тихо горит.Пускай океана неведом конец,
Его не боится отважный пловец;
В него меня манит незанятый блеск,
Таинственный шепот и сладостный плеск.В него погружаюсь один, молчалив,
Когда настает полуночный прилив,
И чуть до груди прикоснется волна,
В больную вливается грудь тишина.И вдруг я на береге — будто знаком!
(Степная-кавалерийская)Полюшко-поле,
Полюшко, широко поле,
Едут по полю герои,
Эх, да Красней Армии герои! Девушки плачут,
Девушкам сегодня грустно —
Милый надолго уехал,
Эх, да милый в армию уехал! Девушки, гляньте,
Гляньте на дорогу нашу,
Вьётся дальняя дорога,
Эх, да развесёлая дорога! Едем мы, едем,
Почти ребенком я была,
Все любовались мной;
Мне шли и кудри по плечам,
И фартучек цветной.Любила мать смотреть, как я
Молилась поутру,
Любила слушать, если я
Певала ввечеру.Чужой однажды посетил
Наш тихий уголок;
Он был так нежен и умен,
Так строен и высок.Он часто в очи мне глядел
Розы цветущие, розы душистые, как вы прекрасно
В пестрый венок сплетены милой рукой для меня!
Светлое, чистое девственной кисти созданье, глубокий
Смысл заключается здесь в легких воздушных чертах.
Роз разновидных семья на одном окруженном шипами
Стебле — не вся ли тут жизнь? Корень же твердый цветов —
Крест, претворяющий чудно своей жизнедательной силой
Стебля терновый венец в свежий венок из цветов?
Веры хранительный стебель, цветущие почки надежды
Цвет благовонный любви в образ один здесь слились, —
Шел я по улице, горем убитый.
Юность моя, как печальная ночь,
Бледным лучом упадала на плиты,
Гасла, плелась, и шарахалась прочь.
Горькие думы — лохмотья печалей —
Нагло просили на чай, на ночлег,
И пропадали средь уличных далей,
За вереницей зловонных телег.
Плита отвалена, и свежею струей
Во мглу могильную ворвался воздух вешний,
Неся с собой и аромат черешни,
И солнца луч чудесно-золотой.
Покрытым плесенью—исчезла с них парча —
Гробам не отразить волшебнаго луча;
От времени они позеленели,
Но, как морщины, и на них явились щели…
И луч скользнул во внутрь… Но милых мертвецов
Смутил-ли очи он сияньем необычным,
Из книги «Даль» его диванаБез красавицы младой,
Без кипящего стакана,
Прелесть розы огневой,
Блеск сребристого фонтана —
Не отрадны для души! Без напева соловья
Скучны роз душистых ветки,
Шепот сладостный ручья
И ясминные беседки —
Не отрадны для души! Юной пальмы гордый вид,
Кипариса волнованья
Он в гости меня приглашал вчера.
— Прошу, по-соседски, не церемониться!
И, кстати, я думаю, познакомиться
Вам с милой моею давно пора.
Не знаю, насколько она понравится,
Да я и не слишком ее хвалю.
Она не мыслитель и не красавица,
Такая, как сотни. Ничем не славится,
Но я, между прочим, её люблю
После бури мирозданья,
Жизнью свежею блестя,
Мир в венке очарованья
Был прекрасен, как дитя.
Роза белая являла
Образ полной чистоты;
Дева юная сияла
Алым блеском красоты.
Небо розу убелило,
Дав румянец деве милой, —
Помнишь, мы с тобою были
Двое маленьких детей —
Залезали на курятник
И в соломе, меж клетей,
Проходящим всем навстречу,
Подражая петуху,
Детским голосом кричали
Звонко так: «ку-ка-ре-ку!»
Если б ложью было то,
Что Морской есть Царь с Царевной,
В них не верил бы никто,
Не возник бы мир напевный.
Мы, однако же, поем,
Мы о них слагаем сказки.
Отчего? На дне морском
Мы изведали их ласки.