Сидел смущённо в обществе лжецов.
Молчал. Словечка вставить не пытался,
И не заметил сам в конце концов,
Как, не сказав словечка, изолгался.
Спеша заместь свои преступные следы,
Чтоб под гнетущею вас удержать пятою,
Лжецы пыталися рабочие ряды
Смутить змеиной клеветою.
На клевету лжецам достойный дав ответ,
Вы показали всем ответом этим,
Что ночь идет к концу, что близится рассвет
И что мы все его семьею дружной встретим.
Шел некто городом, но града не был житель,
Из дальних был он стран,
И лгать ему талант привычкою был дан.
За ним его служитель,
Слуга наемный был, и города сего,
Не из отечества его.
Вещает господин ему вещанья новы
И говорит ему: «В моей земле коровы
Не менее слонов».
Слуга ему плетет и сам рассказен ков:
Кто лгать привык, тот лжет в безделице и в деле,
И лжет душа покуда в теле.
Ложь рай ево, блаженство, свет:
Без лжи лгуну и жизни нет.
Я сам лжеца такова
Знал,
Которой никогда не выговорит слова,
Чтобы при том он не солгал.
В то время самое как опыты здесь были,
Из дальних странствий возвратясь,
Какой-то дворяни́н (а может быть, и князь),
С приятелем своим пешком гуляя в поле,
Расхвастался о том, где он бывал,
И к былям небылиц без счету прилыгал.
«Нет», говорит: «что я видал,
Того уж не увижу боле.
Что́ здесь у вас за край?
То холодно, то очень жарко,
То солнце спрячется, то светит слишком ярко.
Давно унизился поэзии кредит!
И свет, бессмысленный правдивых Муз ругатель,
Нескладной прозою давно нам говорит:
„Поэт — и хитрый лжец, и ложный предсказатель!“
Филлида, свет — Софист, слова его — обман!
Дерзаю оправдать поэта важный сан!
Когда нельстивыми, свободными стихами,
Скажу, что милой быть имеешь редкий дар;
Что Граций нежными украшена цветами;
Престань, мой друг, поэт унылый,
Роптать на скудный жребий свой
И знай, что бедность и покой
Ещё быть могут сердцу милы.
Фортуна-мачеха тебя,
За что-то очень невзлюбя,
Пустой сумою наградила
И в мир с клюкою отпустила;
Но истинно родная мать,
Природа, любит награждать