Лилиевое тело
В прожилках голубых
Искристо запотело
В сонах полубольных…
Лепестки лилии алой
Ты затаила в платке…
Разве же этого мало,
Чтоб сжалось сердце в тоске?
Принц лилий девственных, принц целомудренный,
Был в Одуванчика, царевну пажити,
С головкой шелково-златисто-пудреной,
Влюблен без памяти, — ну что вы скажете?
Но лишь коснулся он устами лилии
Уст Одуванчика безгрешно-женственных,
Она растаяла, фантазясь пылию…
Что ж целомудрие, принц лилий девственных?
Я лилий нарвала прекрасных и душистых,
Стыдливо-замкнутых, как дев невинных рой,
С их лепестков, дрожащих и росистых,
Пила я аромат и счастье и покой.
И сердце трепетно сжималось, как от боли,
А бледные цветы качали головой,
И вновь мечтала я о той далекой воле,
О той стране, где я была с тобой…
Шампанского в лилию! Шампанского в лилию!
Ее целомудрием святеет оно.
Mignon c Escamilio! Mignon c Escamilio!
Шампанское в лилии — святое вино.
Шампанское, в лилии журчащее искристо, —
Вино, упоенное бокалом цветка.
Я славлю восторженно Христа и Антихриста
Душой, обожженною восторгом глотка!
Голубку и ястреба! Ригсдаг и Бастилию!
Кокотку и схимника! Порывность и сон!
В шампанское лилию! Шампанского в лилию!
В морях Дисгармонии — маяк Унисон!
Оболью горячей кровью,
Обовью моей любовью
Лилию мою.
В злом краю ночной порою
Утаю тебя, укрою
Бледную мою.
Ты моя, и отнимая
У ручья любимца мая,
Лилия моя,
Я пою в ночах зимовья
Соловьём у изголовья,
Бледная моя.
Вянут лилии, бледны и немы…
Мне не страшен их мертвый покой,
В эту ночь для меня хризантемы
Распустили цветок золотой! Бледных лилий печальный и чистый
Не томит мою душу упрек…
Я твой венчик люблю, мой пушистый,
Златоцветный, заветный цветок! Дай вдохнуть аромат твой глубоко,
Затумань сладострастной мечтой!
Радость знойная! Солнце востока!
Хризантемы цветок золотой!
Эти ручки, нежныя, как лилии,
Я хотел бы вечно целовать
И прижать их крепко к сердцу бедному,
И тихонько зарыдать!
Эти глазки, как фиалки, синие
Предо мною день и ночь стоят,—
О, зачем так странно, так загадочно
На меня они глядят?
* * *
Твои белые лилии-пальцы
Я хотел бы опять целовать,
И к груди моей нежно прижать их,
И тихонько, беззвучно рыдать.
Твои ясные глазки-фиалки
Предо мною и ночью и днем,
И томлюсь я: какая загадка
В этом ласковом сне голубом?
Эти ручки, нежные, как лилии,
Я хотел бы вечно целовать
И прижать их крепко к сердцу бедному,
И тихонько зарыдать!
Эти глазки, как фиалки, синие
Предо мною день и ночь стоят, —
О, зачем так странно, так загадочно
На меня они глядят?
Когда бы знала белая лилия,
Что, цветя так истомно над зеркалом струй,
Она вызывает безволие бессилия,
Лишь внушая жажду, не давая поцелуй, —
Когда бы знала, как, терзая и мучая,
Подвижные, влажные, меняет зеркала,
Быть может, она бы, эта греза певучая,
Над рекой не цвела.
Есть ли счастье на свете сильней любви?
Слава тем, чья любовь побеждает смерть!Мирра Лохвицкая
Певица лилий полей Сарона,
Тебе корона!
К тебе у трона
Сойдутся мира всего пути, —
Лишь захоти!
Полей Сарона певица лилий
Тщета воскрылий…
Тщета усилий…
Мы не достигнем твоих высот —
Снесет, снесет!..
Да воцарится
Цариц царица
Сарона лилий полей певица!
В короны солнца возоблекись,
Балькис!
Л. Г.
Вянут лилии, бледны и немы…
Мне не страшен их мертвый покой,
В эту ночь для меня хризантемы
Распустили цветок золотой!
Бледных лилий печальный и чистый
Не томит мою душу упрек…
Я твой венчик люблю, мой пушистый,
Златоцветный, заветный цветок!
Дай вдохнуть аромат твой глубоко,
Затумань сладострастной мечтой!
Радость знойная! Солнце востока!
Хризантемы цветок золотой!
Над гладью зеркальной лесного затона,
Вся белая, лилия дремлет одна.
Мерцает во мгле, а с высот небосклона
К ней сходит в сияньи Луны тишина.
И лилия жаждет небесного сна.
Не зная ни жалоб, ни вздоха, ни стона,
Безбольно мечтает и любит она,
Над влагой глубокой ночного затона.
Безмолвно белеет, и вот в полусне
Ей видится небо, простор бесконечный,
Там ангел с невестой идет в вышине.
Ковер облачков расстилается млечный,
И лилия дышит в воздушном огне.
Как льнет к ней, идет к ней наряд подвенечный!
От солнца лилия пугливо
Головкой прячется своей,
Все ночи ждет, все ждет тоскливо —
Взошел бы месяц поскорей.
Ах, этот месяц тихим светом
Ее пробудит ото сна,
И — всем дыханьем, полным цветом
К нему запросится она…
Глядит, горит, томится, блещет,
И — все раскрывши лепестки,
Благоухает и трепещет
От упоенья и тоски.
Побледневшие, нежно-стыдливые,
Распустились в болотной глуши
Белых лилий цветы молчаливые,
И вкруг них шелестят камыши.Белых лилий цветы серебристые
Вырастают с глубокого дна,
Где не светят лучи золотистые,
Где вода холодна и темна.И не манят их страсти преступные,
Их волненья к себе не зовут;
Для нескромных очей недоступные,
Для себя они только живут.Проникаясь решимостью твердою
Жить мечтой и достичь высоты,
Распускаются с пышностью гордою
Белых лилий немые цветы.Расцветут, и поблекнут бесстрастные,
Далеко от владений людских,
И распустятся снова, прекрасные, -
И никто не узнает о них.
Я — поэт: я хочу в бирюзовые очи лилии белой.
Ее сердце запело: Ее сердце крылато: Но
Стебель есть у нее. Перерублю, и
Белый лебедь раскрыл бирюзовые очи. Очи лилии
Лебедь раскрыл. Его сердце запело. Его сердце
Крылато! Лебедь рвется в Эфир к облакам —
К белым лилиям неба, к лебедям небес!
Небесная бирюза — очи облак. Небо запело!.. Небо
Крылато!.. Небо хочет в меня: я — поэт!
Я грусть свою перегрущу —
Я утро в комнату впущу,
И, белой лилией дыша,
Оно, волнуясь и спеша,
Заполнить комнату мою
Всем тем — всем тем, что я люблю:
Прозолоченной белизной
И гор окружных крутизной,
Лазурью неба и волны.
И станут дни мои полны
Стихами, нежностью, и вновь
Неистребимая любовь
К Несуществующей впорхнет,
Как утро — в комнату, в мой гнет,
В нужду мою, в тоску, в мой стон.
О, лилий ароматный звон!
О, Адриатика моя
Я — снова я! Я — снова я!
Не надо лилий мне, невинных белых лилий,
Нетронутых судьбой и выросших в глуши;
Добытые людьми, они всегда хранили
Холодную любовь и замкнутость души.
Хочу я алых роз, хочу я роз влюбленных;
Хочу я утопать в душистом полусне,
В их мягких лепестках, любовью упоенных,
В их нежности живой, в их шелковом огне.
Что лилия пред ней, пред розой темно-алой?
Для розы я живу, и вся она моя;
Она мне отдалась, любила и страдала…
Она — моя навек… а лилия — ничья…
Зимней ночи путь так долог,
Зимней ночью мне не спится:
Из углов и с книжных полок
Сквозь ее тяжелый полог
Сумрак розовый струится.Серебристые фиалы
Опрокинув в воздух сонный,
Льют лилеи небывалый
Мне напиток благовонный, -И из кубка их живого
В поэтической оправе
Рад я сладостной отраве
Напряженья мозгового… В белой чаше тают звенья
Из цепей воспоминанья,
И от яду на мгновенье
Знаньем кажется незнанье.
В уборной на столе лучи косые света
Скользили змейкою по золоту браслета,
По чудным яхонтам, алмазам, жемчугам…
И от сияния всех этих ожерелий,
Камеев дорогих, из золота изделий
Мне больно делалось глазам!
А рядом, на окне, забыта в вазе скромной,
Полускрываяся за драпировкой темной
Высокого окна,
Как будто этот блеск нахальный презирая —
Большая лилия склонилась, увядая,
Задумчиво бледна!
1888 г.
В долине лилии цветут безгрешной красотой
Блестит червонною пыльцой их пестик золотой.
Чуть гнется стройный стебелек под тяжестью пчелы,
Благоухают лепестки, прекрасны и светлы.В долине лилии цветут… Идет на брата брат.
Щитами бьются о щиты, — и копья их стучат.
В добычу воронам степным достанутся тела,
В крови окрепнут семена отчаянья и зла.В долине лилии цветут… Клубится черный дым
На небе зарево горит зловещее над ним.
Огонь селения сожжет, — и будет царство сна.
Свой храм в молчанье мертвых нив воздвигнет тишина.В долине лилии цветут. Какая благодать!
Не видно зарева вдали и стонов не слыхать.
Вокруг низринутых колонн завился виноград
И новым праотцам открыт Эдема вечный сад.
Больные лилии в серебряной росе!
Я буду верить в вас и в вас молиться чуду.
Я как воскресный день в дни будней не забуду
больные лилии, такие же, как все!
Весь день, как в огненном и мертвом колесе,
душа давно пуста, душа давно увяла;
чья первая рука сорвала и измяла
больные лилии в серебряной росе?
Как эти лилии в серебряной росе,
прильнувшие к листу исписанной бумаги,
душа увядшая болит и просит влаги.
Ах, эти лилии, такие же, как все!
Весь день, как в огненном и мертвом колесе,
но в тихом сумраке с задумчивой любовью,
как духи белые, приникнут к изголовью
больные лилии в серебряной росе!
СОНЕТ
Над гладью зеркальной лесного затона,
Вся белая, лилия дремлет одна.
Мерцает во мгле, а с высот небосклона
К ней сходит в сияньи Луны тишина.
И лилия жаждет небесного сна.
Не зная ни жалоб, ни вздоха, ни стона,
Безбольно мечтает и любит она,
Над влагой глубокой ночного затона.
Безмолвно белеет, и вот в полусне
Ей видится небо, простор бесконечный,
Там ангел с невестой идет в вышине.
Ковер облачков расстилается млечный,
И лилия дышит в воздушном огне.
Как льнет к ней, идет к ней наряд подвенечный!
Когда под черными крылами
Склонюсь усталой головой
И молча смерть погасит пламя
В моей лампаде золотой…
Коль, улыбаясь жизни новой,
И из земного жития
Душа, порвавшая оковы,
Уносит атом бытия, —
Я не возьму воспоминаний,
Утех любви пережитых,
Ни глаз жены, ни сказок няни,
Ни снов поэзии златых,
Цветов мечты моей мятежной
Забыв минутную красу,
Одной лилеи белоснежной
Я в лучший мир перенесу
И аромат и абрис нежный.
А. На-ой
Лилии, лилии чистые,
Звезды саронских полей…М. Лохвицкая
В светозарной душе белых лилий посев
Расцветет для услад урожая,
И болотный туман испарится, осев,
Только солнце дохнет, угрожая.
В светозарной душе — белых лилий посев,
И такая душа — всем чужая.
Как расцвет золотист! как расцвет ее бел!
Помнишь? — днем лепестки перелили
Гаммой радуги звонкой, — но луч ослабел,
И померкли мелодии лилий.
А зарею опять тихий колокол бел,
Сердце златно лучи распалили.
Без боязни сбирай белоснежный посев,
Тот сбирай, кто — исчадье порока.
Пусть тебя не страшит окружающий зев:
Эта жатва не знает упрека…
Ты надменно пожнешь искупленья посев,
Но души не поймешь — как пророка…
О, царица светлых фей,
Ты летаешь без усилий
Над кустами орхидей,
Над цветами белых лилий! Пролетаешь над водой, —
Распускаются купавы,
И росою, как звездой,
Блещут ласковые травы.Ты везде роняешь след,
И следы твои блистают,
И тюльпан, и златоцвет
За тобою расцветают.Пролети в душе людской,
О, властительная фея.
Пусть гвоздика и левкой
В ней вздыхают пламенея.О, царица светлых фей,
Мы — невольники усилий,
Мы не видим орхидей,
Мы не знаем белых лилий.
Пользуясь любезным разрешеньем
Вашим — посещать Ваш дом без Вас,
Мы пришли со скромным подношеньем
Более для слуха, чем для глаз…
Я — поэт, и мне доступны страсти,
Алый притягательный графин:
Разделил его я на две части, —
Я повинен в этом не один…
Ведь моя возлюбленная тоже
Поэтесса, знающая страсть…
Ах, и ей, как мне, вино пригоже!
Ах, и ей его желанна сласть!
За здоровье Принца — Лильевзора
Пили бесподобный «Барбарис».
В результате: нет у Вас ликера,
Но — одна из ярких импровиз!
Полуувядших лилий аромат
Мои мечтанья легкие туманит.
Мне лилии о смерти говорят,
О времени, когда меня не станет.
Мир — успокоенной душе моей.
Ничто ее не радует, не ранит.
Не забывай моих последних дней,
Пойми меня, когда меня не станет.
Я знаю, друг, дорога не длинна,
И скоро тело бедное устанет.
Но ведаю: любовь, как смерть, сильна.
Люби меня, когда меня не станет.
Мне чудится таинственный обет…
И, ведаю, он сердца не обманет, —
Забвения тебе в разлуке нет!
Иди за мной, когда меня не станет.
Дымящихся светильников предсмертные огни,
Дрожащие, скользящие, последние. Усни.
Мерцающие лилии, пришедший к цели путь,
Пройденности, бездонности грозившие. Забудь.
Развязана запутанность, окончен счет с людьми,
Предсказанность безмолвия идет к тебе. Прими.
Возьми рукой притихшею воздушный жезл свечи,
В безгласности горения сожги слова. Молчи.
Возвышенные лилии расцветом смотрят вниз,
И ждут в благоговейности последнего. Молись.
Ни шепота, ни ропота, в зеркальном прошлом дни,
Подходит Ночь бесслезная, вся звездная. Взгляни.
Белую лилию с розой,
С алою розою мы сочетаем.
Тайной пророческой грезой
Вечную истину мы обретаем.
Вещее слово скажите!
Жемчуг свой в чашу бросайте скорее!
Нашу голубку свяжите
Новыми кольцами древнего змея.
Вольному сердцу не больно...
Ей ли бояться огня Прометея?
Чистой голубке привольно
В пламенных кольцах могучего змея.
Пойте про ярые грозы,
В ярой грозе мы покой обретаем...
Белую лилию с розой,
С алою розою мы сочетаем.
Начало мая 1876
Стынет месяцево ворчанье
В небесной Севилье.
Я сегодня — профессор отчаянья -
Укрепился на звездном шпиле.
И на самой нежной волынке
Вывожу ритурнель небесный,
И дрожат мои ботинки
На блестящей крыше звездной.
В небесной Севилье
Растворяется рама
И выходит белая лилия,
Звездная Дама,
Говорит: профессор, милый,
Я сегодня тоскую -
Кавалер мой, месяц стылый,
Променял меня на другую.
В небесной Севилье
Не тоска ли закинула сети.
Звездной Даме, лилии милой,
Не могу я ответить…
Стынет месяцево ворчанье.
Плачет Генрих внизу на гарце,
Отчего я, профессор отчаянья,
Не могу над собой смеяться?
Сжальтесь над унылыми глазами,
Где душа мечтает о своем,
Сжальтесь над невскрытыми цветами,
Над тоской на берегу ночном!
Смущены таинственные воды;
Лилии дрожат в их глубине,
И бегут по влаге вдаль разводы...
Эти все видения - во мне!
Боже! Боже! на стеблях от лилий
Вырастают странные цветы;
Мерно взмахи серафимских крылий
Движут воду в озере мечты.
И за чашей чаша расцветает
На воде, по знаку, в этот час,
И душа, как лебедь, раскрывает
Крылья белые усталых глаз.
Темный и светлый духовный наш Сад,
Солнце зашло, но не гаснет закат,
Красные вишни, златой виноград.
Ягодки словно цветы — барбарис,
В яблоках ясно румянцы зажглись,
Темный, как терем ночной, кипарис.
Нежно обнявшись с последним лучом,
Лилия дремлет и грезит. О чем?
Уж не отпустит тот луч, нипочем.
В чашу вбирая, но тем не губя,
Пресуществляя, вдыхая, любя,
Белая, примет златистость в себя.
Скоро ночная сойдет тишина,
Лилия будет бледна, но видна,
В светы одета, и тайной сильна.
Из воды выходила женщина,
удивленно глазами кося.
Выходила свободно, торжественно,
молодая и сильная вся.
Я глядел на летящие линии…
Рядом громко играли в «козла»,
но тяжелая белая лилия
из волос ее черных росла.
Шум и смех пораженной компанийки:
«Ишь ты, лилия — чудеса!» —
а на синем ее купальнике
бились алые паруса.
Шла она, белозубая, смуглая,
желтым берегом наискосок,
только слышались капли смутные
с загорелого тела — в песок.
Будет в жизни хорошее, скверное,
будут годы дробиться, мельчась,
но и нынче я знаю наверное,
что увижу я в смертный мой час.
Будет много святого и вещего,
много радости и беды,
но увижу я эту женщину,
выходящую из воды…
Там, за стеною, холодный туман от реки.
Снова со мною острые ласки тоски.
Снова огонь сожигает
Усталую плоть, —
Пламень безумный, сверкая, играет,
Жалит, томит, угрожает, —
Как мне его побороть?
Сладок он, сладок мне, сладок, —
В нём я порочно полночно сгораю давно.
Тихое око бесстрастных лампадок,
Тихой молитвы внезапный припадок, —
Вам погасить мой огонь не дано.
Сладкий, безумный и жгучий,
Пламенный, радостный стыд,
Мститель нетленно-могучий
Горьких обид.
Плачет опять у порога
Бледная совесть — луна.
Ждёт не дождётся дорога, —
И увядает она,
Лилия бедная, бледная, вечно больная, —
Лилия ждёт не дождётся меня,
Светлого мая,
Огня.