Набух, оттаял лед на речке,
Стал пегим, ржаво-золотым,
В кустах затеплилися свечки,
И засинел кадильный дым.Березки — бледные белички,
Потупясь, выстроились в ряд.
Я голоску веснянки-птички,
Как материнской ласке, рад.Природы радостный причастник,
На облака молюся я,
На мне иноческий подрясник
И монастырская скуфья.Обету строгому неверен,
Ушел я в поле к лознякам,
Чтоб поглядеть, как мир безмерен,
Как луч скользит по облакам, Как пробудившиеся речки
Бурлят на талых валунах,
И невидимка теплит свечки
В нагих, дымящихся кустах.
В красоте музыкальности,
Как в недвижной зеркальности,
Я нашел очертания снов,
До меня не рассказанных,
Тосковавших и связанных,
Как растенья под глыбою льдов.
Я им дал наслаждение,
Красоту их рождения,
Я разрушил звенящие льды.
И, как гимны неслышные,
Дышат лотосы пышные
Над пространством зеркальной воды.
И в немой музыкальности,
В этой новой зеркальности,
Создает их живой хоровод
Новый мир, недосказанный,
Но с рассказанным связанный
В глубине отражающих вод.
Больной, усталый лед,
Больной и талый снег…
И все течет, течет…
Как весел вешний бег
Могучих мутных вод!
И плачет дряхлый снег,
И умирает лед.
А воздух полон нег,
И колокол поет.
От стрел весны падёт
Тюрьма свободных рек,
Угрюмых зим оплот, —
Больной и темный лёд,
Усталый, талый снег…
И колокол поёт,
Что жив мой Бог вовек,
Что Смерть сама умрёт!
Упал на лакированный ботинок
Луч электрический — прозрачно-бел.
«Мой друг, тебя не радуют и вина…
Пьеро, Пьеро, лицо твое, как мел».
— Да, не нуждаюсь я сегодня в пудре.
Ты до щеки дотронься: — горяча?
«Как лед, как лед». — А сердце помнит кудри,
Ту родинку у левого плеча…
Ах, что вино! Хотя налей мне, впрочем.
«Пьеро, ты сделался еще бледней!»
— Я о сегодняшней подумал ночи:
Кто в эту ночь останется у ней?
Из записной потертой книжки
Две строчки о бойце-парнишке,
Что был в сороковом году
Убит в Финляндии на льду.
Лежало как-то неумело
По-детски маленькое тело.
Шинель ко льду мороз прижал,
Далеко шапка отлетела.
Казалось, мальчик не лежал,
А все еще бегом бежал
Да лед за полу придержал…
Среди большой войны жестокой,
С чего — ума не приложу,
Мне жалко той судьбы далекой,
Как будто мертвый, одинокий,
Как будто это я лежу,
Примерзший, маленький, убитый
На той войне незнаменитой,
Забытый, маленький, лежу.
Плечо к плечу вдоль озера мы шли,
В воде ища забвенья от земли,
Такой никак не подходящей нам,
Нам, преданным без выполненья снам.
Твои глаза таили жизни жуть,
Ты отдохнуть молила где-нибудь,
Уставшая в бессмысленном труде.
Где? Все равно: раз почвы нет — в воде…
Я так тебя жалел, я так скорбел.
Озерный лед лучисто голубел,
И проруби во льду — то здесь, то там —
Об отдыхе нашептывали нам…
О, девочка, постой, повремени:
Еще настанут радостные дни!
Как озера влекущая вода
Весной освободится ото льда,
Так мы избавимся от наших бед,
И будет нами жизни гимн пропет,
И скорбь уйдет из добрых глаз твоих,
И будет целый мир для нас-двоих!
Между льдов затерты, спят в тиши морей
О́стовы немые мертвых кораблей.
Ветер быстролетный, тронув паруса,
Прочь спешит в испуге, мчится в небеса.
Мчится — и не смеет бить дыханьем твердь,
Всюду видя только — бледность, холод, смерть.
Точно саркофаги, глыбистые льды
Длинною толпою встали из воды.
Белый снег ложится, вьется над волной,
Воздух заполняя мертвой белизной.
Вьются хлопья, вьются, точно стаи птиц.
Царству белой смерти нет нигде границ.
Что ж вы здесь искали, выброски зыбей,
О́стовы немые мертвых кораблей?
О, замороженные льдом,
Вы, под олуненным лимоном,
Своим муарным перезвоном
Заполонившие мой дом,
Зеленоустрицы, чей писк
И моря влажно-сольный запах, —
В оттенках всевозможных самых —
Вы, что воздвигли обелиск
Из ваших раковин, — мой взор,
Взор вкуса моего обнищен:
Он больше вами не насыщен, —
Во рту растаял ваш узор…
Припоминаю вас с трудом,
Готовый перерезать вены,
О, с лунным запахом вервэны,
Вы, замороженные льдом!
Плясать на льду учился он у музы,
у зимней Терпсихоры… Погляди:
открытый лоб, и черные рейтузы,
и огонек медали на груди.Он вьется, и под молнией алмазной
его непостижимого конька
ломается, растет звездообразно
узорное подобие цветка.И вот на льду, густом и шелковистом,
подсолнух обрисован. Но постой —
не я ли сам, с таким певучим свистом,
коньком стиха блеснул перед тобой.Оставил я один узор словесный,
мгновенно раскружившийся цветок.
И завтра снег бесшумный и отвесный
запорошит исчерченный каток.
Быть может, не было у нас
Весны воздушно-молодой,
Когда полдневный светит час
Над просветленною водой
Весна пленительно-нежна
Для двух влюбленно-молодых,
Когда себе поет она
Лесной протяжный слитный стих
Мы жили розно в те года,
Мы были розно и потом
Но никогда, о, никогда
Цветок не стынет подо льдом.
Он ждет, под бледной чарой сна,
Чтоб, совершив круговорот,
И для него пришла весна,
И для него раскрылся год.
Он ждет, в признательной мечте,
Чтоб лед разрушился звеня,
И чтоб запели в высоте.
Созвучья песен и огня.
Смотри, смотри Идет весна,
Нам светит Солнце с высоты
Ты мне навеки предана,
Я твой навеки Мы — цветы.
О ты, звезда лазоревого льда,
Ты, Сириус сверкательно-кристальный,
Есть на тебе дворец, — он весь хрустальный!
Вокруг него серебрится вода;
Повсюду снег; но снег тот не печальный:
Лазурно-бел и бархатно-пушист;
Он вид всегда хранит первоначальный
И до сих пор, как в день созданья, чист.
Я покажу тому, чей взор лучист,
Все чудеса открытой мной планеты.
Вы слышите? — поют мои сонеты.
Ледяный стих серебрян и душист.
Лети, корабль, на Сириус, — туда,
В кольцо волшбы лазоревого льда!
1.
Лед между народами ломай.Символ братства для рабочих — Май.
2.
Нынче шторы в окне не подымай.Весть о гибели для буржуев — Май.
3.
Глубже борозды на полях вздымай.Для крестьянина символ сева — Май.
4.
Коли хочешь есть, себя трудиться подымай.Дармоеду-помещику — тяжкий праздник Май.
5.
Трудовыми знаменами свод небес занимай.Для работницы день веселья — Май.
6.
Мрачен барыне пролетарский Май, —на работу иди, бархат, шелк снимай.
7.
День труда свободного трудящемуся — Май.Веселящееся будущее куй! Радостно работы молот подымай!
8.
Маялся рабочий, а теперь себя буржуй помай.Спекулянтам всем не в праздник — праздник Май.
Какой сегодня пятнистый день:
То оживляю дугу блестящую,
То вижу солнца слепого тень,
По ширмам рдяной иглой скользящую.Какой на сердце бесстыдный страх!
Какие мысли во мне безумятся!
И тьмы и светы в моих стенах.
Автомобили поют на улице.Неверно солнце и лжет дождем.
Но дождь январский еще невернее.
Мороз ударит, как кистенем.
В кристаллы мгленье сожмёт вечернее.А я не выйду, — куда во мгу
Пойду по льду я, в туманы талые?
Там жгут, колдуя, во льду, в снегу,
На перекрестках жаровни алые.
Это чудо, что ты приехал!
Выйду к морю — на край земли,
Чтоб глаза твои синим эхом
По моим голубым прошли.
Это чудо, что ты приехал!
Выйду к солнцу — в его лучи.
Засмеются весенним смехом
Прибежавшие к нам ручьи.
Море льдами еще покрыто.
Замер в слайде янтарный бег.
В чью-то лодочку, как в корыто,
Белой пеной набился снег.
Мы идем вдоль волны застывшей,
Вдоль замерзших ее обид.
И никто, кроме нас, не слышит,
Как во льдах синева грустит.
Я помню тот край окрылённый,
Там горы весёлой толпой
Сходились у речки зелёной,
Как будто бы на водопой.
Я помню Баксана просторы,
Долины в снегу золотом,
Ой горы, вы синие горы,
Вершины, покрытые льдом.
Здесь часто с тоской небывалой
Я думал, мечтал о тебе,
Туманы ползли с перевалов
Навстречу неясной судьбе.
Звенели гитар переборы,
И слушали их под окном
Ой горы, ой синие горы,
Вершины, покрытые льдом.
Пусть речка шумит на закатах
И плещет зелёной волной.
Уходишь ты вечно куда-то,
А горы повсюду со мной.
Тебя я увижу не скоро,
Но твёрдо уверен в одном:
Полюбишь ты синие горы,
Вершины, покрытые льдом.
Со стихией в бой пошел
Ледокол.
Мелким крошевом плывет
За кормой лед,
И колышутся едва
Ледяные острова.Белым саваном вдали
Вьюги снежные легли,
И предательский торос
Крепко в море корнем врос.
Снеговая тишина
Вся угрозою полна.Север тайны бережет,
Стережет, —
Смельчакам со всех сторон
Гибель шлет он!
Но команде ледовой
С морем биться не впервой.Как алмаз стекло грызет,
Ледокол прорежет лед,
И сквозь бурю и туман
Путь отыщет капитан.
Север, знай, — ты будешь наш!
Ты все тайны нам отдашь!
Где воздух дышит ледовито,
Где мрак ледян, где мрачен лед,
Ярка, как след аэролита,
Мечта свершает свой полет.
Там паутиной сна повита
Природа в строгости красот.
Здесь не достигшая зенита
Мечта хоть отдых там найдет.
Насмешки, жадные, как тигры,
Не воспретят затеять игры,
Там не вспугнут мечту грехи.
И как в волшебной детской сказке,
Ее лелеять станут в ласке,
Как внучку лед, седые мхи.
Уже предчувствие весны
Сквозит повсюду,
И сердце снова видит сны
И верит чуду.
Все тоньше льды, снега рыхлей…:
Какая нега!
О, солнце, солнце, — не жалей
Ни льда, ни снега!
Вонзай веселые лучи
В сердца и льдины,
Весна, — сапфиры размечи
И альмандины!
Пускай порою виснет мгла.
Томит ненастье —
Пасхальные колокола
Не лгут о счастье!
И птицы вешние не лгут —
О милом взоре…
Ручьи певучие бегут,
Пылают зори.
И сладок гул колоколов,
И сердцу снится…
Полна невиданных цветов
Весны кошница.
(Богатые рифмы)
Задумчиво я слушаю
Хруст снега под ногой.
Над морем и над сушею
Мучительный покой.
Иду один вдоль берега,
Везде лишь снег да лед,
И профилем Тиберика
Далекий холм встает.
Мне кажется, смеется он,
Качая головой.
Кончая свой симпосион
Насмешкой роковой.
«Как жаль, что не единая
У мира голова!»
Один иду на льдины я.
Пустынна синева.
Все тихо. Тщетно слушаю:
Лед хрустнет под ногой, —
И над водой и сушею
Опять глухой покой.
Снежные храмы в душе возвышаются,
Горные замки из чистого льда,
Воспоминаньем они называются, —
Но не тревожь их мечтой никогда.
Некогда жившие, страстно любившие,
Вставшие светлой немой чередой,
Воспоминанья кристаллы застывшие, —
Но не буди их тревожной мечтой.
Воспоминанья граничат с раскаяньем,
Только их тронет горячим лучом,
Льды разомкнутся, смягченные таяньем, —
Снежные глыбы польются ручьем.
Белые хлопья, потоками мутными,
Жадные, падают вниз с высоты,
С комьями грязи несутся попутными, —
Воспоминание, это ли ты?
Где же все чистое? Где все невинное?
Храмы и замки из снега и льда?
Воспоминания — тяжесть лавинная, —
О, не тревожь их мечтой никогда!
Мне снилось, что солнце всходило,
Что птицы очнулись от сна
И стаей неслись легкокрылой
Поведать природе унылой,
Что скоро вернется весна! Забыты снега и морозы,
Уж льды расторгает поток;
И вот — оживают березы,
Повеяло запахом розы,
И теплый пахнул ветерок… То сном мимолетным лишь было,
Обманчивым призраком грез:
Нет, солнце еще не всходило,
И в мире царили уныло
И льды, и снега, и мороз! И прежнего боле тоскуя,
Душа нетерпенья полна,
Я жду твоего поцелуя,
Дождаться тебя не могу я,
Весна, молодая весна!
Как льдины взгроможденные
Одна за другую,
Весной освобожденные, —
Я звонко ликую.
И как вода, запевшая
За льдиною плотной,
Дрожит душа, вскипевшая
В тоске безотчетной.
В тоске от нетерпения,
Я жду поцелуя.
Скорей, скорее — пения,
Блаженствуй, ликуя.
И плотные и тонкие,
Расторгнуты льдины.
Звучите, песни звонкие,
Сверкайте, картины!
Живут освобожденные
Создания мысли.
Их радуги сплетенные
Как ткани повисли.
Весь мир — одно сверкание
Улыбки свободной,
Блаженство набегания
Волны полноводной.
Один поток разливистый,
Под дымкою тонкой,
Напев мечты, прерывистый,
Неверный, но звонкий.
Простой папиросный коробок
Лежал на моем столе,
И надпись на нем
(Два слова всего)
«Северный полюс».
Но вдруг
мне показалось,
Что начал он светиться необычайным огнем,
Что голубая крышка его ожила,
И в глазах
стали пятнадцать радуг в ряд,
Пятнадцать спектров.
А кайма,
белая простая кайма,
Вдруг превратилась в большие холмы
Хрипящего сдавленного льда.
Я понял — это полярная ночь,
Это — звенящий арктический лед,
Это — поэма моя!
Стал длиннее день,
И весна идет,
Расцвела сирень,
Сердце ласки ждет.
Голубым ручьем
Мне поет весна:
«Все идут вдвоем,
Только ты одна!»Ах, весной до слез
Счастья хочется,
Надоел мороз
Одиночества!
Кто растопит лед
Нераскованный?
Мой любимый ждет,
Нецелованный.Ой, луна, луна,
Ночи белые!
Что с тобой, весна,
Я поделаю?
Душно мне одной
Голубой весной,
Скучно мне одной
Говорить с луной! Ах, весной до слез
Счастья хочется,
Надоел мороз
Одиночества!
Кто растопит лед
Нераскованный?
Мой любимый ждет,
Нецелованный.
Гололед на земле, гололед,
Целый год напролет, целый год,
Будто нет ни весны, ни лета.
Чем-то скользким одета планета,
Люди, падая, бьются об лед,
Гололед на земле, гололед,
Целый год напролет, целый год…
Даже если планету в облет,
Не касаясь планеты ногами,
То один, то другой упадет, —
Гололед на земле, гололед, —
И затопчут его сапогами.
Гололед на земле, гололед,
Целый год напролет, целый год,
Будто нет ни весны, ни лета.
Чем-то скользким одета планета,
Люди, падая, бьются об лед,
Гололед на земле, гололед,
Целый год напролет, целый год…
О, не оглядывайтесь назад,
на этот лед, на эту тьму;
там жадно ждет вас чей-то взгляд,
не сможете вы не ответить ему.Вот я оглянулась сегодня… Вдруг
вижу: глядит на меня изо льда
живыми глазами живой мой друг,
единственный мой — навсегда, навсегда.А я и не знала, что это так.
Я думала, что дышу иным.
Но, казнь моя, радость моя, мечта,
жива я только под взглядом твоим! Я только ему еще верна,
я только этим еще права:
для всех живущих — его жена,
для нас с тобою — твоя вдова.
Тонкий, узкий, длинный ход
В глубь земли мечту ведёт.
Только спустишься туда,
Встретишь замки изо льда.
Чуть сойдёшь отсюда вниз,
Разноцветности зажглись,
Смотрит чей-то светлый глаз,
Лунный камень и алмаз.
Там опал снежит, а тут
Расцветает изумруд.
И услышишь в замках тех
Флейты, лютни, нежный смех.
И увидишь чьих-то ног
Там хрустальный башмачок.
Льды, колонны, свет, снега,
Нежность, снежность, жемчуга.
Тонкий, узкий, длинный ход
В этот светлый мир ведёт.
Но, чтоб знать туда пути,
Нужно бережно идти.
Задумчиво я слушаю
Хруст снега под ногой.
Над морем и над сушею
Мучительный покой.
Иду один вдоль берега,
Везде лишь снег да лед,
И профилем Тиберика
Далекий холм встает.
Мне кажется, смеется он,
Качая головой.
Кончая свой симпосион
Насмешкой роковой.
«Как жаль, что не единая
У мира голова!»
Один иду на льдины я.
Пустынна синева.
Все тихо. Тщетно слушаю:
Лед хрустнет под ногой, —
И над водой и сушею
Опять глухой покой.
За темной далью городской
Терялся белый лед.
Я подружился с темнотой,
Замедлил быстрый ход.
Ревело с черной высоты
И приносило снег.
Навстречу мне из темноты
Поднялся человек.
Лицо скрывая от меня,
Он быстро шел вперед
Туда, где не было огня
И где кончался лед.
Он обернулся — встретил я
Один горящий глаз.
Потом сомкнулась полынья —
Его огонь погас.
Слилось морозное кольцо
В спокойный струйный бег.
Зарделось нежное лицо,
Вздохнул холодный снег.
И я не знал, когда и где
Явился и исчез —
Как опрокинулся в воде
Лазурный сон небес.4 августа 1902
Ой-ей-ей, спроси меня, ясная звезда,
Не скучно ли долбить толоконные лбы?
Я мету сор новых песен из старой избы.
Отбивая поклоны, мне хочется встать на дыбы.
Но там — только небо в кольчуге из синего льда.
Ой-ей-ей, спроси меня, ясная звезда,
Не скучно ли все время вычесывать блох?
Я молюсь, став коленями на горох.
Меня слышит бог Никола-Лесная вода.
Но сабля ручья спит в ножнах из синего льда.
Каждому времени — свои ордена.
Но дайте же каждому валенку свой фасон!
Я сам знаю тысячу реальных потех,
и я боюсь сна из тех, что на все времена.
Звезда! Я люблю колокольный звон…
С земли по воде сквозь огонь в небеса звон…
Ой-й-й, спроси, звезда, да скоро ли сам усну,
отлив себе шлем из синего льда?
Белым зерном меня кормила зима
Там, где сойти с ума не сложней, чем порвать струну.
Звезда! Зачем мы вошли сюда?
Мы пришли, чтобы разбить эти латы из синего льда.
Мы пришли, чтобы раскрыть эти ножны из синего льда.
Мы сгорим на экранах из синего льда.
Мы украсим шлемы из синего льда.
И мы станем скипетром из синего льда.
Ой-ей-ей, спроси меня, ясная звезда.
Ой-ей-ей, спаси меня, ясная звезда.
Туч взъерошенные перья.
Плотный воздух сыр и сер.
Снег, истыканный капелью,
по обочинам осел.
И упорный ветер с юга,
на реке дробящий льды,
входит медленно и туго
в прочерневшие сады.
Он охрипшей грудью дышит,
он проходит напролом,
по гремящей жестью крыше
тяжко хлопает крылом.
И кипит волна крутая
с каждой ночью тяжелей,
сок тягучий нагнетая
в сердцевины тополей.
Третьи сутки дует ветер,
третьи сутки стонут льды,
третьи сутки в целом свете
ни просвета, ни звезды.
Краю нет тоске несносной.
Третьи сутки в сердце мрак…
Может быть, и в жизни весны
наступают тоже так?
— Белая медведица!
— Во льдах живет она?
— Метель и гололедица
Медведям не страшна?
— Ой, медвежонок маленький!
— Ребенку только год!
— На нем такие валенки,
Что в них не страшен лед.
— Ой, медведь шагает бурый!
— Он одет в тяжелый мех.
Он осанистой фигурой
Может страх нагнать на всех!
Обед! Обед! Несут обед!
Больше ждать терпенья нет:
Не дадут ему обеда,
Он сейчас же съест соседа.
У маленького соболя
Пока еда особая:
Все о нем заботятся
И кормят по часам,
А он такой
Догадливый:
Сосать умеет сам.
В Зоопарке тихий час,
Точно так же, как у нас!
Они лежат,
И мы лежим.
Одинаковый режим.
Припаи льда все море обрамляют;
Вдали видны буран и толчея,
Но громы их ко мне не долетают,
И ясно слышу я, что говорит хвоя́.
Та речь важна́, та речь однообразна, —
Едва колеблет длинный ряд стволов,
В своем теченьи величава, связна
И даже явственна, хоть говорит без слов.
В ней незаметно знаков препинаний,
В ней все одно, великое одно!
В живых струях бессчетных колебаний
Поет гигантское, как мир, веретено.
И, убаюкан лаской и любовью,
Не слыша стонов плачущей волны,
Я, как дитя, склоняюсь к изголовью,
Чтоб отойти туда, где обитают сны.
— «Кольцо —
— Сними мое:
Мое, как лед —
Лицо!
— В сырой, —
— Как лед, глухой
Земле — скорей
Укрой!..
— Мой дух —
— Сквозной взметет
В поля — сквозной
Воздух!..
— Тебя —
— Найдет серебряным
Лучом
Кипя —
— Любовь! —
— Моя!..»
. . . . . . . . . .
И — то — ж —
— Благоухающее
Поле, —
Рожь, —
В ночь
Улетающие
Волны, ветер,
Ночь…
Гул
Вдруг набрякавших
Колокольцов —
Плеснул,
Как в сон —
— Проплакавший,
Серебряный —
Трезвон —
— Тех —
— Похорон…
Открыли дверь, и в кухню паром
Вкатился воздух со двора,
И всё мгновенно стало старым,
Как в детстве в те же вечера.Сухая, тихая погода.
На улице, шагах в пяти,
Стоит, стыдясь, зима у входа
И не решается войти.Зима, и всё опять впервые.
В седые дали ноября
Уходят ветлы, как слепые
Без палки и поводыря.Во льду река и мерзлый тальник,
А поперек, на голый лед,
Как зеркало на подзеркальник,
Поставлен черный небосвод.Пред ним стоит на перекрестке,
Который полузанесло,
Береза со звездой в прическе
И смотрится в его стекло.Она подозревает втайне,
Что чудесами в решете
Полна зима на даче крайней,
Как у нее на высоте.