Письмо в конверте с красной прокладкой
Меня пронзило печалью сладкой.Я снова вижу ваш взор величавый,
Ленивый голос, волос курчавый.Залита солнцем большая мансарда,
Ваш лик в сияньи, как лик Леонардо.И том Платона развернут пред вами,
И воздух полон золотыми словами.Всегда ношу я боль ожиданья,
Всегда томлюсь, ожидая свиданья.И вот теперь целую украдкой
Письмо в конверте с красной прокладкой.
Сегодня заря встает из-за туч.
Пологом туч от меня она спрятана.
Не свет и не мгла… И темен сургуч,
Которым «Любовь» моя запечатана.
И хочется мне печати сломать…
Но воля моя смирением связана.
Пусть вечно закрытой лежит тетрадь,
Пусть будет Любовь моя — недосказана.
Верьте, хотите,
Хотите, не верьте,
Только вчера мне
Прислали в конверте
Жирафа, весьма добродушного
С виду,
Большую египетскую пирамиду,
Айсберг из Тихого океана,
Кита-полосатика
Вместе с фонтаном,
Целое стадо гиппопотамов
И очень известный вулкан — Фудзияма.
Кроме того,
Я достал из конверта
Четыре корвета
Различного цвета.
Четыре корвета
Различного цвета
И королеву Елизавету.
И интересно, что королева
Не проявляла ни капельки гнева.
Представьте, нисколько
Она не ругалась,
Что в этой компании
Вдруг оказалась!
Вы получали такие подарки?
Значит, и вы собираете марки.
Долго же шёл ты, в конверте листок,
Вышли последние сроки!
Но потому он и Дальний Восток,
Что — далеко на востоке…
Ждёшь с нетерпеньем ответ ты —
Весточку в несколько слов…
Мы здесь встречаем рассветы
Раньше на восемь часов.
Здесь до утра пароходы ревут
Средь океанской шумихи —
Не потому его Тихим зовут,
Что он действительно тихий.
Ждёшь с нетерпеньем ответ ты —
Весточку в несколько слов…
Мы здесь встречаем рассветы
Раньше на восемь часов.
Ты не пугайся рассказов о том,
Будто здесь самый край света, —
Сзади ещё Сахалин, а потом
Круглая наша планета.
Ждёшь с нетерпеньем ответ ты —
Весточку в несколько слов…
Мы здесь встречаем рассветы
Раньше на восемь часов.
Что говорить — здесь, конечно, не рай,
Но невмоготу переписка.
Знаешь что, милая, ты приезжай:
Дальний Восток — это близко!
Скоро получишь ответ ты —
Весточку в несколько слов!
Вместе бы встретить рассветы
Раньше на восемь часов!
Эльгрина уехала в гости
К подружке своей в Копенгаген, —
И что на словах раньше было,
Отныне уже на бумаге…
И в чарах изысканной злости
И ревности пишет ей Стэрлинг:
— А если бы я полюбила
Палана не меньше, чем стерлядь?
А если бы я целовала
Фиалки не меньше пионов?
А если бы я тяготела
К искусству — ты слышишь? — шпионов?
Не creme dmaies lilas, а — oporto,
А если бы я свое тело
Лелеяла только для черта?!..
И то ли поет окарина,
И то ли летает сильфида,
И то ли у датского порта —
Конверт, а в конверте — обида.
Смеясь отвечает Эльгрина:
«Целуй, если хочешь, пионы,
И пей, если хочешь, oporto
И даже попробуй в шпионы…
Послушай, но это забавно,
Немножко смешно и наивно,
Но все-таки, о дорогая! —
Так дивно! так дивно! так дивно!
Так будь же всегда своенравна,
Моя голубая голубка,
Но чтобы не смела другая
Познать тебя страстно и глубко…»
Полчаса до атаки,
Скоро снова под танки,
Снова слушать разрывов концерт.
А бойцу молодому
Передали из дому
Небольшой голубой треугольный конверт.
И как будто не здесь ты,
Если почерк невесты
Или пишут отец твой и мать,
Но случилось другое —
Видно, зря перед боем
Поспешили солдату письмо передать.
Там стояло сначала:
«Извини, что молчала,
Ждать не буду» — и всё, весь листок.
Только снизу приписка:
«Уезжаю не близко,
Ты ж спокойно воюй и прости, если что».
Вместе с первым разрывом
Парень крикнул тоскливо:
«Почтальон, что ты мне притащил?!
За минуту до смерти
В треугольном конверте
Пулевое ранение я получил!»
Он шагнул из траншеи
С автоматом на шее,
Он разрывов беречься не стал.
И в бою под Сурою
Он обнялся с землёю,
Только — ветер обрывки письма разметал.
И в бою над Сурою
Он обнялся с землёю,
Только — ветер обрывки письма разметал.
Андрея Петрова убило снарядом.
Нашли его мертвым у свежей воронки.
Он в небо глядел немигающим взглядом,
Промятая каска лежала в сторонке.
Он весь был в тяжелых осколочных ранах,
И взрывом одежда раздергана в ленты.
И мы из пропитанных кровью карманов
У мертвого взяли его документы.
Чтоб всем, кто товарищу письма писали,
Сказать о его неожиданной смерти,
Мы вынули книжку с его адресами
И пять фотографий в потертом конверте
Вот здесь он ребенком, вот братья-мальчишки,
А здесь он сестрою на станции дачной…
Но выпала карточка чья-то из книжки,
Обернутая в целлулоид прозрачный.
Он нам не показывал карточку эту.
Впервые на поле, средь дымки рассветной,
Смутясь, мы взглянули на девушку эту,
Веселую девушку в кофточке светлой.
В соломенной шляпе с большими полями,
Ему улыбаясь лукаво и строго,
Стояла она на широкой поляне,
Где вдаль убегает лесная дорога.
Мы письма напишем родным и знакомым,
Мы их известим о негаданной смерти,
Мы деньги пошлем им, мы снимки вернем им,
Мы адрес надпишем на каждом конверте.
Но как нам пройти по воронкам и комьям
В неведомый край, на поляну лесную?
Он так, видно, адрес той девушки помнил,
Что в книжку свою не вписал записную.
К ней нет нам пути — ни дорог, ни тропинок,
Ее не найти нам… Но мы угадали,
Кому нам вернуть этот маленький снимок,
Который на сердце хранился годами.
И в час, когда травы тянулись к рассвету
И яма чернела на низком пригорке,
Мы дали три залпа — и карточку эту
Вложили Петрову в карман гимнастерки.
Хорошие письма из дальнего тыла
сержант от жены получал.
И сразу, покамест душа не остыла,
друзьям по оружью читал. А письма летели сквозь дымные ветры,
сквозь горькое пламя войны,
в зеленых, как вешние листья, конвертах,
сердечные письма жены. Писала, что родиной стал из чужбины
далекий сибирский колхоз.
Жалела, что муж не оставил ей сына, —
отца б дожидался да рос… Читали — улыбка с лица не скрывалась,
читали — слезы’ не сдержав.
— Хорошая другу подружка досталась,
будь счастлив, товарищ сержант! — Пошли ей, сержант, фронтовые приветы,
земные поклоны от нас.
Совет да любовь вам, да ласковых деток,
когда отгрохочет война… А ночью прорвали враги оборону, —
отчизне грозила беда.
И пал он обычною смертью героя,
заветный рубеж не отдав. Друзья собрались и жене написали,
как младшей сестре дорогой:
«Поплачь, дорогая, убудет печали,
поплачь же над ним, над собой…» Ответ получили в таком же конверте,
зеленом, как листья весной.
И всем показалось, что не было смерти,
что рядом их друг боевой. «Спасибо за дружбу, отважная рота,
но знайте, — писала она, —
не плачет, не плачет вдова патриота,
покамест бушует война. Когда же сражений умолкнут раскаты
и каждый к жене заспешит,
в тот день я, быть может, поплачу, солдаты,
по-женски поплачу, навзрыд…» …Так бейся же насмерть, отважная рота,
готовь же отмщенье свое —
за то, что не плачет вдова патриота,
за бедное сердце ее…