Возле речки, у обрыва,
Плачет ива, плачет ива.
Может, ей кого-то жалко?
Может, ей на солнце жарко?
Может, ветер шаловливый
За косичку дернул иву?
Может, ива хочет пить?
Может, нам её спросить?
Иван до войны проходил у ручья,
Где выросла ива неведомо чья.Не знали, зачем на ручей налегла,
А это Иванова ива была.В своей плащ-палатке, убитый в бою,
Иван возвратился под иву свою.Иванова ива,
Иванова ива,
Как белая лодка, плывёт по ручью.
Ночью в саду у меня
Плачет плакучая ива,
И безутешна она,
Ивушка, грустная ива.
Раннее утро блеснет —
Нежная девушка-зорька
Ивушке, плачущей горько,
Слезы — кудрями отрет.
В раздумье бедняжка под тенью густою
Сидела, вздыхая, крушима тоскою:
Вы пойте мне иву, зеленую иву!
Она свою руку на грудь положила
И голову тихо к коленям склонила:
О ива ты, ива, зеленая ива!
Студеные волны, шумя, там бежали, —
И стон ее жалкий те волны роптали:
О ива ты, ива, зеленая ива!
Горючие слезы катились ручьями,
Стоит берёзка, зелена,
Как вешний день, шумит она.
А вот сосна. Её кора
Красна, как летняя пора.
А это ива,
ива,
ива,
Как ночь осенняя, плаксива.
А вот ядрёный, свежий пень
Короткий, словно
Сумрак, тучи… Гнется ива,
Дождь шумит среди ветвей,
Плачет ветер сиротливо:
Где же свет звезды твоей?
Ищет он звезды сиянье
Глубоко на дне морей;
Не заглянет в глубь страданья
Кроткий свет любви твоей.
О чем в ночи шепочут ивы,
Поникши у дорог?
Но разум мой кичливый
Их разгадать не мог… Куда плывет простор бескрайный,
Откуда льется свет?
Вот это тайна… тайна,
И ей разгадки нет! Весна, берез зеленокудрость
И свежесть их лица…
Вот только это мудрость,
Которой нет конца!
Там, где семьей столпились ивы
И пробивается ручей,
По дну оврага торопливо,
Запел последний соловей.Что это? Радость обновленья,
Иль безнадежное прости?..
А вдалеке неслось движенье
И гул железного пути.И небо высилось ночное
С невозмутимостью святой
И над любовию земною,
И над земною суетой…
Я болен, Офелия, милый мой друг!
Ни в сердце, ни в мысли нет силы.
О, спой мне, как носится ветер вокруг
Его одинокой могилы.Душе раздраженной и груди больной
Понятны и слезы, и стоны.
Про иву, про иву зеленую спой,
Про иву сестры Дездемоны.
Полюбила солнце апреля
Молодая и нежная ива.
Не прошла и Святая неделя,
Распустилась бледная ива
В жаркой ласке солнца апреля.Но недвижны старые клены:
Их не греет солнце апреля,
Только иве дивятся зеленой,
Только шепчут под небом апреля
Обнаженные мшистые клены: «Не на радость, о бледная ива,
Полюбила ты солнце апреля:
В тени сикоморы душа, изнывая…
Поют про зеленую иву…
Рука на груди, на коленях другая…
Поют про зеленую иву, про иву, про иву…
Бежали ручьи, отвечали томленьям…
Поют про зеленую иву, про иву, про иву…
Соленые слезы смягчали каменья…
(Отложи это.)
Поют про зеленую иву, про иву, про иву…
(Пожалуйста, уходи отсюда, — он придет.)
Этой ивы листы в девятнадцатом веке увяли,
Чтобы в строчке стиха серебриться свежее стократ.
Одичалые розы пурпурным шиповником стали,
А лицейские гимны все так же заздравно звучат.
Полстолетья прошло… Щедро взыскана дивной судьбою,
Я в беспамятстве дней забывала теченье годов,
И туда не вернусь! Но возьму и за Лету с собою
Очертанья живые моих царскосельских садов.
Склонилась плакучая ива
Над тихой рекой
И, ветви качая лениво,
В воде любовалась собой.
Упругие, светлые струи
Чуть слышно плескались у ног.
Смеялся на их поцелуи
Ленивый и влажный песок.
На небе вечерние краски
Тонули в серебряной мгле,
Березы севера мне милы, —
Их грустный, опущенный вид,
Как речь безмолвная могилы,
Горячку сердца холодит.Но ива, длинными листами
Упав на лоно ясных вод,
Дружней с мучительными снами
И дольше в памяти живет.Лия таинственные слезы
По рощам и лугам родным,
Про горе шепчутся березы
Лишь с ветром севера одним.Всю землю, грустно-сиротлива,
И.Д. Твой домик затерян в уснувшем лесу,
Где речки капризны извивы.
Утрами ты любишь смотреть на росу —
На слезы тоскующей ивы.
Мой угол — где улицы, ругань и шум.
Оградой от них подоконник,
Где роза улыбкой чарует мой ум.
— Ты — ивы, я — розы поклонник.
Сядем здесь, у этой ивы,
Что за чудные извивы
На коре вокруг дупла!
А под ивой как красивы
Золотые переливы
Струй дрожащего стекла! Ветви сочные дугою
Перегнулись над водою,
Как зеленый водопад;
Как живые, как иглою,
Будто споря меж собою,
Вечер! Солнце догорает,
И уснул усталый день,
Над прудом склонясь, роняет
Ива дремлющую тень.
Нет любви! Одни страданья!
Пусть слеза скорей бежит:
Здесь так грустно ив роптанье,
Грустно так тростник шумит!
Ивы тихо плакали… В озеро туманное
Вечер уронил кровавое кольцо.
Девушка вся в белом и стройная и странная
Вышла помечтать на белое крыльцо.
Девушка печальная, ты меня не слышала…
Я запел о счастье небывалых грез…
Только твой платочек, что ты когда-то вышила,
Из руки прозрачной ветер мне принес…
У меня на седьмом этаже, на балконе, — зеленая ива.
Если ветер, то тень от ветвей ее ходит стеной;
это очень тревожно и очень вольнолюбиво —
беспокойство природы, живущее рядом со мной! Ветер гнет ее ветви и клонит их книзу ретиво,
словно хочет вернуть ее к жизни обычной, земной;
но — со мной моя ива, зеленая гибкая ива,
в леденящую стужу и в неутоляемый зной.Критик мимо пройдет, ухмыльнувшись презрительно-криво:
— Эко диво! Все ивы везде зеленеют весной! -
Да, но не на седьмом же! И это действительно диво,
что, расставшись с лесами, она поселилась со мной!
Средь трав распустился на поле цветок
Душистый, нарядный, красивый…
Порхает над ним золотой мотылек
Под грустной, плакучею ивой.
Тот чудный цветок это ты, милый друг,
Стоишь, красотою блестя,
Златой мотылек — это он, твой супруг,
А ива плакучая — я.
— Сорок у дороги,
Двадцать на лугу…
— Что ты, Дождь, считаешь?
Может, помогу?
— Две под старой елью,
Возле стога — шесть…
— Что ты, Дождь, считаешь,
Да не можешь счесть?
А я росла в узорной тишине,
В прохладной детской молодого века.
И не был мил мне голос человека,
А голос ветра был понятен мне.
Я лопухи любила и крапиву,
Но больше всех серебряную иву.
И, благодарная, она жила
Со мной всю жизнь, плакучими ветвями
Бессонницу овеивала снами.
И — странно! — я ее пережила.
Она не однажды всплывала
В грязи городского канала,
Где светят, длинны и тонки,
Фонарные огоньки.Ее видали и в роще,
Висящей на иве тощей,
На иве, еще Дездемоной
Оплаканной и прощенной.В каком-нибудь старом доме,
На липкой красной соломе
Ее находили люди
С насквозь простреленной грудью.Но от этих ли превращений,
В просинь вод загляделися ивы,
Словно в зеркальцо девка-краса.
Убегают дороги извивы,
Перелесков, лесов пояса.На деревне грачиные граи,
Бродит сон, волокнится дымок;
У плотины, где мшистые сваи,
Нижет скатную зернь солнопёк —Водянице стожарную кику:
Самоцвет, зарянец, камень-зель.
Стародавнему верен навыку,
Прихожу на поречную мель.Кличу девушку с русой косою,
Был на Аразе у меня баштан —
Араз — Аракс, река. Баштан — сад.
Посадил бы иву, розы я, да мак,
Под тенистой ивой сплел бы я шалаш,
В шалаше бы вечно пламенел очаг!
Чтоб сидела рядом милая Шушан,
Шушан, Шушик — женское имя Сусанна.
Чтобы нам друг друга у огня ласкать!
Кабы на Аразе завести баштан,
Для Шушик лилейной отдыха не знать.
Ночь наступает и ветер растет;
Ниже, все ниже склоняются ивы;
Пруд потускнел и, как легкий налет,
Пена сереет на глади сонливой.
Ночь наступает и ветер растет…
Бледной зари догорают отливы;
Ниже, все ниже склоняются ивы;
Там, за горою, уж буря ревет.
Был бы на Аразе у меня баштан —
Посадил бы иву, розы я, да мак,
Под тенистой ивой сплел бы я шалаш,
В шалаше бы вечно пламенел очаг!
Чтобы сидела рядом милая Шушан,
Чтобы нам друг друга у огня ласкать!
Кабы на Аразе завести баштан,
Для Шушик лилейной отдыха не знать!
Где-то ивы в поклонах,
Вербы речи ведут…
Где-то к нам почтальоны,
Почтальонши идут. Ты меня хоть строкою
За собой поведи,
Загорелой рукою
От беды отведи И от спеси, от спеси,
От лихого огня.
Всё, что недругов бесит, —
Пусть не тронет меня. Мне не нужен их душный
Вы сегодня так красивы,
Что вы видели во сне?
— Берег, ивы
При луне.А еще? К ночному склону
Не приходят, не любя.
— Дездемону
И себя.Вы глядите так несмело:
Кто там был за купой ив?
— Был Отелло,
Он красив.Был ли он вас двух достоин?
Рыбак! ты видал ли, как ива цветет,
Склоняясь над тихой равниною вод?
С зарей благовонною, в утренний час,
Цветками, сережками вся убралась.
Но к полдню уж их нагоняет твой челн,
По пруду рассеянных зыбею волн.
Обсыпалась ива — стал жалобен вид —
Седеют ивы желтым,
Седеют клены красным,
А человек седеет
Пустым и очень нервным.
Есть временная старость —
Не хуже настоящей —
Когда надоедают
И отдых и работа.
Офелия в цветах, в уборе
Из майских роз и нимф речных
В кудрях, с безумием во взоре,
Внимала звукам дум своих.
Я видел: ива молодая
Томилась, в озеро клонясь,
А девушка, венки сплетая,
Всё пела, плача и смеясь.
Я видел принца над потоком,
В его глазах была печаль.
Длинные кудри склонила к земле,
Словно вдова молчаливо.
Вспомнилось, — там, на гранитной скале,
Тоже плакучая ива.
Бедная ива казалась сестрой
Царскому пленнику в клетке,
И улыбался пленённый герой,
Гладя пушистые ветки.
Люблю грозу в начале мая…
ТютчевЗасыпает молча ива.
Тишина
И сон кругом…
Ночь, пьяна и молчалива,
Постучалась под окном.Подремли, моя тревога,
Мы с тобою подождем,
Наша мягкая дорога
Загуляла под дождем.Надо мной звереют тучи…
Старикашкой прихромав,
В воде затона ивы отраженье,
Нагроможденье каменных громад,
Гвоздики алой тонкий аромат,
Любимого к любимой приближенье, —
Морской волны вспененное движенье,
В венце из молний гром, его раскат,
Орел, и тигр, и мотылек, и гад,
Все в жизни мировой есть выраженье.