1.
Чтоб нас не заела разруха зубами голодных годов,
2.
крепи профсоюзы!
3.
Пройдя профсоюзную школу,
4.
будь к овладенью производством готов!
1.
Раньше хлеб шел в голодный город.
2.
А теперь и в самой деревне голод.
3.
Отдайте хлеб! До самого необходимого!
4.
Мы голодным крестьянам отдадим его.
Для голодных собак понедельник,
А для прочего общества вторник.
И гуляет с метелкой бездельник,
Называется в вечности дворник.Если некуда больше податься
И никак не добраться домой,
Так давай же шутить и смеяться,
Понедельничный песик ты мой.
1.
Голодный! На Украине хлеба залежь.
2.
Голой рукой его взять нельзя лишь.
3.
Но можно так его достать.
4.
Для этого красноармейцем нужно стать.
5.
И тогда, отогнав от хлеба во́ра,
6.
все мы сытыми будем скоро.
Кошмар войны.
О воле сны,
И недород...
Голодный год.
Народа стон.
Аванс. Мильон!
Голодный тиф.
Роскошный лиф
Эстер. Корсет.
Лидваль. Клозет.
Поставка — миф.
Мильон — за лиф,
Народу — кнут,
Мильон — капут!..
В голодной и больной неволе
И день не в день, и год не в год.
Когда же всколосится поле,
Вздохнет униженный народ?
Что лето, шелестят во мраке,
То выпрямляясь, то клонясь
Всю ночь под тайным ветром, злаки:
Пора цветенья началась.
Народ — венец земного цвета,
Краса и радость всем цветам:
Не миновать господня лета
Благоприятного — и нам.15 февраля 1909
1.
Эй, работницы!
2.
Эй, работники!
3.
Торопитесь на субботники!
4.
Надо пережить голодный год нам.
5.
В первую очередьпоможем детям цынготным.
6.
Какие средства против цынги?
7.
Грибы
8.
и ягоды.
9.
Собирать же их — одно веселье1
0.
и никакой тя́готы! 1
1.
За работу ж! 1
2.
Чем можем, голодным детям поможем!
1.
Горы хлеба для голодной России освободила Красная Армия.
2.
Поди, приволоки его пешком!
3.
Много мешечник не дотащит мешком.
4.
Сухаревский хлеб только тогда жуй,
5.
если ты вор,
6.
спекулянт
7.
или буржуй.
8.
Для пролетария же один лишь способ есть:
9.
починить дорогу и хлеб привезть! 1
0.
Поэтому не на Сухаревке должен толкаться день я, а засесть за работу в мастерской и в учрежденье.
1.
Голодные! Пан Украину грабит.Если вы хотите получить из Украины хлеба —
2.
под винтовку! Чтоб на Украине и духа их не было.
3.
Исхолодавшиеся! Вам дрова подвезти можно только в вагоне.Транспорт разрушают паны.
4.
Значит, чтоб были дрова, в руки — винтовку, панов-громил погоним.
5.
Раздетые! Чтоб одежда была — надо, чтоб работали заводыНаступление панов нас от заводов отрывает.
6.
Поэтому все, кто хотят одетыми быть, —на фронт отбивать пановьё! В красноармейские стройтесь взводы.
1.
Белогвардейцы пели голодному люду: «Будем мы — и булки будут».
2.
А что на деле белогвардейщина дает?
3.
Вот!
4.
К нам с Украины шли поезда.В поездах — еда.
5.
А банды Петлюры тут как тут: рельсы развинчивают,
6.
бомбы кладут.
7.
Видно, отпущено им немалофранцузского капитала.
8.
И вот результаты работы белой —
9.
погиб под Фастовом поезд целый, 1
0.
вместе с товарищами пущен в овраг.1
1.
Теперь не обманет нас белый враг.1
2.
Обещаниям веры нет —вот на них единственный ответ.
Холодная весна. Голодный Старый Крым,
Как был при Врангеле — такой же виноватый.
Овчарки на дворе, — на рубищах заплаты,
Такой же серенький, кусающийся дым.
Все так же хороша рассеянная даль –
Деревья, почками набухшие на малость,
Стоят, как пришлые, и возбуждает жалость
Апрельской глупостью украшенный миндаль.
Природа своего не узнает лица,
А тени страшные — Украины, Кубани…
На войлочной земле голодные крестьяне
Калитку стерегут, не трогая кольца.
1.
Эй, товарищ, чтоб справиться с этим годом, самым голодным из годов,
2.
Необходимо озимых семян 47 900 000 пудов.
3.
Холят, смотри́те, вот эти губерний восемь:
4.
Дайте хлеба, хлеба просим.
5.
Из двадцати двух губерний вести другие:
6.
Зерном набиты мешки тугие.
7.
Идут телеграммы: хорошо, благополучно.
8.
Откуда ими столько получено?
9.
Получено оттого, что в прошлый год1
0.
Им республика отпустила столько вот.1
1.
Верните же скорей, крестьяне, ссуду, 1
2.
Поможем голодному люду.
Поля моей скудной земли
Вон там преисполнены скорби.
Холмами пространства вдали
Изгорби, равнина, изгорби!
Косматый, далекий дымок.
Косматые в далях деревни.
Туманов косматый поток.
Просторы голодных губерний.
Просторов простертая рать:
В пространствах таятся пространства.
Россия, куда мне бежать
От голода, мора и пьянства?
От голода, холода тут
И мерли, и мрут миллионы.
Покойников ждали и ждут
Пологие скорбные склоны.
Там Смерть протрубила вдали
В леса, города и деревни,
В поля моей скудной земли,
В просторы голодных губерний.
1.
Вот что надо обдумать и взвесить.
2.
Двум миллионам, чтоб могли не голодать,
государство сумеет помощь дать.
3.
Кооперация за помощь возьмется тоже,
один миллион прокормить сможет.
4.
Скажем, полмиллиона Наркомтруд
поставит за труд.
5.
Полмиллиона самотеком уйдут
и работу найдут.
6.
Центроэвак миллиону сможет прокорм дать, —
значит, с прежними пять.
7.
Кормит Ара̀:
удастся ей
прокормить миллион детей.
8.
Иностранный рабочий помогает.
Удастся и ему
дать пищу миллиону одному.
Если гладко помощь идти будет, государство и то не может дать прокормиться всем, —
9.
будут обеспечены всего миллионов семь.1
0.
Остается голодных три.1
1.
Товарищ, сам за ними смотри,
3 000 000 спаси от смерти! 1
2.
Помогите трем!
Слышишь мольбу:
«Не поможете — умрем!»
1.
Голодом (на основании последних вестей)
захвачено 15 губерний и областей.
2.
Население оное
22-миллионное.
3.
В прошлом году 15 миллионов десятин засеяли здесь,
4.
а сейчас 7 миллионов засев весь.
5.
Надо,
чтоб обсеменить (хотя бы половину),
15 миллионов пудов семян кинуть.
6.
Должны были дать за август только
9 850 000 пудов. (Немалая толика!)
7.
А что же сделано?
8.
Крестьянство, чтобы помочь голодному люду,
полностью возвратило семенную ссуду.
9.
10 000 000 пудов зерна
уже удалось отправить нам.1
0.
На днях из Швеции и Америки семена будут;
2 100 000 пудов прибудутнам на радость, 1
1.
назло им».1
2.
Мы на голодном фронте победим,
но для этого необходим сбор налога.
Внеси же налог, не раздумывая много!
1.
Вот мчится прямо к Волге тройка
коней французских, сытый вид,
а посредине тройки —
стойко
консервов баночка стоит.
2.
Навстречу мужик голодный,
видит —
жирные дяди:
3.
«Подайте, — говорит, —
Христа ради!»
4.
Осмотрели буржуи мужичонка се́рова:
«Хочешь, — спрашивают, —
лещика в консервах?»
5.
Вывернул тулуп наизнанку,
сел мужик —
раскупоривает банку.
6.
Раскупорил банку,
а вместо лещика —
из банки
мурло
царя и помещика.
7.
Хочет мужик бежать в лес,
да ему помещик на шею взлез.
8.
И от этой всей французской помощимужику остались лишь царские «помочи».
9.
Отсюда
мораль такая вот:
разбирайся в тех, кто помощь дает.1
0.
Хлеб буржуй протянет, —1
1.
в другой руке, смотри, не́т ли
пеньковой пе́тли.1
2.
Только брат рабочий да крестьянин брат
помочь голодному брату рад.
1.
Стали крестьяне Поволжья голодать.
2.
Задумались французы. Надо хлеба дать.
3.
Чуть свет
собрали верховный совет.
Спорят день,
спорят ночь.
Надо, мол, крестьянину помочь.
4.
Через неделю разрешились избранием комитета.
5.
Через месяц выедет комитет этот.
6.
Месяца через два
до Волги комитет доберется едва.
7.
Месяцев пять
подумает, чтоб голода причины понять.
8.
Через год решат —
вопрос ясен:
9.
назад во Францию вернуться восвояси.
1
0.
Чтоб результат поездки обсудить,
чуть свет
опять соберется верховный совет.
1
1.
И как с помощью доберутся до голодных мест,
глядь: уже на голодных — крест.
1
2.
Не верь же ни в Францию, ни в бывших министров, —
сам помогай решительно и быстро.
В стране бурана и метели,
Где слышен только бури вой,
Где сосны старые да ели
Ведут беседу меж собой, —
Там человек бывает редко,
Его пустыни не влекут.
Лишь самоед, охотник меткий
Стрелой каленой, да якут,
Туда являясь для охоты,
Летят по снежным глубинам,
Чрез занесенные болота,
К пустынным моря берегам…
Там рыщет лось, да волк голодный
Себе добычу сторожит.
Да иногда лишь край холодный
Несчастных песня огласит.
Но что печальнее, она ли,
Или волков голодных вой,
Что долетал из снежной дали
До слуха тех певцов порой,
Решить нельзя… А песня льется,
Родной в ней слышится мотив…
Она про родину поется,
Про золото родимых нив,
Родных, оставленных далеко,
Навек покинутых друзей…
Звучит та песня одиноко
Под звон заржавленных цепей!
1.
У поповского бога
золота и серебра много.
2.
Носится смерть над голодным людом.
Что-то помощь не идет с неба.
3.
А золото под попами
лежит под спудом.
4.
Сколько можно купить на него хлеба!
5.
Мольбой не проймешь поповское пузо.
6.
Наконец, попы решили —
чтоб не было конфуза,
не тратя зря наши деньжонки,
пожертвуем подвески дутые
да тряпье из старой одежонки.
7.
Сколько ни плавь, из этого тряпья
не получишь для голодных ни копья.
«На, мол, тебе, убоже, что нам не гоже».
8.
Для советского правительства
жизнь крестьян
поповского золота дороже.
9.
Если попы помочь не хотят,
без попов поповским золотом поможем.
1
0.
16 февраля Президиум ВЦИК постановил:
1
1.
Изъять из храмов драгоценные камни, золото и серебро.
1
2.
Передать это ЦК Помгола и немедленно обратить
на помощь голодающим все церковное добро.
Ежедневно меня баламутит
Мой ни с чем не сравнимый стих.
Он родился со мной в Бахмуте,
Я — во-первых,
Он — во-вторых.
И поэтому он мне дорог
С той поры,
Как мать родила.
Но развитию Автодора
Не слова нужны, а дела.
Почему не заняться делом
И найти подходящий пост?
И решил я —
В общем и целом —
Превратиться
В рифмованный мост.
Не хотитца ли вам пройтитца?
Интересно, черт подери!
Вот проходят по мне девицы —
Мани, Маши, Маруси, Мари.
Я лежу умиленный, кроткий,
Давят ребра мне каблуки,
И от медленной их проходки
На щеках у меня синяки.
Я лежу и подошвы считаю
Всех поэтов, идущих по мне,
И, рифмично скрипя, мечтаю
О конях и гражданской войне.
Лошадиный и пешеходный
Не дает мне покоя стук.
И с тобою, мой стих голодный,
Мы прости-и-имся на-а мо-осту-у-у.
Я рано встал, недолги были сборы,
Я вышел в путь, чуть занялась заря;
Переходил я пропасти и горы,
Переплывал я реки и моря;
Боролся я, один и безоружен,
С толпой врагов; не унывал в беде
И не роптал. Но стал мне отдых нужен —
И не нашел приюта я нигде!
Не раз, упав лицом в сырую землю,
С отчаяньем, голодный, я твердил:
«По силам ли, о боже! труд подъемлю?»-
И снова шел, собрав остаток сил.
Всё ближе и знакомее дорога,
И пройдено всё трудное в пути!
Главы церквей сияют впереди —
Недалеко до отчего порога!
Насмешливо сгибаясь и кряхтя
Под тяжестью сумы своей дырявой,
Алчбы и жажды бедное дитя,
Голодный труд, попутчик мой лукавый,
Уж прочь идет: теперь нам розный путь.
Вперед, вперед! Но изменили силы —
Очнулся я на рубеже могилы… И некому и нечем помянуть!
Настанет утро — солнышко осветит
Бездушный труп… Всё будет решено!
И в целом мире сердце лишь одно —
И то едва ли — смерть мою заметит…
Зимою вдоль дорог валялись трупы
Людей и лошадей. И стаи псов
Въедались им в живот и рвали мясо.
Восточный ветер выл в разбитых окнах.
А по ночам стучали пулеметы,
Свистя, как бич, по мясу обнаженных
Мужских и женских тел.
Весна пришла
Зловещая, голодная, больная.
Глядело солнце в мир незрячим оком.
Из сжатых чресл рождались недоноски
Безрукие, безглазые… Не грязь,
А сукровица поползла по скатам.
Под талым снегом обнажались кости.
Подснежники мерцали точно свечи.
Фиалки пахли гнилью. Ландыш — тленьем.
Стволы дерев, обглоданных конями
Голодными, торчали непристойно,
Как ноги трупов. Листья и трава
Казались красными. А зелень злаков
Была опалена огнем и гноем.
Лицо природы искажалось гневом
И ужасом.
А души вырванных
Насильственно из жизни вились в ветре,
Носились по дорогам в пыльных вихрях,
Безумили живых могильным хмелем
Неизжитых страстей, неутоленной жизни,
Плодили мщенье, панику, заразу…
Зима в тот год была Страстной неделей,
И красный май сплелся с кровавой Пасхой,
Но в ту весну Христос не воскресал.
(Отрывок).
Ждали мы, что ливень хлынет, —
Все посохло от жаров:
Ни пшеницы, ни травы нет,
Ни прохлады, ни кормо̀в…
Даже ночью в полнолунье
Не видали мы росы.
Смолкла пташечка певунья
У бесплодной полосы…
В поле жаворонок с мая
Вить гнезда не захотел…
Кто б из нас, себя спасая,
Вслед за ним не улетел!..
Смерти ждали мы, — и в гости
К нам, голодная, брела,
По дорогам сея кости,
Стаю во̀ронов звала;
И была воронья стая
Так сыта, что и на зов
Откликалась, не слетая
С наших голых чердаков;
В эти злые дни истомы
И невольного поста
Даже кровельной соломы
Не хватало для скота…
Но не смерть, а милость Божья
К нам на помощь в добрый час,
Несмотря на бездорожье,
В дождь и стужу принеслась, —
И не мало благодати,
И крупы, и сухарей,
Принесла, и мы с полатей
Поднялись, не веря ей…
Чудеса!.. Пока Иуда
Тешил душу торгаша,
К нам пришла, Бог весть откуда,
Бескорыстная душа…
Три дня, как мой голос вернулся ко мне, —
За песнею — песня другая…
«Что с вами?. Вы бродите точно во сне!»
Не слышу. Не вижу. Не знаю.Москва зеленеет. И парит три дня.
Присяду. Вон столик свободный,
Но нет, не ослышался — кличут меня.
Вот снова: «Голодный! Голодный!»Как стёкла цветные висят небеса.
Кто мог их так низко повесить?
И душно. Должно быть, четыре часа…
А может быть, семь или десять?.«Дружище, послушай, спешишь, ну куда?
Минуту, минуту. Здорово!»
«Спешу на Мясницкую… Ты не видал —
Там мною утеряно слово?»«Не надо мне слова — я двадцать нашёл!..»
Откуда — не помню, не знаю.
Прислушался. Слышу. Пусть будет глагол —
За рифмою рифма другая… Покровку, Покровку мне надо найти.
Шумнее и гуще бульвары.
Вот начало солнце за мною ползти…
За городом где-то пожары.Качаюсь от блеска, от говора толп, —
Что будет с моей головою?
Ну, полно! Довольно! Как огненный столб
Взлетают стихи надо мною! Три дня, как мой голос вернулся ко мне,
И я всё забросил жестоко.
И критик — мой друг — улыбается мне:
Спокойней, исполнились сроки.
В строительно-монтажном управленье
Я видел планы, кальки, чертежи.
Потом в степи явились нам виденья —
Построенные за год миражи:
Лучи широких улиц двухэтажных,
И мелиоративный институт,
И тот вагончик, ссохшийся от жажды,
Где первую газету издают.Да, здесь в степи, где не гнездилась птица,
Где было суслику не прокормиться,
Где, как горячий иней, солонцы
Хрустели на сухой и мертвой почве, —
Фронт развернули юные бойцы,
В своих домах обосновавшись прочно.
Какое счастье — создавать мираж,
Который не исчезнет, не растает.
Товарищи! Я славлю город ваш,
Где первые деревья подрастают.В строительно-монтажном управленье
Висит декрет на щитовой стене,
Где подписью «В.И. Ульянов (Ленин)»
Давно открыт в пустыню путь весне.
Цветут сады в районе Беговата,
Прохладу первозданную неся.
Война, потом разруха виноваты,
Что степь еще освоена не вся.На приступ! Тут земля еще не знала
Такого взлета стройки и страстей.
Пейзаж Голодностепского канала
Развернут в марсианской красоте.
Курится, упираясь в небосвод,
Асфальтовая новая дорога,
И добродушный толстый хлопковод,
Как врач, ощупывает землю строго.
А на бороздке жадно воду пьет
Египетского хлопка первый всход.Целинники из Главголодстепстроя
(Ну и названье, господи прости!),
Живя средь вас, я не искал героя —
Хотелось вместе с вами мне расти.
Все мелкое, как пыль, несется мимо.
Мы строим, остальное — суета.
Вы добровольцы сотворенья мира,
А выше во вселенной нет поста.
Я вас к грядущей красоте ревную,
Которая не требует прикрас.…А степи эти переименуют,
Забыв, как называли их при нас.
Морозом дышит ночь, и кровью снег окрашен,
Спят витязи в снегу без пышных похорон,
Мечи у них в руках, застывший взор их страшен,
И каркает, кружась, густая тьма ворон.
Холодный месяц льет свой бледный свет рекою…
Средь трупов Хиальмар приподнялся едва;
На сломанный свой меч слабеющей рукою
Он опирается… Вся в ранах голова.
— Гей! У кого из вас жив дух в могучем теле?
Так весело звучал сегодня поутру
Ваш смех раскатистый, и радостно вы пели,
Как птица вольная поет в густом бору!
Молчат… Мой шлем разбит, иссечена кольчуга,
И с древка сорвался топор мой боевой.
Мне кровь слепит глаза… Разбушевалась вьюга,
Иль это слышится волков голодных вой?
О, ворон, мрачный гость, сегодня другом будь мне,
Ты нас и завтра тут в снегу еще найдешь,
У Ильмера есть дочь… Железным клювом грудь мне
Открой и сердце вынь: ты ей его снесешь.
В Упсале ярлы все собрались нынче вместе,
Поют и пиво пьют из золотых ковшей.
Туда что духу есть лети к моей невесте
И сердце теплое неси в подарок ей.
На башне высоко, где галки вьют лишь гнезда,
Она стоит, и вихрь волной ее волос
И серьгами ее играет, и, как звезды,
Блестят ее глаза. Там ждет она без слез.
Посланник черный мой, скажи ей, что я страстно
Люблю ее и шлю ей это сердце: нет
В нем бледной трусости, оно сильно и красно,
Дочь Ильмера тебе улыбкой даст ответ!
Вот смерть… Пей кровь мою, свирепый волк голодный,
Мой дух течет из ран. Жизнь прожита сполна.
Иду к богам в чертог, отважный и свободный,
Веселый, молодой, без страха, без пятна.
Возможно ль задушить, осилить угрызенья?
В нас копошась, они в ожесточенье
Нас гложут, точат нас как гусеница — дуб,
Как рой червей неугомонных — труп.
Возможно ль задушить, осилить угрызенья?
Каким вином, струей какого элексира
Безжалостно мы опьяним врагов?
Как куртизанки, жадностью вампира
Они одарены, терпеньем муравьев,
Где есть струя такого элексира?
Скажи, волшебница, поведай мне о том, —
Я — раненый среди бойцов убитых.
Их мертвые тела лежат на мне пластом,
И в сердце — боль укоров ядовитых, —
Забвенье где? Поведай мне о том.
Над павшим вороны кружатся в нетерпенье,
За ним из тьмы следит голодный волк,
Скажи борцу, исполнившему долг,
Что он найдет и крест, и погребенье,
За ним из сумрака следит голодный волк.
Рассеется ли мрак — зловещий, как могила?
Погасли молнии, затмилися светила?
И в небесах — безрадостная мгла,
Глубокая, густая, как смола.
Рассеется ли мрак — зловещий, как могила?
Надежда ясная угасла, как свеча
В окне гостиницы, и путники влача
Усталые, израненые ноги,
В стенах ее не отдохнут с дороги.
Надежда ясная угасла, как свеча.
Скажи: тебе не жаль подпавших осужденью?
Безжалостный ты знаешь приговор?
Знаком тебе отравленный укор,
Которому сердца являются мишенью?
Скажи, тебе не жаль подпавших осужденью?
О, невозвратное! Я власть твою кляну.
Как муравей закравшись в глубину,
Упорно, медленно подтачивает зданье —
Подтачиваешь ты нам душу в основанье,
О, невозвратное, я власть твою кляну!
Хлеб от земли, а голод от людей:
Засеяли расстрелянными — всходы
Могильными крестами проросли:
Земля иных побегов не взрастила.
Снедь прятали, скупали, отымали,
Налоги брали хлебом, отбирали
Домашний скот, посевное зерно:
Крестьяне сеять выезжали ночью.
Голодные и поползни червями
По осени вдоль улиц поползли.
Толпа на хлеб палилась по базарам.
Вора валили на землю и били
Ногами по лицу. А он краюху,
В грязь пряча голову, старался заглотнуть.
Как в воробьев, стреляли по мальчишкам,
Сбиравшим просыпь зерен на путях,
И угличские отроки валялись
С орешками в окоченелой горстке.
Землю тошнило трупами, — лежали
На улицах, смердели у мертвецких,
В разверстых ямах гнили на кладбищах.
В оврагах и по свалкам костяки
С обрезанною мякотью валялись.
Глодали псы оторванные руки
И головы. На рынке торговали
Дешевым студнем, тошной колбасой.
Баранина была в продаже — триста,
А человечина — по сорока.
Душа была давно дешевле мяса.
И матери, зарезавши детей,
Засаливали впрок. «Сама родила —
Сама и сем. Еще других рожу»…
Голодные любились и рожали
Багровые орущие куски
Бессмысленного мяса: без суставов,
Без пола и без глаз. Из смрада — язвы,
Из ужаса поветрия рождались.
Но бред больных был менее безумен,
Чем обыденщина постелей и котлов.
Когда ж сквозь зимний сумрак закурилась
Над человечьим гноищем весна
И пламя побежало язычками
Вширь по полям и ввысь по голым прутьям, —
Благоуханье показалось оскорбленьем,
Луч солнца — издевательством, цветы — кощунством.
Кипел народом цирк. Дрожащие рабыВ арене с ужасом плачевной ждут борьбы.А тигр меж тем ревел, и прыгал барс игривой,Голодный лев рычал, железо клетки грыз,И кровью, как огнем, глаза его зажглись.Отворено: взревел, взмахнув хвостом и гривой,На жертву кинулся… Народ рукоплескал…В толпе, окутанный льняною, грубой тогой,С нахмуренным челом седой старик стоял,И лик его сиял, торжественный и строгой.С угрюмой радостью, казалось, он взирал,Спокоен, холоден, на страшные забавы,Как кровожадный тигр добычу раздиралИ злился в клетке барс, почуя дух кровавый.Близ старца юноша, смущенный шумом игр,Воскликнул: «Проклят будь, о Рим, о лютый тигр!О, проклят будь народ без чувства, без любови,Ты, рукоплещущий, как зверь, при виде крови!»— «Кто ты?» — спросил старик. «Афинянин! ПривыкРукоплескать одним я стройным лиры звукам,Одним жрецам искусств, не воплям и не мукам…»— «Ребенок, ты не прав», — ответствовал старик.— «Злодейство хладное душе невыносимо!»— «А я благодарю богов-пенатов Рима».— «Чему же ты так рад?» — «Я рад тому, что естьЕще в сердцах толпы свободы голос — честь:Бросаются рабы у нас на растерзанье —Рабам смерть рабская! Собачья смерть рабам!Что толку в жизни их — привыкнувших к цепям?Достойны их они, достойны поруганья!»
Кипел народом цирк. Дрожащие рабы
В арене с ужасом плачевной ждут борьбы.
А тигр меж тем ревел, и прыгал барс игривой,
Голодный лев рычал, железо клетки грыз,
И кровью, как огнем, глаза его зажглись.
Отворено: взревел, взмахнув хвостом и гривой,
На жертву кинулся… Народ рукоплескал…
В толпе, окутанный льняною, грубой тогой,
С нахмуренным челом седой старик стоял,
И лик его сиял, торжественный и строгой.
С угрюмой радостью, казалось, он взирал,
Спокоен, холоден, на страшные забавы,
Как кровожадный тигр добычу раздирал
И злился в клетке барс, почуя дух кровавый.
Близ старца юноша, смущенный шумом игр,
Воскликнул: «Проклят будь, о Рим, о лютый тигр!
О, проклят будь народ без чувства, без любови,
Ты, рукоплещущий, как зверь, при виде крови!»
— «Кто ты?» — спросил старик. «Афинянин! Привык
Рукоплескать одним я стройным лиры звукам,
Одним жрецам искусств, не воплям и не мукам…»
— «Ребенок, ты не прав», — ответствовал старик.
— «Злодейство хладное душе невыносимо!»
— «А я благодарю богов-пенатов Рима».
— «Чему же ты так рад?» — «Я рад тому, что есть
Еще в сердцах толпы свободы голос — честь:
Бросаются рабы у нас на растерзанье —
Рабам смерть рабская! Собачья смерть рабам!
Что толку в жизни их — привыкнувших к цепям?
Достойны их они, достойны поруганья!»
Ox, как храбрится
Немецкий фон,
Как горячится
Наш херр-барон,
Ну, вот и драка,
Вот лавров воз!
Хватай, собака,
Голодный пес.
Кипят и рдеют
На бой полки;
Знамена веют,
Горят штыки,
И забияка
Палаш вознес!
Хватай, собака,
Голодный пес.
Адрианополь
Без битв у ног,
Константинополь
В чаду тревог.
Что ж ты, зевака,
Повесил нос?
Хватай, собака,
Голодный пес.
Лях из Варшавы
Нам кажет шиш,
Что ж ты, шаршавый,
Под лавкой спишь?
Задай, лаяка,
Варшаве чес!
Хватай, собака,
Голодный пес.
«Все это жжется…
Я брать привык,
Что так дается…
Царьград велик.
Боюсь я ляха!..»
А ты не бось!
Хватай, собака,
Российский пес.
Так вот кресченды
Звезд, лент, крестов,
Две-три аренды,
Пять-шесть чинов;
На шнапс, гуляка,
Вот денег воз!
Схватил собака,
Голодный пес.
Рабочий!
Проснись,
вставай
и пройди
вверх
и вниз по Цветному.
В тебе
омерзенье
и страх родит
этот
немытый
омут.
Смотри и слушай:
прогнивший смех,
взгляд
голодный и острый.
Идут,
расфуфырясь
в собачий мех,
жены, дочки
и сестры.
Не за червонец даже,
за грош
эта
голодная масса
по подворотням
на грязи рогож
распродает
свое мясо.
Сюда
попробуй
сунься,
полезь!
Здесь
бьют
пострашнее танков!
Иссушит,
сгрызет
и свалит болезнь
тебя,
и детей,
и правнуков!
Идут —
накрашены обе щеки —
аллеей
грязной и торной,
а сбоку
с червонцами покупщики,
как будто —
над падалью вороны.
Я знаю:
такое
не вытравишь враз,
века
проституток калечат.
Я знаю:
десятки
красивеньких фраз
болезни веков
не излечат.
Рабочий,
нужду
учись понимать
не той лишь,
с которой венчанный.
Своя ли,
чужая ль жена
или мать —
рабочий, вниманье женщине!
1.
Эй,
разинь голодный рот!
Распоясай пузо!
Обкормить честной народ
вздумалось французам.
2.
К нам
у них
доверья нет, —
помощь бы не стибрили…
Свой составили совет:
трех буржуев выбрали.
3.
Надо к встрече стро́иться,
всё в поклон чтоб гнулось, —
представляю —
троица:
По,
Жиро
и Нуланс.
4.
В эполетах этот
По.
В генеральстве истов,
был опорой с давних пор
банде монархистов.
5.
Пища с ним придет едва
познакомьтесь вы с ним! —
Вам кусок пойдет,
а два —
врангелевским прихвостням.
6.
А второй из них Жиро ж.
Эй, москвич,
припомни-ка!
Самой жирною из рож
обладал в Хамовниках.
7.
От чекистов дернул он
в заграницу-щелку.
Мы ж
нашли
вина вагон
и вагончик шелку.
8.
Нуланс,
бывший к нам посол,
благодетель третий.
По с Жирой пройдут под стол
рядом с ним, как дети.
9.
Чтоб в Москве и Петрограде
голодать рабочим,
на войну он выдал Раде
деньги, между прочим.1
0.
У него приемчик прост:
поезд с хлебом шел нам,
бомбу он кладет под мост, —
мол,
плыви по во́лнам.1
1.
Как открылась западня
(чуть мы не поплавали),
Нуланс — шасть!
и бунт поднял
в красном Ярославле.1
2.
Ищем мы,
громилы где,
бунта жертв оплакав,
а уж Нуланс в Вологде —
шлет чехословаков.
Этот каторжный герой,
лишь в Бутырки годный,
нынче хочет встать горой
за народ голодный.
Эта помощь —
сзади нож, —
значит, ждать не гоже.
Коль они не в помощь, что ж,
мы
себе
поможем.
Голодает десятая часть — 13 миллионов человек.
Каждые обеспеченные десять должны дать одному есть.
1.
Голод растет. Положение отчаянное.
А помощь слабая. Неравномерная. Случайная.
Сейчас кормим процентов до двадцати.
Остальным — хоть в могилу идти.
2.
Всем! Всем! Всем необходимо бороться с голодом!
Эту борьбу надо вести ежедневно,
как постоянную революционную работу.Кто и как может проявить о голодающих заботу?
3.
Каждый рабочий должен 3 фунта хлеба в месяц дать голодным в Поволжье.
4.
Каждые 30 рабочих и служащих
усыновите одного ребенка из голодных мест!
Или шлите необходимое ему в село,
или пусть у вас живет и ест.
5.
Каждый крестьянин тоже
3 фунта хлеба в месяц отчислять должен.
6.
Чтобы дети не вымерли с голоду,
не превратились в бродяг и воров —
усыновите одного ребенка каждые 10 дворов.
7.
Кто не принял до сих пор экстренных мер —
с Красной Армии бери пример.
Мы еще раскачиваемся пока, —
а Красная Армия
уже
взяла детей на содержание.
Отчисляет проценты жалованья.
Отчисляет часть пайка.
8.
Красной Армии за это
от всех голодающих великое спасибо.
Так должны помогать и вы бы!
9.
«10 человек, кормите одного голодного!»
«Главная наша забота — дети!»
На всех собраниях и сходах
проводите лозунги эти.1
0.
Профсоюзы, женотделы, комсомолы и сейчас
помогают голодающим детям, — но слабо.
Чтобы помощь реальной быть могла бы, —
несись по этим организациям, клич!
— Дежурь на вокзалах! —
— Подбирай беспризорных! —1
1.
— Увеличь починку белья! —
— Число субботников увеличь! —1
2.
Напрягайте работу, профсоюзы.
Цектран! Продвигай грузы голодающим.
Береги от бандитов грузы! 1
3.
Кооперация тоже вести работу должна и может!
Непокладая рук,
организовывай за пунктом питательный пункт!
Рубль падает.
Немедленно в продукты обращай деньги полученные!
Свяжи для обмена голодающие губернии и благополучные! 1
4.
Не должно быть ни одного села,
в котором не было б специального лица,
ячейки, комиссии для связи с Помголом.
Смотри, чтоб такая комиссия усиленно работу вела!
Надо уничтожить болезни!
Средств у республики нет — трат много.
Поэтому в 1922 году в пользу голодающих
все облагаются специальным налогом.
Налогом облагается все трудоспособное население:
Все мужчины от 17 до 60
и все женщины от 17 до 55 лет.
Никому исключений нет. Смотрите — вот сколько с кого налогу идет: Если рабочий или служащий получает ставку до 9 разряда —
50 коп. золотом должны платить такие служащие и рабочие.
Прочие,
получающие свыше 9 разряда,
такие могут
платить 1 рубль налогу.
Крестьянин, не пользующийся наемным трудом,
1 рубль должен внесть,
и 1 р. 50 коп. тот, у кого наемные рабочие есть.
Остальные граждане —
каждый
тоже
полтора рубля внесть должен.Следующих граждан освобождает от налога декрет:
Во-первых, красноармейцев и милиционеров —
у этих заработков нет.
Во-вторых, учащихся в государственных учреждениях не касается налог.
Учащемуся платить не из чего — надо, чтобы доучиться мог.
Лица, пользующиеся социальным обеспечением, освобождаются тоже.
Кому государство помогает — тот платить не может.
Если на попечении женщины нетрудоспособный или она имеет до 14 лет детей, —
налог не платить ей.
(Разумеется, если сами хозяйство ведут,
если нет ни нянек, ни горничных тут.)
Если домашняя хозяйка
обслуживает семью в пять человек или более пяти,
с нее налог не будет идти.
В голодающих местностях освобождается каждый крестьянин
(если в 21-м году он
от хлебофуражного налога освобожден),
с такого брать нечего, —
чтоб он прожить мог,
для этого и вводится теперешний налог.
Рабочие и крестьяне, не пользующиеся наемным трудом,
если у них семья большая или неработоспособных полный дом,
могут подать ходатайство.
Если нетрудоспособных много,
то свыше трех
на каждого ребенка до 14 лет и на каждого нетрудоспособного
45 к. скидывается налога.
Голод не терпит.
Весь налог должен быть отдан
не позднее 31 мая 1922 года.
Чтобы голодный прокормиться мог,
надо точно внесть в срок.Кто срок пропустит — наказать надо.
С тех за каждый просроченный полный или неполный месяц
взыскивается 100% месячного оклада.
А кто до 30 июля налог не сдаст,
думая, что с него взятки гладки,
тот
тройной налог внесет
в принудительном порядке.
Граждане! Поймите же, наконец,
голод дошел до ужаса. Надо дать есть.
Хлеба нет. Надо на золото его из-за границы привезть.
Мы нищи. А в церквах и соборах
драгоценностей ворох.
Не христиане, а звери те, кто скажут тут —
«не дадим золота — пусть мрут».
1.
Есть ли золото, чтоб хлеб привезть?
Золото есть!
2.
Например, в Троицком соборе есть «сень»:
фунта 4 золота да серебра пудов шесть, —
целое село каждый день могло б на сень на эту есть.
3.
Это в одном соборе, а сколько их?
В России 4 лавры, 800 монастырей
и 60 000 храмов и соборных, и приходских, и домовых.
4.
Если всё золото соберем и погрузим, —
семиверстный поезд наполнится им.
5.
Если б золото было за хлеб отдано,
на голодающих хватило б на два года нам.
А если б купили засухоустойчивые семена —
на 10 лет для всей России хватило б нам.
Хлеба хватило б и для сева и для пищи,
еще б и тракторов 1000 приобрели
и агрономических школ открыли б полторы тысячи.
6.
Цари не раз обирали церкви:
Петр I, чтоб орудия иметь —
переливал в пушки колокольную медь.
Андрея Боголюбского рать походом на Киев ходила —
все храмы разграбила и ризы взяла и паникадила.
И ничего, кроме славы,
не слыхали цари от поповской оравы.
7.
Раньше золото брали, чтоб людей убивать,
чтоб цари пили и ели,
так неужели ж нельзя на голодных брать?!
Всем пожертвовать надо для этой великой цели!
8.
Мы берем ненужное золото, берем для голодных —
никто сказать не смеет, что это вот
против веры христианской идет.
В пещерах бедняками жили основатели веры вашей.
Сергей Радонежский служил в холщовой ризе,
причащал из деревянной чаши.
9.
Честные поняли, не до разговоров тут:
в селе Давыдовке, Мелитопольского уезда, собрались,
решили и все драгоценности сдают.1
0.
Не большевики на изъятие решились. Смотрите, об этом вот
молит голодающий волжский народ: «Мы просим от имени стонущего в муках голодного
народа отдать на борьбу с голодом
все то золото, бриллианты, другую церковную
утварь, которая не требуется в богослужении,
а служит роскошью в церквах».Слезница симбирских крестьян.1
1.
Каждый рабочий знает, каждый крестьянин знает:
если купцы жертвовали чаши,
если помещик золотом отделывал иконостас —
для этого грабились прадеды наши,
для этого заставляли работать нас.1
2.
Нынче народ в нужде, народ по праву
может взять из храма и ризу и оправу.
Мы берем бесполезное богатство,
мы голодным нищим дадим хлеб!
Это
не кощунство, а исполнение Христова завета.
1922 г.