Жила-была гидра, у гидры такая голова.
Снес эту голову Февральской революции вал.
А у гидры вторая голова: буржуй толсторожий.
Октябрьская революция и эту оторвала тоже.
А у гидры новые головы имеются.
И этих отшибли красноармейцы.
А у гидры — голова наново.
Идите! мурло отшибем паново.
И чтоб больше никем не огла́вилась гидра,
надо, чтоб с корнем гидру
Зачем в названьи звезд отравленные звуки, —
Змея, и Скорпион, и Гидра, и Весы?
— О, друг мой, в царстве звезд все та же боль разлуки,
Там так же тягостны мгновенья и часы.
О, друг мой, плачущий со мною в час вечерний,
И там, как здесь, царит Судьбы неправый суд,
Змеей мерцает ложь, и гидра жгучих терний —
Отплата мрачная за радости минут.
И потому теперь в туманности Эфира
Рассыпались огни безвременной росы,
Се тот герой, Орла который просветил,
Вне Солнце, Льва, Луну, — внутрь Гидру победил;
Водим премудростью, — был вождь, законодатель,
Строитель, плаватель, работник, обладатель.
Екатерина, — Росс чтоб зря благоговел, —
Воздвигла зрак его. Ея сей образ дел.
1775
Орла что светом озарил,
Многоголовый змей с шипеньем выходил
Из недоступного Лернейского болота.
Парами смрадными наполнен воздух был
В пещере, где людей он хоронил без счета.
Бесцельна здесь меча усердная работа:
Он голову одну от шеи отделил —
Две новых выросли; жить страстная охота
Растит их. Меч себя бесплодно иступил.
Прекрасный младенец Алкмены лежал в колыбели. Бодрый, крепкий, спокойный—он уже показывал в себе будущего героя. Все детские движения его запечатлены были силою; в самом крике его было нечто повелительное. Но вот: шипя и извиваясь, два ужасные змия ползут в колыбель его; вот уже кровавые, пересохшие пасти их зияют, чуя верную добычу. Уже они обвились кольцами вокруг тела младенцева: еще миг—и юные кости его затрещат в их убийственных извивах. Но младенец привстал, мощными руками сжал обоих змиев, разорвал их и подбросил к горнему Олимпу, как бы посмеиваясь завистливой Юноне, с наслаждением взиравшей на чаемую гибель дитяти, ей ненавистного.
Таков был Алкид в колыбели! Уже в нем виден был грядущий сокрушитель гидры Лернейской и Льва Немейского, победитель разбойника Какуса и смиритель адского пса Цербера.
Отечество мое! Россия! твою судьбу предрекала сия замысловатая басня древности. Еще в колыбели ты растерзало змиев злобы и зависти; мощными руками разорвало тяжкие, удушающие кольца оков Ордынских… Кто ныне в тебе не узнает Алкида возмужалого? И Лев смирен тобою, и много-зевный Цербер—гордый владыка, мечтавший покорить весь мир—пал под твоими ударами, и толпы какусов разноплеменных исчезли от руки твоей, и гидра крамол стоглавая издыхает под твоею пятою.
Не останавливайся на распутий, подобно Алкиду древнему, Отечество мое, Россия прекрасная! иди прямым путем, путем просвещения истинного, гражданственности нешаткой, незыблемой; презирай вой твоих буйных завистников и вознеси чело твое над странами мира как символ искупления, символ благости неба к сынам земли!