На деревне расставание поют —
Провожают гармониста в институт.
Хороводом ходят девушки вокруг:
«До свиданья, до свиданья, милый друг.Расскажи-ка, сколько лет тебя нам ждать,
Кем ты станешь, интересно нам узнать?»
Произносит он с достоинством в ответ:
«Принят я на инженерный факультет».Загрустили сразу девушки тогда:
«Это значит, не вернёшься ты сюда,
Инженером ты поступишь на завод
И забудешь наш весёлый хоровод».Что он скажет? Все притихли на момент.
«Не грустите, — отвечает им студент, —
Подождите, я закончу институт.
Инженеру много дела есть и тут».На деревне расставание поют —
Провожают гармониста в институт.
Хороводом ходят девушки вокруг:
«До свиданья, до свиданья, милый друг».
Хороши колхозные покосы,
А в полях такая благодать!
Наша Даша знаменита ростом,
А идёт по полю — не видать.Подпой, соловей, гармонисту.
Я спою про мою да про любимую.
С тобой от души споём,
Кончим песню, новую начнём.Как пройдет, как поведёт бровями,
Парни ей проходу не дают.
Пять гармоник, всеми голосами
Заливаясь, про неё поют.Подпой, соловей, гармонисту.
Я спою про мою да про любимую.
С тобой от души споём,
Кончим песню, новую начнём.Раствори окно, и теплый ветер
Принесёт нам песню в светлый дом;
Самых лучших девушек на свете
Мы, друзья, любимыми зовём.Подпой, соловей, гармонисту.
Я спою про мою да про любимую.
С тобой от души споём,
Кончим песню, новую начнём.
Снова пьют здесь, дерутся и плачут
Под гармоники желтую грусть.
Проклинают свои неудачи,
Вспоминают московскую Русь.
И я сам, опустясь головою,
Заливаю глаза вином,
Чтоб не видеть в лицо роковое,
Чтоб подумать хоть миг об ином.
Что-то всеми навек утрачено.
Май мой синий! Июнь голубой!
Не с того ль так чадит мертвячиной
Над пропащею этой гульбой.
Ах, сегодня так весело россам,
Самогонного спирта — река.
Гармонист с провалившимся носом
Им про Волгу поет и про Чека.
Что-то злое во взорах безумных,
Непокорное в громких речах.
Жалко им тех дурашливых, юных,
Что сгубили свою жизнь сгоряча.
Где ж вы те, что ушли далече?
Ярко ль светят вам наши лучи?
Гармонист спиртом сифилис лечит,
Что в киргизских степях получил.
Нет! таких не подмять, не рассеять.
Бесшабашность им гнилью дана.
Ты, Рассея моя… Рас… сея…
Азиатская сторона!
Окованная медью по углам,
Гармонь казалась недоступно строгой.
…А парень брал ее по вечерам,
Ладов стекляшки осторожно трогал.
Он, как ребенок новые слова,
Искал в ладах могучие звучанья
И каждый звук, как тайну, открывал,
Берег, терял и находил случайно.
К холодной планке прижимал ладонь,
Сжимал меха, задумавшись нередко,
Но под его суровую гармонь
Не пели песни девушки-соседки.
А парню так хотелось песнь найти!
Простую песнь, без фальши и тревоги.
Но на каком ее искать пути
И где лежат к ней верные дороги?
Недосыпая, он встречал рассвет,
Весь в поисках неслыханных мелодий,
И слушал птиц, кузнечика в траве,
И песенку в случайном хороводе,
Веселый шум разбуженных квартир,
Запев сирен, прибой ветров горячих…
И словно шире раскрывался мир
При каждой, даже крохотной, удаче.
Гремели звуки, скрытые в ладах,
Сливались и неслись широким валом,
И под гармонь в частушках иногда
Грустил и улыбался запевала.
А он все строил неустанно песнь,
Широкую и светлую, как счастье.
Весь в поисках, в волненьи жарком весь,
Неугомонный беспокойный мастер.
И песнь росла, звенела, как прибой,
Шла с хороводами в широком круге.
Ее несли и в парки, и в забой,
Встречали, как потерянного друга,
Крылатую, ловили на лету,
При встречах гармонисту жали руки.
А он не верил, что свою мечту
Смог уложить в игру горячих звуков,
Что трудный путь до песни пройден весь,
Начатый незаметною тропинкой,
Пока не услыхал родную песнь,
Звучащую с сверкающей пластинки.
Узнав знакомый, молодой напев
И музыку гармони голосистой,
Он, песенку взволнованно допев,
Признал себя впервые гармонистом!
Захрипела кабацкая Русь.
Поножовщина, матерный выклик.
Ты повесился первым и – пусть!
Мы печалиться шибко привыкли.
Перегаром воняет кабак
И кабацкие пьяные думы.
Засинел и заплавал табак,
Затуманив кабацкие шумы.
Будь, оттуда – шнурок и петля.
– Туже! – туже затягивай горло!
Жизнь – такая… такая земля. –
А от водки дыхание сперло.
Мат собачий кровавит глаза
Проституткам, бандитам, поэтам.
Не от спирта ли веришь слезам?
Не от водки ли песня не спета?
Дождь и ночь, не видать синевы.
Над бульваром скучающий камень.
Охмелел, не поднять головы.
Голова тяжелеет стихами.
Жалко, что ли, себя самого?..
Проститутка гнусавит за пивом:
– Как родная деревня живет
– И родные волнуются нивы?
К мужикам я поеду скорей!..
Месяц тучи сгребает без грабель;
И до дна засыпают ручей
Листвяные осенние ряби.
Грусть ночная и… звездная темь.
Каждый кустик доходит приветом.
……………………………………….
– Я, родная, приехал совсем:
– Быть крестьянином,
– А не поэтом.
– Я теперь – не Сережа. Давно
– Я – безбожник и пьяница даже.
Ветер. Кляча. Седое гумно.
Старина. Материнская пряжа.
– Не стучи, о родимая, так!
– Не буди, не ворочай котомкой!
– Я устал, я устал, я устал.
– Сердце высохло веткою ломкой.
Мык теленка. Взблеяла овца.
Березняк и пушистые ели…
………………………………………
– Пей! Ну, пей же!.. Не видно конца.
Вот пришли гармонисты и сели.
– Эй, играй! Эй, играй! Эй, играй!
– В омут, что ли? Веревку да камень?
– Я у водки рыданье украл
– И за это болею стихами…
– Эй, играй!.. Замолчи, негодяй!
– Сифилитик, подлец и убийца!
– Я бутылкой – на верный угад –
– Расшибу озверелые лица!..
… – Скука!.. Скука! Грустить, не грустить!..
– Я – не Разин, Есенин – поэтик…
– Прочь, трепло! Отпусти – отпусти!
– Я не с ними. Я не из этих.
– Финский нож для врагов припасен.
– Эка штука! убить и забыться.
– Гармонист… Гармонист без усов.
– Ты, наверно, давнишний убийца!
………………………………………………..
Ночь… и вышел. Осенняя мгла.
Моросит. У фонарного круга
Кокаином делиться смогла
Проститутка с ночною подругой.
Ветер. Шум телеграфных столбов.
В закружившихся взорах – извозчик.
Он скучает…
– Эй, соня, готов?
– Мчи коней, чтобы скрыться от ночи!
……………………………………………
День за днем выплетают года.
Было – было, да все отшумело.
И затянут шнурок навсегда,
Вдруг затянут… на горле умело.
Спи, Распятый! Великая грусть
На твое опустилася имя.
Ты ушел безвозвратно и – пусть! –
Русь привыкла грустить над своими.
Только боль, от которой погиб,
Ты оставил в подарок другим.
Твой подарок – твой жуткий зарок –
Русь. Кабак и печаль…
И шнурок…