В моем саду цветет дурман,
И амариллис-белладонна.
В нем воздух странно полупьян,
В нем разум мыслит полусонно.
Поет мечтанье многозвонно: —
«Из дальних стран, из дальних стран,
Я к вам пришел, цветы влюбленья,
Мне новолунной ночью дан
Миг чарованья, усыпленья,
Здесь самый воздух точно пенье,
И у деревьев женский стан.
Непрерываемость забвенья!»
Я спать не мог… Дурман болотных музык
Кружил мечту, пугая и пьяня.
Бледнела ночь. И месяц — хил и узок —
Сребрил змею, прильнувшую у пня.
Металась мышь воздушная стеня,
И доносились вопли трясогузок.
Блуждал туман, как бред больной земли.
Его вдыхал исчадье мрака — филин.
А мой челнок приткнулся на мели,
И — как и я — был жутью обессилен.
Пылал костер вдали, как адский факел,
И — сном цветов! — проснулся светлячок,
Весь — греза их, их тайных дум зрачок.
Не мог я спать, — я вздрагивал и плакал.
Дурману девочка наелась,
Тошнит, головка разболелась,
Пылают щечки, клонит в сон,
Но сердцу сладко, сладко, сладко:
Все непонятно, все загадка,
Какой-то звон со всех сторон:
Звон дивный — слышный и не слышный,
Мир и невидимый, и пышный, —
Она глядит на сад, на двор,
Идет к избе и понимает,
Куда идет — дорогу знает,
Но очарован слух и взор:
Не видя, видит взор иное,
Чудесное и неземное,
Не слыша, ясно ловит слух
Восторг гармонии небесной —
И невесомой, бестелесной
Ее довел домой пастух.
Наутро губки почернели,
Лоб посинел… Ее одели,
Принарядили — и отец
Прикрыл ее сосновой крышкой
И на погост отнес под мышкой…
Ужели сказочке конец?
В нашей роще есть хоромы,
А кругом хором — туман…
Там на тропках вьются дремы
И цветет трава-дурман…
Там в лесу, на косогоре,
У крыльца и у окон.
Тихий свет — лесные зори,
Как оклады у икон…
Скучно ль, весело ль Дубравне
Жить в светлице над рекой —
К ней никто в резные ставни
В ночь не стукнется клюкой.
Стережет ее хоромы
Голубой речной туман,
И в тумане вьются дремы
И цветет трава-дурман…
Ах, в весенний срок с опушки
По утрам и вечерам
Строгий счет ведут кукушки
Буйной юности кудрям, —
В ночь выходит месяц плавать,
Метит звездами года.
Кто ж дойдет и глянет в заводь,
Юн останется всегда…
Скучно ль, весело ль Дубравне:
Все одна она, одна —
Только смотрят звезды в ставни
Да сквозь сон журчит Дубна.
В запахе изысканном,
С свойствами дурмана,
В волнах Jockеy Club'а
И Иlang Иlang'а,
На блестящем рауте
Знати светлолобой
Мефистофель движется
Сам своей особой!
И глядит с любовию
На одежды разные,
Как блестят на женщинах
Крестики алмазные!
Общество сидело,
Тараторило,
Издевалось, лгало,
Пустословило!..
Чудилось: то были
Змеи пестрые!
В каждом рту чернели
Жала острые!
И в роскошной зале
Угощаючись,
В креслах, по диванам
Извиваючись,
Из глубоких щелей,
Из земли сырой
С сладостным шипеньем
Собрался их рой...
Чуть кто выйдет в двери, —
Как кинжалами,
Вслед за ним стремятся,
Блещут жалами!
Занимались долго
С умилением,
Часто чуть не плача,
Поношением...
А когда донельзя
Иззлословились,
Задушить друг дружку
Приготовились!
А когда хозяйка, —
Очень крупный змей, —
Позвала на ужин
Дорогих гостей, —
Веселы все были,
Будто собрались
Вешать человека
Головою вниз!..
В запахе изысканном,
С свойствами дурмана,
В волнах Jockеy Club'а
И Иlang Иlang'а
Мефистофель движется,
Упиваясь фразами,
И не меркнут крестики —
Все блестят алмазами!