Глаза безумные твои
И ледяные речи,
И объяснение в любви
Еще до первой встречи.
На безумном аэроплане
В звёздных дебрях, на трудных кручах
И в серебряном урагане
Станешь новой звездой падучей.
Цвети, безумная агава,
Цветеньем празнуй свой конец.
Цветочный пышный твой венец
Вещает смерть тебе, агава.
Твоя любовь тебе отрава,
Твой сахар — жесткий леденец.
Цвети, безумная агава,
Цветеньем празднуй свой конец.
Загадки страшные природы
повсюду в воздухе висят.
Бывало, их, того гляди, поймаешь,
весь напружинишься, глаза нальются кровью,
шерсть дыбом встанет, напрягутся жилы,
но миг пройдет — и снова как дурак.
С безумною отвагою поэта
Дерзаю руки воздевать,
Моля того священного портрета,
Что только Феб умел списать, Чтоб этот лик воздушный, бестелесный,
Про дальний блеск поведал сам,
И вечный луч красы его небесной
Сиял слабеющим глазам.28 декабря 1886
Она безумная и злая,
Но хочет ласки и любви,
И сладострастие, пылая,
Течет, как яд, в её крови.
На вид она совсем старуха,
Она согбенна и седа,
Но наущенья злого духа
Царят над нею навсегда.
Не презирай ее морщины.
Её лобзаний не беги, —
Она посланница Судьбины.
Бессильны все её враги.
Моя душа свободная,
Моя душа мятежная,
Тебя пустыня водная
Пленила вновь безбрежная.
Моя душа безумная
В пространства неба просится,
Безумные и шумные
Под нею волны носятся.
Она — как привидение
Над безднами мятежности,
И снятся ей видения
Непересказной нежности.
Души безумные порывы,
Любви гроза и тишина,
На сердце мощные призывы,
Природа вся пробуждена.Всё храм один, везде служенье,
Одно во храме божество, —
Неумолкаемо там пенье,
И непрестанно торжество.И этот сердца мир могучий,
Где светит тихая лазурь,
Где гром гремит, и мчатся тучи,
И солнце светит после бурь.
Мне снился сон безумный и прекрасный,
Как будто я поверила тебе,
И жизнь звала настойчиво и страстно
Меня к труду, к свободе и к борьбе.
Проснулась я… Сомненье навевая,
Осенний день глядел в мое окно,
И дождь шумел по крыше, напевая,
Что жизнь прошла и что мечтать смешно!..
Ты жизни захотел, безумный!
Отвергнув сон небытия,
Ты ринулся к юдоли шумной.
Ну что ж! теперь вся жизнь — твоя.Так не дивися переходам
От счастья к горю: вся она,
И день и ночь, и год за годом,
Разнообразна и полна.Ты захотел ее, и даром
Ты получил ее, — владей
Ее стремительным пожаром
И яростью ее огней.Обжегся ты. Не все здесь мило,
Не вечно пить сладчайший сок, -
Так улетай же, легкокрылый
И легковесный мотылек.
Вчера я шел по зале освещенной,
Где так давно встречались мы с тобой.
Ты здесь опять! Безмолвный и смущенный,
Невольно я поникнул головой.И в темноте тревожного сознанья
Былые дни я различил едва,
Когда шептал безумные желанья
И говорил безумные слова.Знакомыми напевами томимый,
Стою. В глазах движенье и цветы —
И кажется, летя под звук любимый,
Ты прошептала кротко: «Что же ты?»И звуки те ж, и те ж благоуханья,
И чувствую — пылает голова,
И я шепчу безумные желанья
И лепечу безумные слова.
Недвижные очи, безумные очи,
Зачем вы средь дня и в часы полуночи
Так жадно вперяетесь вдаль?
Ужели вы в том потонули минувшем,
Давно и мгновенно пред вами мелькнувшем,
Которого сердцу так жаль? Не высмотреть вам, чего нет и что было,
Что сердце, тоскуя, в себе схоронило
На самое темное дно;
Не вам допросить у случайности жадной,
Куда она скрыла рукой беспощадной,
Что было так щедро дано!
«Пара гнедых» или «Ночи безумные»,
Яркие песни полночных часов, —
Песни такие ж, как мы, неразумные,
С трепетом, с дрожью больных голосов!..
Что-то в вас есть бесконечно хорошее...
В вас отлетевшее счастье поет...
Словно весна подойдет под порошею,
В сердце — истома, в душе — ледоход!
Тайные встречи и оргии шумные,
Грусть... неудача... пропавшие дни...
Любим мы, любим вас, песни безумные:
Ваши безумия нашим сродни!
Свеча горит и меркнет и вновь горит сильней,
Но меркнет безвозвратно сиянье юных дней,
Гори же, разгорайся, пока еще ты юн,
Сильней, полней касайся сердечных звонких струн.
Чтоб было что припомнить на склоне трудных лет,
Чтоб старости холодной светил нетленный свет —
Мечтаний благородных, порывов молодых,
Безумных, но прекрасных, безумных — и святых.Год написания: без даты
Прекрасно быть безумным, ужасно сумасшедшим,
Одно — в Раю быть светлом, другое — в Ад нисшедшим.
О, грозное возмездье минутных заблуждений:
Быть в царстве темных духов, кричащих привидений.
Отверженные лики чудовищных созданий
Страшней, чем-то, что страшно, страшнее всех страданий.
Сознание, что Время упало и не встанет,
Сжимает мертвой петлей, и ранит сердце, ранит.
И нет конца мученьям, и все кругом отвратно.
О, ужас приговора: «Навеки! Безвозвратно!»Год написания: без даты
Быть может, их мечты — безумный, смутный бред
И пыл их — пыл детей, не знающих сомнений,
Но в наши дни молчи, неверящий поэт,
И не осмеивай их чистых заблуждений;
Молчи иль даже лги: созрев, их мысль найдет
И сквозь ошибки путь к сияющей святыне,
Как путь найдет ручей с оттаявших высот
К цветущей, солнечной, полуденной долине.Довольно жалких слез!.. И так вокруг тебя
Отчаянье и стон… И так тюремной двери
Не замолкает скрип, и родина, любя,
Не может тяжкие оплакивать потери…
Светлые тени по полю ложатся.
Сказкой безумной деревья толпятся.
Месяц плывет в синеве.
Пруд неестественно светит в тиши.
Судьями тихо стоят камыши.
Холодно в тине на дне.
Небо простерлось ужасно далеко,
Звезды на нем загорелись высоко.
Встают мертвецы при луне.
Светлые тени по полю ложатся,
Сказкой безумной деревья толпятся
Месяц плывет в синеве.
Я медленно сходил с ума
У двери той, которой жажду.
Весенний день сменяла тьма
И только разжигала жажду.
Я плакал, страстью утомясь,
И стоны заглушал угрюмо.
Уже двоилась, шевелясь,
Безумная, больная дума.
И проникала в тишину
Моей души, уже безумной,
И залила мою весну
Волною черной и бесшумной.
Весенний день сменяла тьма,
Хладело сердце над могилой.
Я медленно сходил с ума,
Я думал холодно о милой.Март 1902
Как богат я в безумных стихах!
Этот блеск мне отраден и нужен:
Все алмазы мои в небесах,
Все росинки под ними жемчужин.Выходи, красота, не робей!
Звуки есть, дорогие есть краски:
Это всё я, поэт-чародей,
Расточу за мгновение ласки.Но когда ты приколешь цветок,
Шаловливо иль с думой лукавой,
И, как в дымке, твой кроткий зрачок
Загорится сердечной отравой, И налет молодого стыда
Чуть ланиты овеет зарею, —
О, как беден, как жалок тогда,
Как беспомощен я пред тобою! 1 февраля 1887
Благоухающий и бледный,
Ты ждал меня, мой ландыш бедный,
И без меня в тоске поблёк,
А я замедлил на дороге,
И я, как ты, в немой тревоге,
В уединеньи изнемог.
В больной тоске разъединенья
Влачились дней безумных звенья,
Я раскрывал за далью даль,
Мечтам не ставил я предела,
И над тобой отяготела
Моя холодная печаль.
В просветы листьев над тобою
Синел бездонной глубиною
Невозмутимый мой простор.
Я был безумным и жестоким,
И над тобой шатром высоким
Я смерть всемирную простёр.
День безумный, день кровавый
Отгорел и отзвучал.
Не победой, только славой
Он героев увенчал.
Кто-то плачет, одинокий,
Над кровавой грудой тел.
Враг народа, враг жестокий
В битве снова одолел.
Издеваясь над любовью,
Хищный вскормленник могил,
Он святою братской кровью
Щедро землю напоил.
Но в ответ победным крикам
Восстает, могуч и яр,
В шуме пламенном и диком
Торжествующий пожар.
Грозно пламя заметалось,
Выметая, словно сор,
Все, что дерзко возвышалось,
Что сулило нам позор.
В гневном пламени проклятья
Умирает старый мир.
Славьте, други, славьте, братья,
Разрушенья вольный пир!
Город жестокий! Город безумный!
Проклятый всеми, никем не любимый!
Иду из страны я родимой
На праздник твой шумный —
С робким приветом и низким поклоном
Нив истощенных,
С ропотом смутным и сдержанным стоном
Всех угнетенных.
Город богатый! Город огромный!
Вести несу я из дальней дороги:
Пир свой справляй без тревоги, —
Тихо в стране моей темной.
Ходит там голод с нуждою суровой,
Люди жестокою долей забиты,
Нивы слезами и кровью политы,
Рабскою кровью — дешевой.
Прости, — я помню то мгновенье,
Когда влюбленною душой
Благодарил я провиденье
За встречу первую с тобой.Как птичка вешнею зарею,
Как ангел отроческих снов,
Ты уносила за собою
Мою безумную любовь.Мой друг, душою благодарной,
Хоть и безумной, может быть,
Я ложью не хочу коварной
Младому сердцу говорить.Давно ты видела, я верю,
Как раздвояется наш путь!
Забыть тяжелую потерю
Я постараюсь где-нибудь.Еще пышней, еще прекрасней
Одна — коль силы есть — цвети!
И тем грустнее, чем бесстрастней
Мое последнее прости.
Есть тайна несказанная,
Но где, найду ли я?
Блуждает песня странная,
Безумная моя.
Дорогой незнакомою,
Среди немых болот
С медлительной истомою
Она меня ведет.
Мгновения бесследные
Над ней летят в тиши,
И спят купавы бледные,
И дремлют камыши.
Коса её запутана,
В ней жёсткая трава,
И, дикой мглой окутана,
Поникла голова.
Дорогой потаённою,
Среди немых болот,
Где ирис, влагой сонною
Напоенный, цветет.
Блуждает песня странная,
Безумная моя.
Есть тайна несказанная,
Её найду ли я?
Была пора — в безумном ослепленье
Покинул я тебя и край родной;
Меня влекло души моей стремленье —
Пуститься в свет, искать любви живой.
И я пошел, и до изнеможенья
Ходил, искал, просил любви одной,
Но лишь одно холодное презренье
Встречал везде на зов сердечный мой!
Из края в край скитаясь, одинокий,
И не сыскав нигде любви святой,
Я, наконец, с печалию глубокой
Пришел домой и встречен был тобой…
И тут в твоих очах увидел ясно,
Чего искал так долго и напрасно.
Кто поймет их — безумные песни мои,
Сочетание мрака и света?
В сердце ярко горит пламя светлой любви,
Мрачен дух гражданина — поэта.
Умиленья слеза застилает мне взор,
Если к милой стремлюсь я мечтами,
И отчизны моей созерцая позор,
Я кровавыми плачу слезами.
Грудь мою ароматным махровым цветком
Украшает рука дорогая,
А чело увешали терновым венком
Мне страданья родимого края.
Под напев непогод я на лире пою
И страданья и светлые грезы,
Умиления слезы порою я лью
И бессильного бешенства слезы.
Есть странные люди, безумные люди,
Что живут лишь в стремленьи одном,
В вековом они кружатся, в призрачном чуде,
Под негасимым огнем.
Над ними, под ними проходят планеты,
Сжигаются солнца со свитою лун,
Но эти безумные — ветром одеты,
Их носит, бросает бурун.
Не пьют, не едят. В том какая причина?
Кто знает? Причинен ли в полночь наш бред?
Под ветром летят, как летит паутина,
А смерти им нет.
Март капризный, Март безумный, Итальянцы говорят,
Месяц тот, что пред Апрелем — так его, боясь, крестят.
Стонут мартовские кошки, в нашем сердце и на крыше,
И сказать нам невозможно, где свирепее, где тише.
Март у матери взял шубу — продал мех на третий день,
Март неверный, Март смеется, Март рыдает, свет и тень.
Март ворчит как старый старец, Март лепечет как ребенок,
Март приходит львом могучим, а уходит как ягненок.
Входит в кровь и в сновиденья, влажным делает наш взгляд,
Март безумный, Март безумный, Итальянцы говорят.
Благословляю сладкий яд
В моей росе благоуханной.
Чаруя утомлённый взгляд
Мечтой о родине желанной,
Цветок, струящий сладкий яд,
Обвеян дрёмою туманной,
И если яд разлит в росе,
В его слезе благоуханной,
И утешение в красе
Безумной и внезапно странной,
Благословен в его росе
По воле сладостно избранный.
В его отравленной росе
Благословляю жребий вольный.
К его таинственной красе,
Безумно злой и безглагольной,
Я устремляю думы все
В моей задумчивости дольной.
И тихо наклоняюсь я,
Грустя в задумчивости дольной,
К последним склонам бытия,
К пределам жизни своевольной.
Вот, жизнь безумная моя,
Сладчайший яд для смерти вольной.
О, созерцай, душа: весь ужас жизни тут
Разыгран куклами, но в настоящей драме.
Они, как бледные лунатики, идут
И целят в пустоту померкшими шарами.И странно: впадины, где искры жизни нет,
Всегда глядят наверх, и будто не проронит
Луча небесного внимательный лорнет,
Иль и раздумие слепцу чела не клонит? А мне, когда их та ж сегодня, что вчера,
Молчанья вечного печальная сестра,
Немая ночь ведет по нашим стогнам шумным
С их похотливою и наглой суетой, Мне крикнуть хочется — безумному безумным:
«Что может дать, слепцы, вам этот свод пустой?»Год написания: без даты
Кто поймет их—безумныя песни мои,
Сочетание мрака и света?
В сердце ярко горит пламя светлой любви,
Мрачен дух гражданина—поэта.
Умиленья слеза застилает мне взор,
Если к милой стремлюсь я мечтами,
И отчизны моей созерцая позор,
Я кровавыми плачу слезами.
Грудь мою ароматным махровым цветком
Украшает рука дорогая,
А чело увешали терновым венком
Мне страданья родимаго края.
Под напев непогод я на лире пою
И страданья и светлыя грезы,
Умиления слезы порою я лью
И безсильнаго бешенства слезы.
С толпой безумною не стану
Я пляску дикую плясать
И золоченому болвану,
Поддавшись гнусному обману,
Не стану ладан воскурять.
Я не поверю рукожатьям
Мне яму роющих друзей;
Я не отдам себя обятьям
Надменных наглостью своей
Прелестниц… Шумной вереницей
Пусть за победной колесницей
Своих богов бежит народ!
Мне чуждо идолослуженье;
Толпа в слепом своем стремленье
Меня с собой не увлечет!
Я знаю, рухнет дуб могучий,
А над послушным камышом
Безвредно пронесутся тучи
И прогудит сердитый гром…
Но лучше пасть, как дуб в ненастье,
Чем камышом остаться жить,
Чтобы потом считать за счастье —
Для франта тросточкой служить.
Вздымалося облако пыли,
Багровое, злое, как я,
Скрывая постылые были,
Такие ж, как сказка моя.По улицам люди ходили,
Такие же злые, как я,
И злую тоску наводили,
Такую же злую, как я.И шла мне навстречу царица,
Такая же злая, как я,
И с нею безумная жрица,
Такая же злая, как я.И чары несли они обе,
Такие же злые, как я,
Смеяся в ликующей злобе,
Такой же, как злоба моя.Пылали безумные лица
Такой же тоской, как моя,
И злая из чар небылица
Вставала, как правда моя.Змеиной растоптанной злобе,
Такой же, как злоба моя,
Смеялись безумные обе,
Такие же злые, как я.В багряности поднятой пыли,
Такой же безумной, как я,
Царица и жрица укрыли
Такую ж тоску, как моя.По улицам люди ходили,
Такие же злые, как я,
Тая безнадежные были,
Такие ж, как сказка моя.
Мы жили в зеленых просторах,
Где воздух весной напоен,
Мерцали в потупленных взорах
Костры кочевавших племен…
Одеты в косматые шкуры,
Мы жертвы сжигали тебе,
Тебе, о безумный и хмурый
Перун на высоком столбе.
Мы гнали стада по оврагу,
Где бисером плещут ключи,
Но скоро кровавую брагу
Испьют топоры и мечи.
Приходят с заката тевтоны
С крестом и безумным орлом,
И лебеди, бросив затоны,
Ломают осоку крылом.
Ярила скрывается в тучах,
Стрибог подымается в высь,
Хохочут в чащобах колючих
Лишь волк да пятнистая рысь…
И желчью сырой опоенный,
Трепещет Перун на столбе.
Безумное сердце тевтона,
Громовник, бросаю тебе…
Пылают холмы и овраги,
Зарделись на башнях зубцы,
Проносят червонные стяги
В плащах белоснежных жрецы.
Рычат исступленные трубы,
Рокочут рыдания струн,
Оскалив кровавые зубы,
Хохочет безумный Перун!..
Довольно я кипел безумной суетою,
Довольно я сидел, склонившись за трудом.
Я твой, родная глушь, я снова твой душою,
Я отдохнуть хочу в безмолвии твоем!..
Не торопись, ямщик, — дай надышаться вволю!..
О, ты не испытал, что значит столько лет
Не видеть ни цветов, рассыпанных по полю,
Ни рощи, пеньем птиц встречающей рассвет!
Не радостна весна средь омута столицы,
Где бледный свод небес скрыт в дымовых клубах,
Где задыхаешься, как под плитой гробницы,
На тесных улицах и в каменных домах!
А здесь — какой простор! Как весело ныряет
По мягким колеям гремящий наш возок,
Как нежно и свежо лесок благоухает,
Под золотом зари березовый лесок…
Вот спуск… внизу ручей. Цветущими ветвями
Душистые кусты поникли над водой,
А за подъемом даль, зелеными полями
Раскинувшись, слилась с небесной синевой.