элегия
Что б это значило? Ночью по городу
Поздно я ехал домой:
Вдруг повстречал я какую-то бороду,
Может быть, сам домовой.
Сбоку тележка какая-то катится,
Кляча в нее впряжена,
Вспомнишь — теперь еще страшно как гадится,
Так уж смердела она.
Прежде хоть ночью по городу пыльному
Воздух на диво был чист;
Видно, причиной зловонию сильному
Стал мужичок-говночист.
Едет — кругом на пространство далекое
Тучею носится смрад.
В городе ж тихо, молчанье глубокое.
Выехал я невпопад...
Элегия
В теплой комнате сижу я,
Ветер воет на дворе,
И мятель сильней бушует
О полуночной поре.
Тихо в комнате; докучно
Только маятник стучит...
На душе тоски тяжелой
Бремя тяжкое лежит.
Длится ночь как бесконечность.
Легкий сон ко мне слетел...
Вдруг среди полночной бури
Грохот громко прогремел:
То из заднего прохода
У старушки сорвалось,
Что уснула на лежанке,
Табаком набивши нос.
Тихо снова: тяжелее
Грусть томит... Ах! скоро ль день?
Озарит он скоро ль светом
И души, и ночи тень?
Все в говне да в говне,
Надоела уж мне
Ты, моя беспокойная срака!
Навязался понос,
Видно, чорт сам принес
Посреди полуночного мрака.
Не прошел еще час,
Как пятнадцатый раз
Босиком я на двор выбегаю:
Подрищу, подрищу,
На собак посвищу,
Что мне делать, и сам я не знаю.
И уж снова бурлит,
Будто жопу сверлит,
Будто возятся черти в желудке;
Вот пришлось пропадать!
Серешь — хочется срать.
Ну, протянется если на сутки?
С неба смотрит луна,
Ночь тиха, ночь ясна,
Ветер спит и листом не колышет,
А говно подо мной,
Разливаясь волной,
Прямо в нос смрадом варварским пышет.
В третий раз уж петух
Прокричал во весь дух
У меня под навесом сарая;
Все бледней небеса,
И горит полоса.
На востоке уже золотая.
И пары вдалеке
Поднялись на реке,
Говор дня пробуждается всюду,
Но и в этой поре
Я серу на дворе
И до вечера, верно, срать буду.
баллада
Тихонько слуга перед барином бздел:
Он тайную злобу к владельцу имел.
Владелец все нюхал и долго молчал:
Он свинство в лакее своем изучал.
Обявлена воля, разверстан надел,
И бздун в своем доме как собственник сел.
Сильна в нем привычка: он бздит и теперь,
И вонь пробралась за дубовую дверь,
Воняет и в сенях, смердит на дворе,
Особенно едко слыхать на заре...
Изба вся протухла, промозгла вся бздом:
В овин он заходит — и бзднул пред огнем:
Гремучие газы вдруг пламень обял —
И с треском ужасным бздуна разорвал.
Наутро в овин заглянула жена
И вскрикнула, страшной тоской сражена:
Там был лишь один обгорелый скелет,
Чернелися кости, а мужа уж нет.
Овин тот заброшен; исполнился год —
И стал непокоен крещеный народ.
Раз мимо овина два шли мужика
Осеннею ночью домой с кабака —
И видели ясно, как бздун тот летал
Над крышей овина и сильно вонял;
Да слышала баба (конечно, не ложь)
В овине с полуночи страшный пердеж;
Пердеж тот был слышен вплоть до петухов.
С тех пор тень пугает в селе мужиков.
В ночи над овином прокатится гром,
Откликнется эхо, все смолкнет потом —
И вздрогнет мужик на печи близь жены,
И видит тяжелые, страшные сны,
Со страху пердит он всю ночь напролет
И днем в тот овин ни за что не пойдет.
Нахмурилось небо, туманом одеты
Леса — и от теплых сторон
Повеял, не северным солнцем согретый,
Предвестник весны — Аквилон.
Летит; под могучим его дуновеньем
Бледнеют и тают снега,
И шуманых потоков повсюдным стремленьем,
Исполнились рек берега.
И вижу я: кучи говна под сараем
Оделися льдистой корой,
Так сахаром фрукты мы впрок обливаем,
Чтоб нежить вкус зимней порой.
Под крышами кошки концерт свой проклятый
Дают уж всю ночь напролет;
И страстью ебливой природа обята,
И щепка на щепку ползет.
Но ветер свои умеряет порывы
И ясно с лазурных небес
Весеннее солнце глядит на разливы,
На горы, на долы, на лес.
Сокрытая долго под снежным покровом,
Умывшись, явилась земля;
В убранстве опять зеленеются новом,
Как в бархате пышном, поля.
Тепло — и в лесу расцветает фиалка
И сладостный льет аромат;
И вывела в трубах проказница-галка
Крикливых своих галченят.
Уже монотонно кукует кукушка,
А роза раскрыла шипок;
Нестройно в болоте гогочет лягушка,
И в листья оделся лесок.
Любовники роз соловьи прилетели,
И звучно по ясным ночам
В садах раздаются их чудные трели;
Деревья цветут по лесам.
И тут-то раздолье — сери, где попало,
Уж вони совсем не слыхать...
Ах! скоро ли я засеру, как бывало,
Там в лесе зеленом опять?