Камень милый, бирюзовый,
Ненаглядный цвет очей!
Ах, зачем, мой милый камень,
Ты безвременно потух?
Я тебя ли не лелеял?
Я тебя ли не берег?
Что ж по-прежнему не светишь?
Что не радуешь очей?
Ах, я слышу, ах, я знаю,
Милый камень, твой ответ:
«Скоро, скоро нас оставит
Незабвенный ангел наш.
Свет очей ее небесных
Освещал меня собой
И дыханье уст прелестных
Оживляло красотой!»
Ты померкни, ты потускни,
Камень милый, дорогой!
Расколися, разломися,
Ты — заветное кольцо!
Что мне кольца, что мне камни,
Если нет со мной ее?
С ней и радость, с ней и счастье!
Без нее мне жизнь не в жизнь!
В вечерней тишине, один с моей мечтою
Сижу измученный безвестною тоскою.
Вся жизнь прошедшая, как летопись годов,
Раскрыта предо мной: и дружба, и любовь,
И сердцу сладкие о днях воспоминанья
Мешаются во мне с отравою страданья.
Желал бы многое из прошлого забыть
И жизнью новою, другою пережить.
Но тщетны поздние о прошлом сожаленья:
Мне их не возвратить, летучие мгновенья!
Они сокрылися и унесли с собой
Все, все, чем горек был и сладок мир земной…
Я точно как пловец, волной страстей влекомый,
Из милой родины на берег незнакомый
Невольно занесен: напрасно я молю
Возврата сладкого на родину мою,
Напрасно к небесам о помощи взываю
И плачу, и молюсь, и руки простираю…
Повсюду горестный мне слышится ответ:
«Живи, страдай, терпи — тебе возврата нет!»
Я счастлив был. Любовь вплела
В венок мой нити золотые,
И жизнь с поэзией слила
Свои движения живые.
Я сердцем жил. Я жизнь любил,
Мой путь усыпан был цветами,
И я веселыми устами
Мою судьбу благословил.Но вдруг вокруг меня завыла
Напастей буря, и с чела
Венок прекрасный сорвала
И цвет за цветом разронила.
Все, что любил, я схоронил
Во мраке двух родных могил.
Живой мертвец между живыми,
Я отдыхал лишь на гробах.
Красноречив мне был их прах,
И я сроднился сердцем с ними.Дни одиночества текли,
Как дни невольника. Печали,
Как глыбы гробовой земли,
На грудь болезненно упали.
Мне тяжко было. Тщетно я
В пустыне знойного страданья
Искал струи воспоминанья:
Горька была мне та струя!
Она души не услаждала,
А жгла, томила и терзала.
Хотя бы слез ниспал поток
На грудь, иссохшую в печали;
Но тщетно слез глаза искали,
И даже плакать я не мог! Но были дни: в душе стихало
Страданье скорби. Утро дня
В душевной ночи рассветало,
И жизнь сияла для меня.
Мечтой любви, мечтой всесильной
Я ниспускался в мрак могильный,
Труп милый обвивал руками,
Сливал уста с ее устами
И воплем к жизни вызывал.
И жизнь на зов мечты являлась,
В забвенье страсти мне казалось —
Дышала грудь, цвели уста
И в чудном блеске открывалась
Очей небесных красота…
Я плакал сладкими слезами,
Я снова жил и жизнь любил,
И, убаюканный мечтами,
Хотя обманом счастлив был.
На стлани зелени волнистой,
Под ярким куполом небес
Широко веет дуб тенистый —
Краса лесов, предел очес.
Он возрастал в борьбе жестокой,
Он возмужал в огнях грозы
И победителем высоко
Раскинул гордые красы.
Он видел бури разрушенья,
Громады, падшие во прах,
И праздник нового рожденья,
И жизнь в торжественных венцах.
Но никогда, богатый силой,
Он не склонялся пред грозой,
И над дымящейся могилой
Он веял жизнью молодой.
Не раз орел небес пернатый
Венчал главу его крылом,
Внимал бессильные раскаты
Над гордым гения челом.
Как он велик, могучий гений,
Властитель трепетных полей!
Он бросил в них державно тени
И поглотил весь свет лучей.
Теперь в нем дремлют мощь и сила!
Грозы мертвящая рука
Давно уж меч свой притупила
О грудь стальную старика.
Но что? ужель боец надменный
Умрет в недеятельном сне
И червь, точа во тьме презренной,
Его разрушит в тишине?
О нет! Иное назначенье!
Он должен рухнуть под косой,
Чтоб снова праздновать рожденье,
Чтоб снова ратовать с грозой.Гремит волна, рокочут тучи,
И вот, как феникс, окрылен,
Из края в край кормой летучей
Бесстрашно бездны роет он.
В пучине влаги своенравной
Он вновь открыл избыток сил,
И вновь орел самодержавный
Его чело приосенил.
Я понял, я знаю всю прелесть любви!
Я жил, я дышал не напрасно!
Недаром мне сердце шептало: «Живи!» —
В минуты тревоги ненастной.Недаром на душу в веселых мечтах
Порою грусть тихо слетала
И тайная дума на легких крылах
Младое чело осеняла.Но долго я в жизни печально блуждал
По тернам стези одинокой;
Но тщетно я в мире прекрасной искал,
Как розы в пустыне далекой.И много обшел я роскошных садов,
Но сердце ее не встречало;
И много я видел прелестных цветов,
Но сердце упорно молчало.Пустыней казался мне мир. На пути
Нигде не слыхал я привета.
Зачем же, я думал, сей пламень в груди
И сердце восторгом согрето? Но нет, не напрасно тот пламень возжжен
И сердце в восторге трепещет!
Настанет мгновенье, и радостно он
В очах оживленных заблещет! Настанет мгновенье, и силой мечты
Возникнет мир новый, чудесный.
То мир упоенья! То мир красоты!
То отблеск отчизны небесной! И радужным светом оденется высь
И ярко в душе отразится;
И в сердце проникнет небесная жизнь,
И сумрачный взор прояснится… Настало мгновенье… И, радость очей,
С надзвездной долины эфира
Хранитель мой, гений в сиянье лучей
Приникнул над бездною мира.Он видит глубокую тьму под собой,
Он слышит печальных призванья.
Он сходит на землю воздушной стопой —
Утишить земные страданья.И мир превратился в роскошный чертог,
И в тернах раскинулись розы;
И в сердце зажегся потухший восторг,
И сладкие канули слезы.О, сколько блаженства во взоре его!
О, сколько в улыбке отрады!
Всю вечность смотрел бы, смотрел на него:
Другой мне не нужно награды.Но нет, то не гений! Небесный жилец
На землю незримо нисходит;
Но нет, то не смертный! Удельный пришлец
На небо собой не возводит.То горняя в мире земном красота!
То цвет из эдемского рая!
То лучшая чистого сердца мечта!
То дева любви молодая! О юноша! в гордой душе не зови
Забавой мечты той прекрасной!
Я понял, я знаю всю цену любви!
Я жил, я дышал не напрасно!
Друзья! Я видел сон чудесный.
Но что такое значит он?
Глашатай воли он небесной,
Или пустой, житейский сон,
Души тревожное движенье,
Одна игра воображенья? —
Судите вы.Мечталось мне,
Что я стою на вышине
Холма крутого. Под ногами,
Среди акаций и берез,
Ручей в венке из пышных роз
Журчал игривыми струями.
И, отражая небо, нес
Живые перлы горных слез
И исчезал в дали незримой.
А там вблизи, гремя о скат
Холма, волной неукротимой,
Как буря, лился водопад.
Вставал столбами млечной пены,
Дробился пылью голубой,
И на границе отдаленной
В морскую грудь, боец надменный,
Вливался бурною рекой.Один задумчивый, безмолвный
Я на холме крутом стоял,
И с струй ручья на бурны волны
Мой жадно взор перебегал.
Мечта сменялася мечтою:
То светлых струй своих игрою
Меня манил к себе ручей;
Я любовался красотою
Его зыбей, его полей:
«Как все спокойно здесь! Как мило!
Когда прошла бы жизнь моя,
Как струйка этого ручья
От колыбели до могилы!»
Так думал я. Но вскоре шум
И блеск нагорного потока
Своей поэзией высокой
Другую мысль вливали в ум;
И эта мысль была кипуча
Как водопад, была сильна
Как бездны бурная волна.Вдруг, мнится мне, из недра тучи
Раздался голос громовой:
«Смотри! Две жизни пред тобой:
Избрать тебе даю свободу.
Пойми, узнай свою природу
И там не медля выбирай.
Ручей — безвестной жизни рай,
Поток — величия зерцало!»
Сказал — и снова тишина!
Сомненье душу взволновало,
И пробудился я от сна.
Друзья! Оставьте утешенья,
Я горд, я не нуждаюсь в них.
Я сам в себе найду целенья
Для язв болезненных моих.
Поверьте, я роптать не стану
И скорбь на сердце заключу,
Я сам нанес себе ту рану,
Я сам ее и залечу.
Пускай та рана грудь живую
Палящим ядом облила,
Пускай та рана, яд волнуя,
Мне сердце юное сожгла:
Я сам мечтой ее посеял,
Слезами сладко растравлял,
Берег ее, ее лелеял —
И змея в сердце воспитал.
К чему же мой бесплодный ропот?
Не сам ли терн я возрастил?
Хвала судьбе! Печальный опыт
Мне тайну новую открыл.
Та тайна взор мой просветлила,
Теперь загадка решена:
Коварно дружба изменила,
И чем любовь награждена?.
А я, безумец, в ослепленье
Себя надеждами питал,
И за сердечное мученье
Я рай для сердца обещал.
Мечта отрадно рисовала
Картину счастья впереди,
И грудь роскошно трепетала,
И сердце таяло в груди.
Семейный мир, любовь святая,
Надежда радостей земных —
И тут она, цветок из рая,
И с нею счастье дней моих!
Предупреждать ее желанья,
Одной ей жить, одну любить
И в день народного признанья
Венец у ног ее сложить.
«Он твой, прекрасная, по праву!
Бессмертной жизнию живи.
Мое ж все счастие, вся слава
В тебе одной, в твоей любви!»
Вот мысль, которая живила
Меня средь грустной пустоты
И ярче солнца золотила
Мои заветные мечты…
О, горько собственной рукою
Свое созданье истребить
И, охладев как лед душою,
Бездушным трупом в мире жить,
Смотреть на жизнь бесстрашным оком,
Без чувств — не плакать, не страдать,
И в гробе сердца одиноком
Остатков счастия искать!
Но вам одним слова печали
Доверю, милые друзья!
Вам сердца хладного скрижали,
Не покраснев, открою я.
Толпе ж, как памятник надгробный,
Не отзовется скорбный стих,
И не увидит взор холодный
Страданий внутренних моих.
И будет чуждо их сознанья,
Что кроет сердца глубина —
И дни, изжитые в страданье,
И ночи жаркие без сна.
Не говорите: «Действуй смело!
Еще ты можешь счастлив быть!»
Нет, вера в счастье отлетела,
Неможно дважды так любить.
Один раз в жизни светит ясно
Звезда живительного дня.
А я любил ее так страстно!
Она ж… любила ли меня?
Для ней лишь жизнь моя горела
И стих звучал в груди моей,
Она ж… любовь мою презрела,
Она смеялася над ней!
Еще ли мало жарких даней
Ей пылкий юноша принес?
Вы новых просите страданий,
И новых жертв, и новых слез.
Но для того ли, чтобы снова
Обидный выслушать ответ,
Чтоб вновь облечь себя в оковы
И раболепствовать?. О нет!
Я не унижусь до молений,
Как раб, любви не запрошу.
Исток души, язык мучений
В душе, бледнея, задушу…
Не для нее святая сила
Мне пламень в сердце заключила,
Нет, не поймет меня она!
Не жар в груди у ней — могила,
Где жизнь души схоронена.
На отъезд его в АмерикуГотово! Ясны небеса;
В волнах попутный ветр холмится,
И чутко дремлют паруса,
И гром над пушкою дымится.Бокал! Бокал! Пускай струя
Сребристых вод донских пред нами
Горит жемчужными огнями
И шумно плещет чрез края.
Ударив дружно руки в руки,
Мы усладим прощальный час
И горечь долгия разлуки,
Судьбой положенной для нас.
К чему роптать? Закон небесный
Нас к славной цели предызбрал,
И он же нам в стране безвестной
Ту цель в рассвете указал.
Какая цель! Пустыни, степи
Лучом гражданства озарить,
Разрушить умственные цепи
И человека сотворить;
Раскрыть покров небес полночных,
Богатства выспросить у гор
И чрез кристаллы вод восточных
На дно морское кинуть взор.
Послушать тайные сказанья
Лесов дремучих, скал седых
И вырвать древние преданья
Из уст курганов гробовых;
Воздвигнуть падшие народы,
Гранитну летопись прочесть
И в славу витязей свободы
Колосс подоблачный вознесть.
В защиту правых, в казнь неправым
Глагол на Азию простерть,
Обвить моря, орлом двуглавым
И двинуть в них и жизнь и смерть.
Такая цель! Мой друг, ужели,
Себе и чести изменив,
Мы отбежим от славной цели
И сдержим пламенный порыв!
Ужель, забыв свое призванье
И охладив себя вконец,
Мы в малодушном ожиданье
Дадим похитить свой венец?
Нет! нет! Пока в нас сердце дышит, —
Пока струится жар в крови, —
Ничто, ничто да не подвижет
Святой и доблестной любви!
Сомненья робкие подавим,
Явим величье древних дней,
И козням зла противпоставим
Всю силу твердости своей.
Великим трудностям — терпенье;
Ошибкам — первые плоды;
Толпе насмешливой — презренье,
Врагам — молчанье и труды.
Желанье славы есть уж слава;
Успех достойно превознесть;
Но кто ж дерзнет исхитить право
Героя падшего на честь?
Но кто ж дерзнет клеймом бесчестья
Его паденье запятнать,
И в то же время низкой лестью
Успех злодейства увенчать?
Влеченью высшему послушны,
Мой друг, оставим малодушных
С их целью жизни мелочной,
С самолюбивым их расчетом —
Изнемогать под вольным гнетом
И смыться темною волной.
Не охладим святого рвенья;
Пойдем с надеждою вперед.
И если… пусть! Но шум паденья
Мильоны робких потрясет.
Поэт ли тот, кто с первых дней созданья
Зерно небес в душе своей открыл,
И как залог верховного призванья
Его в груди заботливо хранил?
Кто меж людей душой уединялся,
Кто вкруг себя мир целый собирал;
Кто мыслию до неба возвышался
И пред творцом во прах себя смирял?
Поэт ли тот, кто с чудною природой
Святой союз из детства заключил;
Связал себя разумною свободой
И мир и дух созданью покорил?
Кто воспитал в душе святые чувства,
К прекрасному любовию дышал;
Кто в области небесного искусства
Умел найти свой светлый идеал?
Поэт ли тот, кто всюду во вселенной
Дух божий — жизнь таинственно прозрел,
Связал с собой и думой вдохновенной
Живую мысль на всем напечатлел?
Кто тайные творения скрижали,
Не мудрствуя, с любовию читал;
Кого земля и небо вдохновляли,
Кто жизнь с мечтой невольно сочетал?
Поэт ли тот, кто нить живых сказаний
На хартии сочувственно следил;
Кто разгадал хаос бытописаний
И опытом себя обогатил?
Кто над рекой кипевших поколений,
В глухой борьбе народов и веков,
В волнах огня, и крови, и смятений, —
Провидел перст правителя миров?
Поэт ли тот, кто светлыми мечтами
Волшебный мир в душе своей явил,
Согрел его и чувством и страстями,
И мыслию высокой оживил?
Кто пред мечтой младенцем умилялся,
Кто на нее с любовию взирал;
Кто пред своим созданьем преклонялся
И радостно в восторге замирал?
Поэт ли тот, кто с каждой каплей крови
Любовь в себя чистейшую приял;
Кто и живет и дышит для любови,
Чья жизнь — любви божественный фиал?
Кто все готов отдать без воздаянья,
И счастье дней безжалостно разбить,
Лишь только бы под иглами страданья
Свою мечту прекрасную любить?
Поэт ли тот, кто, в людях сиротея,
Отвергнутый, их в сердце не забыл;
Кто разделял терзанья Прометея,
И для кого скалой мир этот был?
Кто, скованный ничтожества цепями,
Умел сберечь венец души своей;
Кто у судьбы под острыми когтями
Не изменил призванью первых дней?
Поэт ли тот, кто холод отверженья
Небесною любовью превозмог,
Врагам принес прекрасные виденья,
Себе же взял терновый лишь венок?
Кто не искал людских рукоплесканий;
Своей мечте цены не положил
И в чувстве лишь возвышенных созданий
Себе и им награду находил?
Пусть судит мир! Наследник благодати —
Пророк ли он, иль странник на земле?
Горит ли знак божественной печати
На пасмурном, мыслительном челе?
Пусть судит он! — Но если мир лукавый,
Сорвав себе видений лучший свет,
Лишит его и имени и славы,
Пускай решит: кто ж он — его Поэт?
Прошла чреда душевного недуга;
Восходит солнце прежних дней.
Опять я твой, небесная подруга
Счастливой юности моей!
Опять я твой! Опять тебя зову я!
Покой виновный мой забудь,
И светлый день прощенья торжествуя,
Благослови мой новый путь! Я помню дни, когда вдали от света
Беспечно жизнь моя текла,
Явилась ты с улыбкою привета
И огнь небес мне в грудь влила.
И вспыхнул он в младенческом мечтаньи,
В неясных грезах, в чудных снах,
И полных чувств живое излиянье —
Речь мерная дрожала на устах.
Рассеянно, с улыбкою спокойной,
Я слушал прозы склад простой,
Но весело, внимая тени стройной,
Я хлопал в такт ребяческой рукой.
Пришла пора, и юноша счастливый
Узнал, что крылося в сердечной глубине;
Я лиру взял рукой нетерпеливой,
И первый звук ответил чудно мне.
О, кто опишет наслажденье
При первом чувстве силы в нас!
Забилось сердце в восхищеньи
И слезы брызнули из глаз!
«Он твой — весь этот мир прекрасный!
Бери его и в звуках отражай»!
Ты сильный царь! С улыбкою всевластной
Сердцами всех повелевай!»Внимая гордому сознанью,
Послушный звук со струн летел,
И речь лилась цветущей тканью,
И вдохновеньем взор горел.
Я жил надеждами богатый…
Как вдруг, точа весь яд земли,
Явились горькие утраты
И в траур струны облекли.
Напрасно в дни моей печали
Срывал я с них веселый звук:
Они про гибель мне звучали,
И лира падала из рук.
Прощайте ж, гордые мечтанья!..
И я цевницу положил
Со стоном сжатого страданья
На свежий дерн родных могил.
Минули дни сердечной муки;
Вздохнул я вольно в тишине.
Но прежних дней живые звуки
Мечтались мне в неясном сне.И вдруг — в венце высокого смиренья,
Блистая тихою, пленительной красой,
Как светлый ангел утешенья,
Она явилась предо мной!
Простой покров земной печали
Ее воздушный стан смыкал;
Уста любовию дышали
И взор блаженство источал.
И был тот взор — одно мгновенье,
Блеснувший луч, мелькнувший сон;
Но сколько в душу наслажденья,
Но сколько жизни пролил он!
……………….
Прошла чреда душевного недуга;
Восходит солнце новых дней.
Опять я твой, небесная подруга
Счастливой юности моей!
Сойди ж ко мне! Обвей твоим дыханьем!
Согрей меня небесной теплотой!
Взволнуй мне грудь святым очарованьем!
Я снова твой! Я снова твой!
Я вновь беру забытую цевницу,
Венком из роз, ликуя, обовью,
И буду петь мою денницу,
Мою звезду, любовь мою!
Об ней одной с зарей востока
В душе молитву засвечу,
И, засыпая сном глубоко,
Ее я имя прошепчу.
И верю я, невинные желанья
Мои исполнятся вполне:
Когда-нибудь в ночном мечтаньи
Мой ангел вновь предстанет мне.
А может быть (сказать робею),
Мой жаркий стих к ней долетит,
И звук души, внушенный ею,
В ее душе заговорит.
И грудь поднимется высоко,
И мглой покроются глаза,
И на щеке, как перл востока,
Блеснет нежданная слеза!..