Когда взойдет денница золотая
На небосвод
И, красотой торжественно сияя,
Мрак разнесет,
Когда звонят, к молитве созывая,
И в храм идут,
И в нем стоят, моленье совершая,
И гимн поют, —
Тогда и я, с душою умиленной,
Меж всех стою
И богу гимн, коленопреклоненный,
Тогда пою.
Когда царь дня, в волнах купаясь чистых,
Течет к концу
И запоет хор птичек голосистых
Хвалу творцу, —
И я пою, и я ему молюся,
И в час мольбы
Спокоен я душой и не боюся
Угроз судьбы.
Мольба всегда усладу мне приносит,
Мой дух свежа,
Но никогда молитвы так не просит
Моя душа,
Как в грозный час кипучей непогоды:
Слова мои
Тогда солью я с голосом природы
И, чужд земли,
Пошлю к творцу усердную молитву,
И — внемля ей,
Он усмирит враждующую битву
Моих страстей…
Когда угаснет день и ночи мрак победной
Лазурь небесную оденет мантьей звездной,
Усталый от трудов и от заботы дня,
Молюсь, во прах главу смиренную склоня:
«Владыко! этот одр уже ль мне гробом будет,
И утро вновь меня для жизни не возбудит!
Страшуся Твоего правдивого суда,
А зла не престаю творить, как завсегда.
Достоин казнь приять и муки бесконечны…
Но милосерден Ты, Творец миров предвечный!
Хочу иль не хочу, спаси, избавь меня
От смертного греха и вечного огня! Хранишь
Ты праведных и чистого душою;
Но жизнь их — светлая заслуга пред Тобою.
Нет, милосердие на падшем мне яви
И сердце грешное любовью удиви!
Да видя то, всяк власть Твою уразумеет,
Да злобный враг сетей мне ставить не посмеет;
И, благостью Твоей невидимо храним,
Рассею козни я врагов моих, как дым».Январь 1840
Как промаюсь я, службы все выстою,
Да уйду на ночь в келью свою,
Да лампадку пред девой пречистою
Засветив, на молитве стою…
Я поклоны творю пред иконою
И не слышу, как сладко поют
Соловьи за решеткой оконною,
В том саду, где жасмины цветут…
Но когда, после долгого бдения,
Я на одр мой ложусь, на меня,
Сладострастием вея, видения
Прошлой жизни встают ярче дня.
Замыкаю ль ресницы усталые —
Я тону в бездне сладостных грез:
Все-то вижу глаза ее впалые…
Плечи бледные… волны волос…
Начинаю ль дремать — тяжко дышится, —
Я безумца в себе узнаю;
Мне сквозь сон ее жалоба слышится
На беспутную юность мою…
И в слезах призывая спасителя,
Крик ребенка я слышу — и в нем,
В сироте, чую вечного мстителя
За любовь, что покрыл я стыдом…
И нет сил одолеть искушение!
Забывая молитву мою,
У погибшей прошу я прощение,
Перед ней на коленях стою…
Когда с высот небес сбегает ночи тень
И горы окаймит среброгорящий день,
От ложа мирного восставши в час урочный,
Мольбой приветствую я светлый край Восточный: Всевышний! пред Тобой я тление и прах!
Но Ты, Творец миров, источник вечных благ!
Тебе всеведомы и ум и помышленье.
Прости мне праздность слов и мыслей прегрешенье;
Избавь неведенья, забвенья, и в тиши
Согрей любовию преступный хлад души.
Даруй мне твердость сил свершать Твои уставы,
Из сердца отжени все помыслы лукавы.
Да не отринется смиренная мольба:
Из Книги Бытия не исключи раба!
Я доброго ни раз не сделал пред Тобою;
Но Ты покрой меня десницею святою,
И дивною росой всещедрости Твоей
На сердце низойди и свет в него пролей;
Да кознь лукавого в нем не пробудит страсти;
Не отвергай меня и не введи в напасти;
Но целомудрием, терпеньем осени,
И в Царствии Твоем меня воспомяни!
Дозволь любить Тебя душой и помышленьем,
Дай волю следовать во всем Твоим веленьям,
Дай послушанье мне, всели в мой разум страх!
Ты многомилостив, благословен в веках! Январь 1840
Две могилы одиноко
Встали царства на краях:
Два певца — две жертвы <ро>ка!
Пал один в горах Востока,
Пал другой в родных полях.
Светлой мысли исполины!
Гор заоблачных вершины
Вновь обрадует весна,
Вновь в дыханьи теплом юга
Далеко умчится с вьюгой
Снеговая пелена.
Но весны благоуханье,
Солнца блеск и вод журчанье
Не пробудит их от сна!
Вкруг могил их тишина.Поли тревоги, чувств, сомнений
Был один — властитель дум;
Он в порыве вдохновений
Дивной силой песнопений
Волновал невольно ум.
Лишь рукой ударил в струны,
Русь откликнулася им,
И во гроб сошел он юный,
Как певец непобедим.
Сколько славы схоронил он!
Сколько ждать он мог венков!
И Россию как любил он!
Как громил клеветников! Был другой, — лет юных в цвете
Музой дивною водим;
И, мечтая о поэте,
Мы задумывались им.
Струны звонкие дышали,
Чудной музыкой полны,
И во звуки воплощали
Вдохновительные сны.
То у Каспия седого
Он подсматривал дары,
Пел опричника младого,
Мцыри, пальмы и шатры,
То над юной колыбелью
Над младенцем он стоял,
Иль, могучий, к новоселью
Чуждый край на суд сзывал,
Иль, оставя песнь и битвы,
Сердца теплые молитвы
Пред Скорбящей проливал.Спят в могилах ранних оба!
Суд потомки изрекли:
Музы братством их свели.
Русский! проходя близ гроба,
Кинь с молитвой горсть земли! Ноябрь 1841
Стих 1Воззвал Предвечный, Бог богов,
И в страхе, ужасом объята,
Земля, с восхода до заката,
Дрожит, громовый слыша зов.2 и ЗГрядет, Сиона полн красой,
Во славе Бог, в устах улики;
Блеск молний пред лицем Владыки,
Окрест шум вихря, бури вой.4И все, что в неба высоте,
Что на земле таится дольной,
Все созывает Он, крамольный
Судить народ Свой в правоте.5Велит Он ангелам Своим
Собрать святых, законы чтущих,
В свидетели для всех живущих
Завета, сделаннаго с Ним.6В день грозный страшнаго суда
Раздастся с неба голос трубный:
Господь судья ваш правосудный!
Готова всем и казнь и мзда! 7Внемли же, сонм Моих сынов,
Израиль Мой, внемли Мне ныне:
Уверуй слов Моих святыне,
Един Я Бог из всех богов! 8Не в жертвах Мой тебе упрек, —
Твои пред Мною всесозженья
Но Я тельцов без заколенья,
Без козлищей пробыть бы мог! 9 и 10На твоих Мне жертвах нет отрад!..
Зверей Моих дубравных мало ль?
В Моих степях недоставало ль
Пасущихся на воле стад? 11 и 12Всех птиц под небом знаю Я;
Поля все жатвами убрал Я;
И не к тебе, когда б взалкал Я,
Приду, — вселенная Моя! 13 и 14Я ль мясо ем твоих тельцов?
Пью ль козлищ кровь Я пролитую?
Не жертв сих жду, — хвалу иную:
Молитву верных Мне сынов.15Ко Мне в день скорби воззови, —
Пошлю тебе Я избавленье,
И Мне воздай ты прославленье
Словами теплыми любви!..16Глас Божий к грешнику взгремел:
К чему устав Мой восхваляешь?
Завет в устах лишь сохраняешь,
А соблюсти не захотел! 17 и 18Тобой отвергнут Мой закон,
Мое презрел ты поученье!
Зришь вора — тотчас с ним в общенье
И в блуд преступный погружен! 19 и 20С безстыдной наглостью речей.
Поносишь брата клеветою;
Покрыл позора срамотою
Ты сына матери твоей! 21Я видел и молчал… Слепой,
Ты мнил, потворствуя молчу Я!
Но темный грех твой обличу Я: —
Гляди! он весь перед тобой! 22Уразумей, лукавый род,
Предавший Господа забвенью!
Есть казнь, — конец долготерпенью,
И где ж заступник? кто придет?..23От вас не жертвы фимиам —
Одной молитвы жду усердной; —
Раскайтеся! и Милосердный
Открою путь к спасенью вам! Год написания: без даты
(Гробокопатель)1Уже дрожит ночей сопутница
Сквозь ветви сосен вековых,
Заговоривших грустным шелестом
Вокруг безмолвия могил.Под сенью сосен заступ светится
В руках монаха — лунный луч
То серебрится вдоль по заступу,
То, чуть блистая, промолчит.Устал монах… Могила вырыта.
Облокотясь на заступ свой,
Внимательно с крутого берега
На Волхов труженик глядит.Проводит взглядом волны темные —
Шумя, пустынные, бегут,
И вновь тяжелый заступ движется.
И вновь расходится земля.Кому могилу за могилою
Готовит старец? На свой труд
Чернец приходит до полуночи,
Уходит в келью до зари.2Не саранчи ли тучи шумные
На нивах поглощают золото?
Не тучи саранчи!
Что голод ли с повальной язвою
По стогнам рыщет, не нарыщет?
Не голод и не мор.Соф_и_и поглощает золото,
По стогнам посекает головы
Московский грозный царь.
Незваный гость приехал в Новгород,
К святой Софии в дом разрушенный
И там устроил торг.Он ненасытен: на распутиях,
Вдоль берегов кручинных Волхова,
Во всех пяти концах,
Везде за бойней бойни строятся,
И человечье мясо режется
Для грозного царя.Средь площади, средь волн немеющих
Блестящий круг описан копьями,
Стоит над плахою палач; —
Безмолвно ждут… вдруг площадь вскрикнула,
Глухими отозвалось воплями
Паденье топора.В толпе монах молился шепотом,
В молитвенном самозабвении
Он имя называл.
Взглянул… Палач, покрытый кровию,
Держал отсеченную голову
Над бледною толпой.Он бросил… и толпа отхлынула.
Палач взял плат… отер им медленно
Свой каплющий топор,
И поднял снова… Имя новое
Святой отец прерывным шепотом
В молитве поминал.Он молится, а трупы падают.
Неутолимой жаждой мучится
Московский грозный царь.
Везде за бойней бойни строятся
И мечут ночью в волны Волхова
Безглавые тела.3Что, парус, пена ли белеется
На темных Волхова волнах?
На берег пену с трупом вынесло,
И тень спускается к волнам.Покровом черным труп окинула,
Его взложила на себя
И на берег под ношей влажною
Восходит медленной стопой.И пена вновь плывет вдоль берега
По темным Волхова волнам,
И тихо тень к реке спускается,
Но пена мимо пронеслась.Опять плывет… Во тьме по Волхову
Засребрилася чешуя
Ответно облаку блестящему
В пространном сумраке небес.Сквозь тучи тихий рог прорезался,
И завиднелись на волнах
Тела безглавые, и головы,
Качаясь медленно, плывут.Людей развалины разметаны
По полусумрачной реке, -
Течет живая, полна ласкою,
И трупы трепетно несет.Стоит чернец, склонясь над Волховом,
На плечи он подъемлет труп,
И на берег под ношей влажною
Восходит медленной стопой.1829 или 1830ст. 7 Когда вздохнет по казням Новгород? В стихотворении (как и в «Кутье») имеются в виду массовые казни 1570 г. в Новгороде. В основе стихотворения лежит, возможно, упоминание в «Истории…» H. M. Карамзина о нищем старце Иоанне Жгальцо, который «один с молитвою предавал мертвых земле в сие ужасное время» (см. H. M. Карамзин. История государства Российского, кн.
3.
СПб., 1845, стлб. 89).
1
Повитый ризою полночного тумана,
Под сладкий говор волн седого океана,
Как путник под напев лесного соловья,
Спит пышный град. Разврата не тая,
Он обнажил поруганное тело, —
Рука страстей над ним отяготела,
И ночи тьма не кроет от очей
Печальных призраков людского заблужденья:
Там сладострастные стоят изображенья,
Нагие прелести вакханок и цирцей.
Что чувствам льстит, а душу унижает,
Там видит взор, и ясно выражает
Картина от очей не скрытой наготы,
Присутствие греха, отсутствие святого,
Господство одного порочного и злого —
Разврата блеклые цветы…
Тихо кладбище,
Мертвых жилище,
Храм божий тих.
Мук преступленья,
Жажды, презренья —
Говор притих…
Казни позорной
Место вдали,
Заговор черный,
Страсти земли —
Ада созданья,
Помыслы зла,
Злые желанья,
Злые дела,
Тихо, всё тихо,
Молчит.2
Утопая в неге сладкой,
Беззаботно спит старик,
Дерзкий юноша украдкой
В терем девицы проник;
Жадный к деньгам видит злато,
И во сне его рука
Строит гордые палаты,
Исчисляет груз богатый
Кораблей издалека;
Враг людей, друг черной ночи,
Устремя кровавы очи
В даль, с кинжалом, на коне
Ждет добычи терпеливо.
Все — кто в яве, кто во сне —
Полны суетностью лживой.
И надежды и мечты
Их по-прежнему ласкают,
Ничего не ждут, не знают
Дети зла и суеты.
В море неги сладострастной
Сердце их погребено;
А меж тем земля ужасный
Пир готовит им давно… Так, в глуби ее таится
Пламя дивное, оно
Скоро вспыхнет, задымится,
Чудной силой зажжено.
Скоро будет пир кровавый
На земле и в облаках;
Пышный, гордый, величавый
Превратится город в прах.
Скоро… вестницею гнева
Всемогущего творца,
Скрыла с неба радость-дева
Прелесть юного лица.
Темно, душно… Встаньте, люди,
Умолите божий гнев,
Оторвите вы от груди
Юных жен и юных дев;
Позабудьте ложе ночи,
Вы, погрязнувшие в зле,
Возведите к небу очи,
Устремите слух к земле.
Страшно в небе, но страшнее
Под землей, там гром гремит,
Там, как в сердце Прометея,
Пламя бурное кипит.
Пробудитесь! но призванью
Вы не внемлете; пора!
Нет, отсрочки наказанью
Бог не даст вам до утра…3
Чу! дрожит земли утроба,
Гул несется из травы;
Гром гремит, как в двери гроба
Череп мертвой головы.
Чу! трепещут кровли башен,
Зазывает темный бор.
Разрушителен и страшен
Бурь подземный разговор…4
Вновь прогремели сердитые громы,
Эхо глухое далеко летит,
Плещется море, и рушатся домы,
Людям земля приговор говорит.
Слышишь ли, смертный, ты скрежеты ада,
Тяжкие вопли придавленных жертв,
Видишь ли тело погибшего брата? —
Он бездыханен, холоден, мертв.
Слышишь ли грозный ты звон колоколен?
Это не ты их заставил звенеть,
Слабый, унять их ты также не волен,
Покайся! близка твоя смерть…5
Нет, ужасным сим явленьем
Человек не устрашен;
Лишь с корыстным сожаленьем
Гибель зданий видит он.
И, рискуя жизнью, страшный,
Будто житель гробовой,
В бой вступает рукопашный
С разъяренною землей:
В сокрушенные палаты
Он стремительно идет
И из них кумир свой, злато,
В поле темное несет…
И везде одна тревога,
Мелкой суетности шум,
И не внемлет гласу бога
Человека гордый ум.6
Но грохоты громов подземных сильнее,
А черные тучи на небе мрачнее…
И вот на свободе, как вихорь степной,
Летает, кружится взорвавшийся камень,
Потоками брызжет дробящийся пламень
И в воздухе блещет кровавой зарей;
Оттуда — свершитель небесного мщенья —
На головы грешных он с шумом летит;
Разгульно пирует везде разрушенье,
Ничтожеству всё предает и мертвит…7
И ужас всех обнял. Всё люди забыли,
Дрожащие руки им страх оковал;
С землею прощалися, горько вопили
И мнили: суд бога последний настал.
И мнили: то было паденье вселенной,
И с трепетом ждали паденья ея,
А громы гремели во мгле потаенной,
Валилися зданья, стонала земля…
Отчаялись люди; настал час смириться!
В их души невольно закралась боязнь;
И поняли люди, что это творится
За их преступленья достойная казнь…8
И вот перед небом создателя, в страхе,
Упал непокорный народ, и во прахе
Смирилися гордые дети земли:
И те, что доселе, главою надменной
Безумно отвергнувши бога вселенной,
На град наказанье его навлекли;
И те, что в пороках одних утопали,
Забыв и молитвы, и совести глас,
Что буйно, безумно грехом торговали
И бога-творца забывали не раз, —
Пред ним все смирились и песнь о прощеньи
Послали к всесильному богу-царю.
И вот, милосердный, он в знак примиренья
Зажег на лазоревом своде зарю.
Заря загорелась, и тучи пропали,
Рассеялась мрачность и тьма в небесах,
Подземные громы греметь перестали;
От града остался лишь пепел да прах.
Но люди о нем не тужили, в священных
Словах благодарности, чистых, живых,
Молитва лилася из душ обновленных, —
Им не было жалко хором дорогих.
Оделся свод неба пурпуром денницы;
Народ всё молился и в страхе твердил:
«О боже премудрый! Ты благ без границы,
Ты милостью наши грехи победил!..»