Зажглась, друзья мои, война;
И развились знамена чести;
Трубой заветною она
Манит в поля кровавой мести!
Простите, шумные пиры,
Хвалы достойные напевы,
И Вакха милые дары,
Святая Русь и красны девы!
Забуду я тебя: любовь,
Сует и юности отравы,
И полечу, свободный, вновь
Ловить венок небренной славы!
Русский немец белокурый
Едет в дальную страну,
Где косматые гяуры
Вновь затеяли войну.
Едет он, томим печалью,
На могучий пир войны;
Но иной, не бранной сталью
Мысли юноши полны., 1838 г. «Но иной, но бранной сталью Мысли юноши полны» — эти стихи содержат игру слов. Цейдлер был влюблен в Софью Николаевну Стааль фон Гольштейн, жену дивизионного командира. Впервые опубликовано в 1858 г. в «Атенее» (№ 48, с. 303); по автографу — в 1859 г. в «Библиографических записках» (т. 2, № 1, стб. 23). Автограф не сохранился.
Великий муж! Здесь нет награды,
Достойной доблести твоей!
Ее на небе сыщут взгляды,
И не найдут среди людей.
Но беспристрастное преданье
Твой славный подвиг сохранит,
И услыхав твое названье,
Твой сын душою закипит.
Свершит блистательную тризну
Потомок поздний над тобой
И с непритворною слезой
Промолвит: «он любил отчизну!»1836 г. Кого имеет в виду Лермонтов в своем обращении, до настоящего времени не установлено. Высказывалось предположение, что это П.Я. Чаадаев (1794–1856), писатель и ученый, друг декабристов и Пушкина. В 1836 г. Чаадаев напечатал «Философическое письмо» острокритического характера, за что подвергся правительственным гонениям.Более вероятно, что в стихотворении речь идет о русском полководце М. Б. Барклае-де-Толли (1761–1818), заслуги которого в Отечественной войне 1812 г. долгое время недооценивались современниками. В 1836 г., в связи с подготовкой к двадцатипятилетию Отечественной войны, споры об исторической роли Барклая-де-Толли как главнокомандующего русской армией велись на страницах прессы.Высказаны были также догадки, касающиеся имен А.П. Ермолова, Н.Н. Раевского и др., но ни одна из них не получила достаточного подтверждения.
В неверный час, меж днем и темнотой,
Когда туман синеет над водой,
В час грешных дум, видений, тайн и дел,
Которых луч узреть бы не хотел,
А тьма укрыть, чья тень, чей образ там,
На берегу, склонивши взор к волнам,
Стоит вблизи нагбенного креста?
Он не живой. Но также не мечта:
Сей острый взгляд с возвышенным челом
И две руки, сложенные крестом.Пред ним лепечут волны и бегут,
И вновь приходят, и о скалы бьют;
Как легкие ветрилы, облака
Над морем носятся издалека.
И вот глядит неведомая тень
На тот восток, где новый брезжит день;
Там Франция! — там край ее родной
И славы след, быть может скрытый мглой;
Там, средь войны, ее неслися дни…
О! для чего так кончились они!.. Прости, о слава! обманувший друг.
Опасный ты, но чудный, мощный звук;
И скиптр… о вас забыл Наполеон;
Хотя давно умерший, любит он
Сей малый остров, брошенный в морях,
Где сгнил его и червем съеден прах,
Где он страдал, покинут от друзей,
Презрев судьбу с гордыней прежних дней,
Где стаивал он на брегу морском,
Как ныне грустен, руки сжав крестом.О! как в лице его еще видны
Следы забот и внутренней войны,
И быстрый взор, дивящий слабый ум,
Хоть чужд страстей, все полон прежних дум;
Сей взор как трепет в сердце проникал,
И тайные желанья узнавал,
Он тот же все; и той же шляпой он,
Сопутницею жизни, осенен.
Но — посмотри — уж день блеснул в струях…
Призрака нет, все пусто на скалах.Нередко внемлет житель сих брегов
Чудесные рассказы рыбаков.
Когда гроза бунтует и шумит,
И блещет молния, и гром гремит,
Мгновенный луч нередко озарял
Печальну тень, стоящую меж скал.
Один пловец, как не был страх велик,
Мог различить недвижный смуглый лик,
Под шляпою, с нахмуренным челом,
И две руки, сложенные крестом.
(Дума)В неверный час, меж днем и темнотой,
Когда туман синеет над водой,
В час грешных дум, видений, тайн и дел,
Которых луч узреть бы не хотел,
А тьма укрыть, чья тень, чей образ там,
На берегу, склонивши взор к волнам,
Стоит вблизи нагбенного креста?
Он не живой. Но также не мечта:
Сей острый взгляд с возвышенным челом
И две руки, сложенные крестом.Пред ним лепечут волны и бегут,
И вновь приходят, и о скалы бьют:
Как легкие ветрилы, облака
Над морем носятся издалека.
И вот глядит неведомая тень
На тот восток, где новый брезжит день;
Там Франция! — там край ее родной
И славы след, быть может скрытый мглой;
Там, средь войны, ее неслися дни…
О! для чего так кончились они!.. Прости, о слава! обманувший друг.
Опасный ты, но чудный, мощный звук;
И скиптр… о вас забыл Наполеон;
Хотя давно умерший, любит он
Сей малый остров, брошенный в морях,
Где сгнил его и червем съеден прах,
Где он страдал, покинут от друзей,
Презрев судьбу с гордыней прежних дней,
Где стаивал он на брегу морском,
Как ныне грустен, руки сжав крестом.О! как в лице его еще видны
Следы забот и внутренней войны,
И быстрый взор, дивящий слабый ум,
Хоть чужд страстей, всё полон прежних дум;
Сей взор как трепет в сердце проникал
И тайные желанья узнавал,
Он тот же всё; и той же шляпой он,
Сопутницею жизни, осенен.
Но — посмотри — уж день блеснул в струях.
Призрака нет, всё пусто на скалах.Нередко внемлет житель сих брегов
Чудесные рассказы рыбаков.
Когда гроза бунтует и шумит,
И блещет молния, и гром гремит,
Мгновенный луч нередко озарял
Печальну тень, стоящую меж скал.
Один пловец, как ни был страх велик,
Мог различить недвижный смуглый лик,
Под шляпою, с нахмуренным челом,
И две руки, сложенные крестом.
1830
ОДА
на день рождения ее величества
государыни императрицы Елисаветы Петровны,
самодержицы всероссийския, 1746 годаВ сей день, блаженная Россия,
Любезна небесам страна,
В сей день от высоты святыя
Елисавет тебе дана,
Воздвигнуть нам Петра по смерти,
Гордыню сопостатов стерти
И в ужас оных привести,
От грозных бед тебя избавить,
Судьей над царствами поставить
И выше облак вознести.О дщерь гремящего над нами,
О мати всех племен земных,
Натура, чудная делами,
Как если тайн ты своих
Меня достойным быть судила,
И если слаба мыслей сила
Проникнуть может в твой чертог.
Представь мне оную годину
И купно бег светил по чину*,
Как вышний дал нам сей залог.Сквозь тучи бывшия печали*,
Что лютый рок на нас навел,
Как горы о Петре рыдали
И понт в брегах своих ревел,
Сквозь страшны россам перемены,
Сквозь прах, войнами возмущенный,
Я вижу тот пресветлый час:
Там круг младой Елисаветы
Сияют счастливы планеты,
Я слышу там натуры глас.Седя на блещущем престоле,
Составленном из твердых гор,
В пространном всех творений поле
Между стихий, смиряет спор;
Сосцами реки проливает
И теми всяку тварь питает.
Зелену ризу по лугам
И по долинам расширяя,
Из уст зефирами дыхая,
С веселием вещает к нам: «Я с вами ныне торжествую,
Мне сих часов краснее нет.
Что Героиню таковую
В сей день произвела я в свет.
В ней хитрость вся моя и сила
Возможность крайню положила;
Я избрала счастливой знак
Надежду показать нелестну:
В пространну высоту небесну
Прилежно возведите зрак.Се солнце бег свой пременяет
И к вам течет умножить день,
На север взор свой обращает
И оным прогоняет тень,
Являя, что Елисавета
В России усугубит света
Державой и венцем своим,
Ерм_и_й, наукам предводитель,
И Марс, на брани победитель,
Блистают совокупно с ним*.Там муж, звездами испещренный*,
Свой светлый напрягает лук,
Диана* стрел_ы_ позлащенны
С ним мещет из прекрасных рук.
Се небо показует ясно.
Копь то с добротами согласно
Рожденныя в призн_а_ках сих:
От ней геройство с красотою
Повсюду миром и войною
Лучи пускают дней златых».Сне предвестие природы
Хотя представило тогда,
Что ты возвеселишь народы,
О глав венчанных красота!
Но вяща радость восхищала
Взирающих и оживляла,
Когда даров твоих призн_а_к
Надежнее в лице открылся,
Что точно в нем изобразился
Родителей великий зрак.В тебе прекрасный дом создали
Душе великой небеса,
Свое блистание влияли
В твои пресветлы очеса;
Лице всходящия денницы
И бодрость быстрый орлицы
И в н_е_жнейших являлись днях;
Уже младенческие взгляды
Предвозвещали те отрады,
Что бедным нынь отъемлют страх.Ты суд и милость сопрягаешь,
Повинных с кротостью казнишь,
Без гневу злобных исправляешь,
Ты осужденных кровь щадишь.
Так Нил смиренно протекает.
Брегов своих он не терзает,
Но пользой выше прочих рек:
Своею сладкою водою,
В лугах зеленых пролитою,
Златой дает Египту век.Как ясно солнце воссияло
Свой блеск впервые на тебя,
Уж счастье руку простирало,
Твои приятности любя,
Венец держало над главою
И возвышало пред тобою
Трофеи отческих побед,
Преславных чрез концы земные.
Коль счастлива была Россия,
Когда воззрела ты на свет! *Тогда от радостной Полтавы
Победы Росской звук гремел,
Тогда не мог Петровой славы
Вместить вселенныя предел,
Тогда вандалы побежденны*
Главы имели преклонении
Еще при пеленах твоих;
Тогда предъявлено судьбою,
Что с трепетом перед тобою
Падут полки потомков их*.О сладкой нежности обитель!
О вы, блаженные места,
Где храбрый г_о_тов победитель
Лобзал и в очи, и в уста
Впервые плод свой вожделенный,
Свой плод, меж лаврами рожденный,
Вас оных радостных времен
Любезна память услаждает,
И оный день вам пребывает
В бессчетны веки незабвен.Но се различные языки
От рек великих и морей
Согласные возносят клики,
К тебе, монархине своей,
Сердца и руки простирают
И многократно повторяют:
«Да здравствует Елисавет,
Для росской славы днесь рожденна,
Да будет свыше укрепленна
Чрез множество счастливых лет».Сие гласит тебе Россия
И купно с ней наук собор.
Предведущая Уран_и_я
Возводит к верьху быстрый взор,
Небесны беги наблюдает
И с радостию составляет
Венец тебе из новых звезд.
Тебе искусство землемерно
Пространство показать безмерно
Незнаемых желает мест.Парящей поэз_и_и ревность
Дела твои превознесет,
Ни гнев стихий, ни ветха древность
Похвал твоих не пресечет;
Открыты естества уставы
Твоей умножат громкость славы,
Но всё художество свое
Тебе Ипп_о_крат посвящает
И усугубить тем желает
И век, и здравие твое.Да будет тое невредимо,
Как верьх высокия горы
Взирает непоколебимо
Нам мрак и вредные пары;
Не может вихрь его достигнуть,
Ни громы страшные подвигнуть;
Взнесен к безоблачным странам.
Ногами тучи попирает,
Угрюмы бури презирает,
Смеется скачущим волнам.Конец 1746