О! как я люблю порою,
Утомившись, рассуждать,
Над болтливою рекою
Посидеть и помолчать!
Затихает шум сомнений,
Примиряется разлад;
Нет вопросов — нет решений!
Жизнь проста, я жизни рад!
Сча́стлив я вблизи природы —
Устранен в себе самом,
Вне неволи, без свободы
И с немыслящим умом.
Люблю я время увяданья...
Повсюду валятся листы;
Лишась убора, умаляясь,
В ничто скрываются кусты;
И обмирающие травы,
Пригнувшись, в землю уходя,
Как будто шепчут, исчезая:
«Мы все вернемся погодя!
Там под землей мы потолкуем
О том, как жили, как цвели!
Для собеседований важных
Необходима тишь земли!»
Люблю я службу в сельском храме.
Открыты окна, воздух льет,
По лику о́браза, по раме
Тихонько бабочка снует.
И в церкви сад: над головами
Пришедших девушек цветы
Живыми тянутся рядами,
Полны весенней пестроты;
Святым словам молитвы вторя
При освящении даров,
Пичужки резвые, гуто́ря,
Щебечут в окна из кустов...
Ты любишь его всей душою,
И вам так легко, так светло...
Зачем же упрямством порою
Свое ты туманишь чело?
Зачем беспричинно, всечасно
Ты радости портишь сама
И доброе сердце напрасно
Смущаешь злорадством ума?
Довольствуйся тем, что возможно!
Поверь: вам довольно всего,
Чтоб, тихо живя, нетревожно,
Не ждать, не желать ничего...
Люблю я тихую задумчивость мою,
Недавно купленную тяжкою ценою:
То, что тебя, мой друг, признал я за свою,
Сказалося во мне глубокою тоскою,
И мой веселый смех безвременно затих...
Но, верь, голубка, верь, клянусь, что не возьму я,
За лживость твоего живого поцелуя
Всей правды мертвенно уст скромных, но других!
«Пара гнедых» или «Ночи безумные»,
Яркие песни полночных часов, —
Песни такие ж, как мы, неразумные,
С трепетом, с дрожью больных голосов!..
Что-то в вас есть бесконечно хорошее...
В вас отлетевшее счастье поет...
Словно весна подойдет под порошею,
В сердце — истома, в душе — ледоход!
Тайные встречи и оргии шумные,
Грусть... неудача... пропавшие дни...
Любим мы, любим вас, песни безумные:
Ваши безумия нашим сродни!
Люблю я ночью золотою,
Когда вверху плывет луна,
Идти открытою межою...
Цветут дурман и белена;
Хлеб снят. Решенье роковое
Больших трудов за круглый год!
Снопы, что́ шлемы в медном строе;
Луна на них сиянье льет.
Совсем как шлемы над землею!
Мне, мнится, полночь говорит:
«Здесь, под родимою землею,
Под каждым шлемом витязь спит!
На них излюбленным покровом
Мощь чернозема налегла,
Питает их! Заветным словом
Их можно вызвать на дела.
Тогда блистающею ратью
Они взойдут вдоль этих мест,
Чтоб поддержать родную братью,
Вас, целовавших тот же крест».
Промчались годы. Я забыл,
Забыл я, что тебя любил,
Забыл за счастием в гоньбе,
Что нужен памятник тебе...
Я жил еще; любил опять!
И стал твой образ вновь мелькать,
И с каждым днем в душе моей
Пришлец становится ясней.
Уста, которых больше нет,
Мне шлют по-прежнему привет...
Хоть и засыпаны песком,
Глаза, как прежде, жгут огнем...
Теперь я сам, как погляжу,
Тебе гробницею служу
И Бога мощною рукой
Поставлен думать над тобой!
Не знал я, что разлад с тобою,
Всю жизнь разбивший пополам,
Дохнет нежданной теплотою
Навстречу поздним сединам.
Да!.. Я из этого разлада
Познал, что́ значит тишина, —
Как велика ее отрада
Для тех, кому она дана...
Когда б не это, — без сомненья,
Я, даже и на склоне дней,
Не оценил бы единенья
И счастья у чужих людей.
Теперь я чувства те лелею,
Люблю, как ландыш — близость мхов,
Как любит бабочка лилею —
Заметней всех других цветов.
Свевая пыль с цветов раскрытых,
Семья полуночных ветро́в
Несет в пылинках, тьмой повитых,
Рассаду будущих цветов!
В работе робкой и безмолвной,
Людскому глазу не видна,
Жизнь сыплет всюду горстью полной
Свои живые семена!
Теряясь в каменных наростах
Гробниц, дряхлеющих в гербах,
Они плодятся на погостах
И у крестов, и на крестах.
Кругом цветы!.. Цветам нет счета!
И, мнится, сквозь движенья их
Стремятся к свету из-под гнета
Былые силы душ людских.
Они идут свои печали
На вешнем солнце осветить,
Мечтать, о чем не домечтали,
Любить, как думали любить...
«Не доверяй волшебным снам»,
Твердил мне голос постоянный,
Когда, во след моим мечтам,
Я уносился в край туманный.
«Не доверяй любви словам»,
Мне мудрость робкая шептала,
Когда душа, на зло годам,
Любить и чувствовать желала.
«Не доверяй морским волнам»,
Любовь мне тихо говорила:
«Зачем искать тревоги там?..
И здесь все ласково и мило...»
Но веры в сны и грезы полн,
Слагая скромные напевы,
Внимал я шуму грозных волн
И тихим ласкам милой девы.
Среди всемирной пустоты,
Ни в чем не чувствуя обмана,
Люблю по-прежнему мечты,
Любовь и волны океана.
Край, лишенный живой красоты,
В нем намеки одни да черты,
Все неясно в нем, полно теней,
Начиная от самых людей;
Если плачут – печаль их мелка,
Если любят – так любят слегка,
Вял и медлен неискренний труд,
Склад всей жизни изношен и худ,
Вечно смутен, тревожен их взгляд,
Все как будто о чем-то молчат...
Откровенной улыбки в них нет,
Ласки странны, двусмыслен совет...
Эта бледность породы людской
Родилась из природы самой:
Цепи мелких, пологих холмов,
Неприветные дебри лесов,
Реки, льющие волны сквозь сон,
Вечно серый, сырой небосклон…
Тяжкий холод суровой зимы,
Дни, бессильные выйти из тьмы,
Гладь немая безбрежных равнин –
Ряд неконченных кем-то картин...
Кто-то думал о них, рисовал,
Бросил кисти и сам задремал...