В тишине деревьев шелестящих,
Перепевных, стройных, нешумящих,
Лист к листу, листами говорящих,
Ловит мысль иные времена.
Океанский папоротник, лесом,
Шелестит, завесы льнут к завесам,
Пенится широкая волна.
Где я был за гранями столетий?
Между пальм и волн мы были дети,
Крыс речных мы уловляли в сети,
От зари играли до зари.
И несли нас длинные каноа
В тишину лагунную Самоа,
И к вулканам рдяным Маори.
Я венчалася с дружком
Под кусточком под кустом,
Платье свадебно Луна
Убелила с высоты,
Наша церковь — тишина,
Гости свадебны — цветы.
Под кусточком под кустом
Там и свадебный был дом,
Были певчие у нас:
Между ладанных ветвей,
Всю-то ночку пел — как раз
Надо мною — соловей.
Обручала нас весна,
Обвенчала тишина,
И на яблоне лесной
Осыпались лепестки.
Хорошо ль тебе со мной?
Вечно ль будем мы дружки?
О, миг пленительный, когда всемирно дышит,
Невозмутимая лесная тишина,
И мы с тобой вдвоем, и сердце, дрогнув, слышит,
Как льет тебе и мне свой нежный свет Луна.
Успокоительно белея над холмами,
Рождает свежестью росу для трав лесных,
Глядит, бесстрастная, и ворожит над нами,
Внушая мысли нам, певучие как стих.
Мы зачарованы, мы, нежно холодея,
Друг с другом говорим воздушностью мечты,
Лелея тишину, и, чуткие, не смея
Нарушить ласкою безгласность Красоты.
Немой затон задумался, без дна,
Хоть может быть есть где-то дно, глубоко.
Молва его зовет Морское Око,
Моря ушли, но память их верна.
В том озере морская тишина,
Изысканная греза одинока.
Так в мире захотела прихоть Рока,
Хрустальная безгласна пелена.
С высот в затон глядится Месяц сонный,
Отображенный лик преображен,
Колдун безумных, вещих, дев, и жен.
Прядут мгновенья в тишине всезвонной
Действительность и тканный воздух сна.
Прекрасен разум, в зеркало влюбленный.
Из бури в тишину спокойный мост,
Вдвойне, за ливнем, изумрудна туя.
На шкафе вырезном глухарь, токуя,
Распространил дугой свой веер-хвост.
Как этот миг пленителен и прост.
Не плача, не жалея, не ревнуя,
В картинах стен читаю старину я,
Мне чудится весна и россыпь звезд.
Предутренняя, ткет туман прохлада.
Из звезд и предрассветной тишины
Встает любовь, окутанная в сны.
Все в прошлом было так, как это надо.
Отшедшая, глядит живой отрада,
Как этот лось, глядящий со стены.
Как тихо проплывают вереницы
Воздушной мглы, там в зеркале, точь в точь
Такой же, как вверху уходит прочь,
До тучевой цепляяся станицы.
Как шелест тих прочитанной страницы.
Душа, забыть тоску уполномочь.
Я слышу, как идет чуть слышно Ночь,
Тень медленной мне пала на ресницы.
Все пропасти закрылись синей мглой.
Все бывшее желанию искомым
В душе безгласной строит аналой.
Весь мир сомкнулся храмовым обемом.
Святая Ночь. Я брат. Будь мне сестрой.
Дай млечность снов. И в Вечность путь открой.
СОНЕТ
Когда я посмотрел на бледную Луну,
Она шепнула мне: «Сегодня спать не надо».
И я ушел вкуша́ть ночную тишину,
Меня лелеяла воздушная прохлада.
Деревья старые заброшенного сада,
Казалось, видели во сне свою весну,
Была полна мечты их смутная громада,
Застыл недвижный дуб, ласкающий сосну.
И точно та́инство безмолвное свершалось:
В высотах облачных печалилась Луна,
Улыбкой грустною на что-то улыбалась.
И вдруг открылось мне, что жизнь моя темна,
Что юность быстрая, как легкий сон, умчалась, —
И плакала со мной ночная тишина.
Над Ай-Петри сверкает луна,
Над Ай-Петри царит тишина.
По ущельям туманы растут,
Для утесов покровы плетут.
И не слышно здесь гула лесов,
И не слышно людских голосов:
Лето, осень, зима и весна,
Все проходит, — но здесь тишина.
Сколько думы глубокой таит
Этот мрачный таинственный вид!
Сколько царственной скрыто мечты
И холодной немой красоты!
Что восторги? — Погаснут огни.
Что страданья? — Утихнут они.
Но красив бесконечный покой
Без заботы о доле мирской.
Все так пусто, ничтожно, смешно,
Но молчанье величья полно,—
И пустынные горы молчат…
Лишь ключи говорят и журчат,
С высоты устремляются вниз,
Где деревья ветвями сплелись,
Где дрожат, зеленея, листы,
Где пестреют — и вянут цветы.
У Осени в саду, по золотым аллеям,
Мечтая, я бродил, в сияньи сентября.
Я видел призраки, подобные камеям,
На них светила мне вечерняя заря.
Они мне нравились, их четкий профиль, взоры,
Гармония всех черт, спокойствие мечты.
И к ним так стройно шли все краски, все узоры,
В воздушность кру́жева сплетенные листы.
Но счастья не было. Была одна умильность.
Красиво, но на всем бесстрастия печать.
У Осени в саду — зеркальная могильность.
И стали шепоты мне душу вопрошать.
«Когда ты счастлив был?» шепнул мне лист, спадая.
«Когда ты счастлив был?» спросила Тишина.
«Иди за мной! За мной!» шепнула, улетая,
Виденьем бывшая и в Осени, Весна.
«Я счастлив был, когда ты был слегка зеленым»,
Промолвил я листу. И молвил Тишине: —
«Я счастлив был, когда скользил по светлым склонам
Моих безумств. Прощай!» И я ушел к Весне.
«Был ли счастлив ты когда?»
Забурлив, заговорила
Мне разливная вода.
«Был ли счастлив ты когда?»
«Было, было, было, было».
Прожурчали мне ручьи: —
«Жил ли ты когда, ликуя?»
« — Посмотри в глаза мои.
Знаю, знаю, в забытьи,
Знаю сладость поцелуя».
Все шепнуло мне смеясь: —
«Будет снова, если было.
Не обманывай лишь нас».
И вскричал я: «В добрый час».
«Было, было, было, было».
Когда на медленных качелях
Меняли звезды свой узор,
И тихим шопотом, в мятелях,
Вели снежинки разговор,—
Когда от северных сияний
Гиганты Ночи не могли
Заснуть, и ежились в тумане,
Во льдистой колющей пыли,—
Когда хрустением сердитым
Перекликались по векам,
Над Океаном ледовитым
Материки к материкам,—
Когда в чертах тупых и острых
Установились берега,
Возник священный полуостров,
Где вещи до сих пор снега.
До ныне зимы там упорны,
Но нежны помыслы весны,
И до сих пор колдуют Норны,
В час ворожащей тишины.
Когда, еще без счета, ночи
Не отмечались там никем,
И не был слышен смех сорочий,
И лес без певчих птиц был нем,—
Когда в молчании Природы
Та пытка чувствовалась там,
Что в тесный миг вещает роды,
Ведет по узким воротам,—
Осина, в бледности невольной,
Вдруг вспела шаткою листвой,
И перепевом, крепкоствольный,
Отбросил ясень шопот свой.
О чем два дерева шептали,
Какая тайна в них была,
Лишь знает Солнце в синей дали,
Лишь помнит Месячная мгла.
Но ясень мужем стал могучим,
Осина нежною женой,
А в тот же час, по черным тучам,
Гроза летела вышиной.
И разорвавшиеся громы,
И переклички всех ветров,
Молниеносные изломы,
Ниспали в емкость голосов.
Они возникли отовсюду,
Из ямин, впадин, и пещер,
Давая ход и волю гуду,
Меняя звуковой размер.
Все было вскрытье льда, дрожанье,
Вся разорвалась тишина,
От комаринаго жужжанья
До рева яраго слона.
А ясный муж смотрел, любуясь,
На синеглазую жену,
Еще не зная, не целуясь,
Но, весь весна, любя весну.
И был в их душах перешопот,
И ощупь млеющих огней,
Как будто самый дальний топот
В века умчавшихся коней.