О, волны морския, родная стихия моя,
Всегда вы свободно бежите в иные края,
Всегда одиноки в холодном движеньи своем,
А мы безутешно тоскуем—одни и вдвоем.
Зачем не могу я дышать и бежать, как волна,
Я в мире один, и душа у меня холодна,
Я также спешу все в иные, в иные края,—
О, волны морския, родная стихия моя!
Прозвенит ли вдали колокольчик,
Колокольчик, во мгле убегающий, —
Догорает ли Месяц за тучкой,
Там за тучкой, бледнеющей, тающей, —
Наклонюсь ли я, полный печали,
О, печали глубоко-мучительной! —
Над водой, над рекой безглагольной,
Безглагольной, безгласной, томительной, —
СОНЕТ
Меня не манит тихая отрада,
Покой, тепло родного очага,
Не снятся мне цветы родного сада,
Родимые безмолвные луга.
Краса иная сердцу дорога́,
Я слышу рев и рокот водопада,
Мне грезятся морские берега,
И гор неумолимая громада.
Я раскрыл лебединые крылья,
И коснулся крылами зари,
И легко, высоко, без усилья,
Возлетел. Мой размах повтори.
Если хочешь лететь легковольно,
Там, где звезды подобны ручью,
Ты пойми и почувствуй безбольно
Лебединую песню мою.
Я раскрыл лебединыя крылья,
И коснулся крылами зари,
И легко, высоко, без усилья,
Возлетел. Мой размах повтори.
Если хочешь лететь легковольно,
Там, где звезды подобны ручью,
Ты пойми и почувствуй безбольно
Лебединую песню мою.
Рабочему Русскому — слава!
Во имя родного Народа,
Он всем возвестил, что Свобода
Людское священное право.
Рабочему Русскому — слава!
О, Рабочий, ты вырвал испуганный крик
У Насилья, чьи дни сочтены.
Задрожал этот рабий монарший язык
Пред напором народной волны.
Литвин уезжал на войну,
Мать оставлял и жену.
Мать начинает тужить.
«— Кто тебе будет служить
В далекой Угорской земле?»
«— Что же, родная? Есть звезды во мгле.
И не счесть.
Божия дочери есть.
Светят глазами,
Белыми светят руками,
Свежий запах душистаго сена мне напомнил далекие дни,
Невозвратнаго светлаго детства предо мной загорелись огни;
Предо мною воскресло то время, когда мир я безгрешно любил,
Когда не был еще человеком, но когда уже богом я был.
Мне снятся родные луга,
И звонкая песня косца,
Зеленаго сена стога,
Веселье и смех без конца.
Июльскаго дня красота,
Мы плыли по светлой вечерней воде,
Все были свои, и чужого нигде,
А волны дробились в своей череде.
Живые они, голубые.
Играли мы веслами, чуть шевеля,
Далеко, далеко осталась земля,
Бел Сокол — названье того Корабля.
Жил мужик с женою, три дочери при них,
Две из них затейницы, нарядней нету их,
Третью же, не очень тароватую,
Дурочкою звали, простоватою.
Дурочка, туда иди, дурочка, сюда,
Дурочка не вымолвит слова никогда,
Полет в огороде, коровушек доит,
Серых уток кормит, воды не замутит.
Вот мужик поехал сено продавать.
„Что купить вам, дочки?“ он спросил, и мать.
СКАЗКА
О СЕРЕБРЯНОМ БЛЮДЕЧКЕ
И
НАЛИВНОМ ЯБЛОЧКЕ
Жил мужик с женою, три дочери при них,
Две из них затейницы, нарядней нету их,
Мать была. Двух дочерей имела,
И одна из них была родная,
А другая падчерица. Горе —
Пред любимой — нелюбимой быть.
Имя первой — гордое, Надмена,
А второй — смиренное, Маруша.
Но Маруша все ж была красивей,
Хоть Надмена и родная дочь.
Целый день работала Маруша,
За коровой приглядеть ей надо,