Ни кола, ни двора,
Зипун — весь пожиток…
Эх, живи — не тужи,
Умрешь — не убыток!
Богачу-дураку
И с казной не спится;
Бобыль гол как сокол,
Поет-веселится.
Он идет да поет,
Ветер подпевает;
Сторонись, богачи!
Беднота гуляет!
Рожь стоит по бокам,
Отдает поклоны…
Эх, присвистни, бобыль!
Слушай, лес зеленый!
Уж ты плачь ли, не плачь —
Слез никто не видит,
Оробей, загорюй —
Курица обидит.
Уж ты сыт ли, не сыт, —
В печаль не вдавайся;
Причешись, распахнись,
Шути-улыбайся!
Поживем да умрем, —
Будет голь пригрета…
Разумей, кто умен, —
Песенка допета!
Над полями вечерняя зорька горит,
Алой краскою рожь покрывает,
Зарумянившись, лес над рекою стоит.
Тихой музыкой день провожает.
Задымились огни на крутом бережку,
Вкруг огней косари собралися,
Полилась у них песнь про любовь и тоску,
Отголоски во мрак понеслися.
Ну, зачем тут один я под ивой сижу
И ловлю заунывные звуки,
Вспоминаю, как жил, да насильно бужу
В бедном сердце заснувшие муки?
Эх ты, жизнь, моя жизнь! Ночь, бывало, не спишь,
Выжидаешь минутку досуга;
Чуть семья улеглась, — что на крыльях летишь
В темный сад ненаглядного друга!
Ключ в кармане давно от калитки готов,
И к беседке знакома дорожка…
Свистнешь раз соловьем в сонной чаще кустов,
И раскроется настежь окошко.
Стало, спят старики… И стоишь, к голове
С шумом кровь у тебя приливает.
Вот идет милый друг по росистой траве,
«Это ты!» — и на грудь припадает.
И не видишь, не знаешь, как время летит…
Уж давно зорька ранняя светит,
Сад густой золотистым румянцем покрыт, —
Ничего-то твой взгляд не заметит.
Эх, веселые ночки! что сон вы прошли…
Волю девицы разом сковали:
Старика жениха ей, бедняжке, нашли,
Полумертвую с ним обвенчали…
Безотрадной тоске не сломить меня вдруг:
Много сил у меня и отваги!
Каково-то тебе, ненаглядный мой друг,
Под замком у ревнивого скряги!
Ну, кажись, я готов:
Вот мой кафтанишко,
Рукавицы на мне,
Новый кнут под мышкой…
В голове-то шумит…
Вот что мне досадно!
Правда, хмель ведь не дурь, —
Выспался — и ладно.
Ты жена, замолчи:
Без тебя все знаю, —
Еду с барином… да!
Эх, как погуляю!
Да и барин!.. — поди —
У родного сына
Он невесту отбил, —
Стало, молодчина!
Схоронил две жены,
Вот нашел и третью…
А сердит… чуть не так —
Заколотит плетью!
Ну, ништо… говорят,
Эта-то невеста
И сама даст отпор, —
Не отыщешь места.
За богатство идет,
Ветрогонка, значит;
Сына пустит с сумой,
Мужа одурачит…
Сын, к примеру, не глуп,
Да запуган, верно:
Все глядит сиротой,
Смирен… вот что скверно!
Ну, да пусть судит Бог,
Что черно и бело…
Вот лошадок запречь —
Это наше дело!
Слышь, жена! погляди,
Каковы уздечки!
Вишь, вот медный набор,
Вот мохры, колечки.
А дуга-то, дуга, —
В золоте сияет…
Прр… шалишь, коренной!
Знай песок копает!
Ты, дружок, не блажи;
Старость твою жалко!..
Так кнутом проучу —
Станет небу жарко!..
Сидор вожжи возьмет —
Черта не боится!
Пролетит — на него
Облачко дивится!
Только крикнет: «Ну, ну!
Эх ты, беззаботный!»
Отстает позади
Ветер перелетный!
А седок-то мне — тьфу!..
Коли скажет: «Легче!» —
Нет, мол, сел, так сиди
Да держись покрепче.
Уж у нас, коли лень, —
День и ночь спим сряду;
Коли пир — наповал,
Труд — так до упаду;
Коли ехать — катай!
Головы не жалко!
Нам без света светло,
Без дороги — гладко!
Ну, Матрена, прощай!
Оставайся с Богом;
Жди обновки себе
Да гляди за домом.
Да, — кобыле больной
Парь трухою ногу…
Не забудь!.. А воды
Не давай помногу.
Ну-ка, в путь! Шевелись!
Эх, как понеслися!
Берегись ты, мужик,
Глух, что ль?.. берегися!..
Ох, водкой зашибаюся…
Что делать! не таюсь…
И перед Богом каюся,
Перед людьми винюсь.
И рукава вот прорваны,
И рожа не чиста,
И силы понадорваны,
И совесть пропита, —
Как есть дошел до подлости!
Эх, крут был мой отец!
Держал меня он в строгости
Богатый был купец;
Он взял меня от азбучки
И в лавку посадил;
Проклятой этой лавочки
Теперь я не забыл.
Бывало, кровь бросается
В лицо мне от стыда:
Все плутовством кончается…
А не сплутуй — беда!
«Нет, ты пойми учение, —
Накинется отец, —
Ты будь — мое почтение! —
По правилам купец…»
Что слово — брань обидная.
Стоишь, в углах звонит,
И в сердце злость постыдная
Против отца кипит.
Сказал бы слово смелое,
Молчишь, — хоть тяжело…
И черное за белое
Идет тебе назло.
Привычка — вещь мудреная,
Привык я ко всему;
Решил, что доля темная, —
Так нужно быть тому.
Оплеванный, обруганный,
Я злился на себя;
Людей, как зверь напуганный,
Боялся, не любя.
Привык я к послушанию,
Но раз не умолчал!
Отцу по приказанию
Я Библию читал.
Горела свечка сальная,
В углу мурлыкал кот,
И пелась песнь печальная
Бог весть кем у ворот.
Отец ходил нахмуренный,
И пол под ним скрипел;
С стены оштукатуренной
Портрет его глядел.
Читал я, — что за чтение!
Учен я плохо был
И как-то ударение
Не там постановил.
Отец мой плеть ременную
Снял молча со стены
И… в эту ночь бессонную
Я видел вяве сны,
Сны страшные!.. Покойником
Я будто бы лежал,
Зарезанный разбойником,
И кровью подплывал…
Эх, молодость беспечная!
Ничто ей не беда!
Выносит все, сердечная,
Как полая вода…
Я вырос. Что печалиться!
Я думал наконец:
Пора уж мне оправиться…
«Женись!» — сказал отец.
Я спорить. «Врешь! Приказано!
Не то — всего лишу.
Вот так и будет сказано!
В духовной напишу».
Подумал я с подушкою,
Подумал, — как тут быть?
Как за чужой краюшкою
В чужом углу мне жить?
Огласка, порицание,
Попрек со всех сторон…
А где образование?
Чему я обучен?
Я прав, мол, дело честное.
Поверит ли народ?
Уж что за мненье лестное —
С отцом-де не живет.
Молчи, душа свободная!
На все один ответ…
Жена моя дородная,
Лицо что маков цвет,
Жила в семействе, стряпала
И стряпать замуж шла,
Перед венцом поплакала
И… и приют нашла.
Приду домой — молчание.
Сидим мы. Как тут быть?
Ну просто наказание!
О чем с ней говорить?
Скажу: «Погода скверная!»
Ответит: «Да, дурна».
А вижу: баба верная,
Степенная жена.
Сидим мы. Мне зевается,
Зевнет она в ответ.
Тут ужин начинается
И сон, а там — рассвет.
Без грусти с ней прощаемся,
Приду, — молчим опять,
За стол опять сбираемся…
Хоть петлю надевать!
Пошлешь тоске проклятие —
И марш с двора чуть свет,
На рынке есть занятие,
И дружба, и совет.
Гуляй, душа родимая!
Зальешь глаза вином,
И грязь непроходимая,
И пропасть — нипочем.