Сияна! есть одна лишь радость, —
И радость та в любви одной;
Она печальной жизни сладость,
Хотя крушит сердец покой;
Она лелеет нашу младость
Надежды светлою мечтой.Как солнце яркими лучами,
Так ты блестишь красой своей,
Но чувства жар был небесами
В отраду дан судьбе моей;
Ты рождена играть сердцами,
А я любить. — Мой дар святей! Гордяся тишиной беспечной,
Младая жизнь твоя бледна,
Моя — тревогою сердечной
Бывает часто смущена;
Но вслед за бурей скоротечной
Душа надеждою ясна.Без чувства ты бросаешь взоры
На милый край страны родной,
А я в нем вижу рощи, горы,
Где жду, встречаюся с тобой;
Стеснив в груди моей укоры, —
Мне сладко жить, где ты со мной.В тени, вечернею порою,
Ты любишь трели соловья;
Пленяет песнь его тоскою,
То песнь любви — она моя.
Но как холодною душою
Найти в ней то, что слышу я? На пляску ль хоровод сберется —
Смеешься ты, и взор твой жив,
И дух забавам предается;
Но, в чувство игры обратив,
Я подле той, кем сердце бьется!
Ты весела — а я счастлив! И ночь моя полна Сияной;
Мой сон мечтами осеня,
Заря чуть блещет над поляной, —
Любовь к тебе манит меня.
Но ты скажи: в заре румяной
Что видишь ты? — Начало дня!
Твоя красою блещет младость;
Ты на любовь сердцам дана,
Светла, пленительна, как радость,
И, как задумчивость, нежна;
Твой голос гибкий и прелестный
Нам веет музыкой небесной,
И сладкой томностью своей
Любимой песни он милей.Но что так сильно увлекает?
Что выше дивной красоты?
Ах! тайна в том: она пленяет
Каким-то чувством доброты.
В лице прекрасном, белоснежном
И в алых розах на щеках —
Везде всё дышит сердцем нежным;
Оно и в голубых очах,
Оно в улыбке на устах;
И, как румяною зарею
Блеск солнца пламенной струею
Бросает жизнь на небеса, —
Так чистой, ангельской душою
Оживлена твоя краса.И часто, о тебе мечтая,
Тебя я вижу на пирах,
Где ты, о фея молодая!
У всех и в думах, и сердцах.
Я вижу взор очей огнистых,
И волны локонов душистых
На беломраморных плечах;
Иль вдруг стремлюсь я за тобою
К зеленым невским островам,
Брожу в раздумье по садам,
Смотрю, как ты, порой ночною,
По зыбкой, дремлющей реке,
Осеребренной уж луною,
Летишь в уютном челноке, —
И твой челнок волна лелеет, И ветерок приветно веет,
И светит радостней луна —
Тобой любуется она.
Но знай, любимое мечтанье,
Моей души очарованье,
Тебя в тот час воображать,
Как, всё забыв, младая мать,
С твоим младенцем ты играешь,
Его ты к сердцу прижимаешь;
А он, невинностью цветя,
Смеется, милое дитя, —
И у тебя взор нежный блещет
Сквозь слезы радостью живой,
И грудь лилейная трепещет
Любовью тихой и святой.
…Эрминия под тень густую
В дремучий бор стремилась на коне;
Он мчал ее едва полуживую,
Уж править им нет сил в ее руке:
То в сторону, то вдруг опять в другую
Метался с ней он в мрачной тишине.
И наконец из глаз она сокрылась,
И тщетная погоня прекратилась.Как, травлею измучась, стая псов
Идет назад, смутна и задыхаясь,
Тогда как зверь с поляны и лугов
Сокрылся вдруг, в дубраву удаляясь, —
Так ехали обратно меж шатров
И витязи, стыдом своим смущаясь.
Но гонится ль погоня ей вослед, —
У трепетной взглянуть отваги нет.Она всю ночь, она весь день скакала,
Теряяся одна в глуши лесной,
И только то, как плакала, стенала,
Там слышала и зрела в тме ночной;
Но в час, когда заря уже мерцала
И солнца луч тонул в глуби морской,
Сошла с коня на отдых меж кустами,
Где Иордан в красе блестит волнами.В смущеньи дум ей пища не нужна, —
Лишь слезы лить несчастная желает;
Но сладкий сон, которому дана
Над горем власть, — кто смертных услаждает
Забвеньем бед, как грудь ни стеснена,
Уже крыла над нею простирает;
Но и во сне любовь своей мечтой
Тревожит сон страдалицы младой.Пробуждена была она зарею,
Как пташки петь уж стали на древах,
Кусты шуметь над светлою рекою,
А ветерок резвиться на цветах;
Проснулася — и томный взор с тоскою
Бродил кругом на сельских шалашах,
И голоса сквозь зелень к ней несутся
С журчаньем волн, — и снова слезы льются.Но их поток внезапный звук рожка
Остановил: пастушескому пенью
Подобное летит издалека.
Вот, следуя невольному влеченью,
Она идет, задумчива, робка,
И старца зрит близ стада, он под тенью
Заботится вязанием сетей,
И слушает он пенье трех детей.Увидя вдруг доспехи боевые,
Они бегут к их диким шалашам;
Но нежный взор и кудри золотые
Прекрасная являет их очам
И молвила: «О вы, сердца простые!
Ваш труд и вы приятны небесам;
Да не прервет в полях мое явленье
Их тишины, ни сладостного пенья».
Однажды вечерел прекрасный летний день,
Дышала негою зеленых рощей тень.
Я там бродил один, где синими волнами
От Кунцевских холмов, струяся под Филями,
Шумит Москва-река; и дух пленялся мой
Занятья сельского священной простотой,
Богатой жатвою в душистом тихом поле
И песнями жнецов, счастливых в бедной доле.
Их острые серпы меж нив везде блестят,
Колосья желтые под ними вкруг лежат,
И, собраны жнецов женами молодыми,
Они уж связаны снопами золотыми;
И труд полезный всем, далекий от тревог,
Улыбкою отца благословляет бог.Уж солнце гаснуло, багровый блеск бросая;
На жниве кончилась работа полевая,
Радушные жнецы идут уже домой.
Один, во цвете лет, стоял передо мной.
Его жена мой взор красою удивляла;
С младенцем радостным счастливая играла
И в кудри темные вплетала васильки,
Колосья желтые и алые цветки.
А жнец на них смотрел, и вид его веселый
Являл, что жар любви живит удел тяжелый;
В отрадный свой приют уже сбирался он…
С кладбища сельского летит вечерний звон, -
И к тихим небесам взор пылкий устремился:
Отец и муж, душой за милых он молился,
Колена преклонив. Дум набожных полна,
Младенца ясного взяла его жена,
Ручонки на груди крестом ему сложила,
И, мнилось, благодать их свыше осенила.Но дремлет всё кругом; серебряный туман
Таинственной луной рассыпан по снопам,
Горит небесный свод нетленными звездами, -
Час тайный на полях, час тайный над волнами.
И я под ивою сидел обворожен,
И думал: в жатве той я видел райский сон.
И много с той поры, лет много миновало,
Затмилась жизнь моя, — но чувство не увяло.
Томленьем сокрушен, в суровой тме ночей,
То поле, те жнецы — всегда в душе моей;
И я, лишенный ног, и я, покинут зреньем, -
Я сердцем к ним стремлюсь, лечу воображеньем,
Моленье слышу их, — и сельская чета
Раздумья моего любимая мечта.
Не чудное и ложное мечтанье
И не молва пустая разнеслась,
Но верное, ужасное преданье
В Украйне есть у нас: Что если кто, откинув все заботы,
С молитвою держа трехдневный пост,
Приходит в ночь родительской субботы
К усопшим на погост, —Там узрит он тех жалобные тени,
Обречено кому уже судьбой
Быть жертвами в тот год подземной сени
И кельи гробовой.Младой Избран с прекрасною Людмилой
И перстнем был и сердцем обручен;
Но думал он, встревожен тайной силой,
Что наша радость — сон.И вещий страх с тоской неотразимой,
Волнуя дух, к нему теснится в грудь,
И в книгу он судьбы непостижимой
Мечтает заглянуть; И, отложив мирские все заботы,
С молитвою держа трехдневный пост,
Идет он в ночь родительской субботы
К усопшим на погост.Повсюду мрак, и ветер выл, и тмилась
Меж дымных туч осенняя луна;
Казалось, ночь сама страшилась,
Ужасных тайн полна.И уж давно Избран под темной ивой
Сидел один на камне гробовом;
Хладела кровь, но взор нетерпеливый
Во мгле бродил кругом.И в полночь вдруг он слышит в церкви стоны,
И настежь дверь, затворами звуча,
И вот летит из церкви от иконы
По воздуху свеча; И свой полет мелькающей струею
К гробам она таинственно стремит,
И мертвецов вожатой роковою
В воздушной тме горит.И мертвые в гробах зашевелились,
Проснулись вновь подземные жильцы,
И свежие могилы расступились —
И встали мертвецы.И видит он тех жалобные тени,
Обречено кому уже судьбой
Быть жертвами в тот год подземной сени
И кельи гробовой; Их мрачен лик, и видно, что с слезами
Смежен их взор навеки смертным сном…
Ужель они увядшими сердцами
Тоскуют о земном? Но в божий храм предтечей роковою
Воздушная свеча уж их ведет,
И в мертвых он под белой пеленою
Невесту узнает; И тень ее, эфирная, младая,
Еще красой и в саване цвела,
И, к жениху печальный взор склоняя,
Вздохнула и прошла.И всё сбылось. Безумец сокрушенный
С того часа лишен душевных сил,
Без чувств, без слез он бродят изумленный,
Как призрак, меж могил, И тихий гроб невесты обнимает
И шепчет ей: «Пойдем, отойдем к венцу…»
И ветр ночной лишь воем отвечает
Живому мертвецу.
Скажи мне, витязь, что твой лик
Весною дней темнее ночи?
Ты вне себя, главой поник,
Твои тревожно блещут очи,
Твой пылкий дух мрачит тоска.
Откуда ты? — «Издалека».О, вижу я, младая кровь
Кипит, волнуема отравой;
Крушит ли тайная любовь?
Вражда ль изменою лукавой?
Черна бедами жизнь твоя?
Кто твой злодей? — «Злодей мой — я».И дико витязь кинул взор
На тмой покрытую долину;
Мятежной совести укор
Стеснял душу его кручиной;
Он изумлялся; мнилось, он
Какой-то видит грозный сон.И вдруг он молвил: «В небесах
Страшнее волн клубятся тучи,
И с мертвецами в облаках
Ужасно воет вихрь летучий;
Как сердце с язвою любви —
Взгляни — меж них луна в крови! И буря носит дальний звон
И веет мне напев унылый.
Склонись к траве: подземный стон,
Увы, не заглушён могилой!
И тень ее во мгле ночной
Летит под белой пеленой.О Вамба! ты была моей,
Цвела в любви, краса младая,
Но буйный пыл, но яд страстей,
Но жизни тайна роковая,
Ревнивый мой, безумный жар —
Свершили пагубный удар.И с ней не разлучаюсь я.
Недавно мчался я горою,
Где замок, колыбель моя,
С своей зубчатою стеною…
Он освещен, она в окне,
Она рукой манила мне.Вчера я, грешный, в божий храм
Вошел, ищу в тоске отрады.
И близ иконы вижу там
При тусклом зареве лампады:
Она, колена преклоня,
Стоит и молит за меня.Горит война в святых местах.
Хочу не славы — покаянья!
Я с ней в нетленных небесах
Хочу последнего свиданья.
Она простит…» И свой кинжал
К устам он в бешенстве прижал.Он шлем надел, схватил он щит,
На борзого коня садится,
И чудный взор к звездам стремит,
И вдаль на бой кровавый мчится;
Но с боя из земли святой
Не возвратился в край родной.
О, удались!.. полуживого
В томленьи горестном забудь;
Ты острым пламенем былого
Зажгла встревоженную грудь.
Оставь меня!.. О нет… побудь,
Побудь со мною, друг бесценный,
Пожми, как прежде, руку мне,
И сердца жизнью незабвенной
Лелей меня в печальном сне.
Уж речь твоя мой дух крушимый
Живит мечтами юных дней, —
Родимых песен звук любимый
В чужбине дикой не милей;
И рой знакомых впечатлений,
Тоску любовью осеня,
Как мир таинственных видений,
Мелькает, вьется вкруг меня.
Привет надежд, судьбы угрозы,
Волненье чувств, веселье, слезы,
Сердечной бездны глубина,
Всё то, чем жизнь мрачна, ясна
И не сказать чего словами,
Что блещет радуги огнями,
Тревоги, нега, пыл страстей —
Воскресло всё в душе моей.И мнится, снова видят взоры
Прелестный край, где начал жить,
Дербент и Воробьевы горы,
Где часто я любил бродить,
Обворожало где раздумье
Мое сердечное безумье,
Где жизнь лишь тем хотел ценить,
Чтоб быть любиму и любить.
Москва-река, моя родная!
Ты помнишь, в час вечерний дня,
Бывало, мир в одно сливая,
Сижу, к тебе мой взор склоня;
Мой дух кипит в тревожной доле,
Люблю, любить хочу я боле.
Но звон несется к небесам,
И я стремлюся в божий храм;
И чувство нежное, святое,
Прижав к плитам чело младое,
Пред ликом девы пресвятой
Молитва пламенной душой
В небесном упованьи льется;
И уж отрадней сердце бьется, —
Звезда надежды зажжена.
Сбылись, сбылись мечты младые, —
И мне мелькнули дни златые,
И радость мне была дана!.. О ты, мне верная в печали,
Участница моей весны!
Всегда ли дни твои сияли
Влияньем светлой тишины?
Ты кудри темные венчала
Всегда ль венком из алых роз?
Скажи, ужель ты проливала
Во тме ночей потоки слез?
Сама не зная дум мятежных,
Ты знала в цвете ранних дней
Очарованье взглядов нежных
И обольстительных речей.
В груди, мечтами упоенной,
Недолго счастью обитать;
Но дум высоких жар священный —
Поверь — святая благодать! Мой друг! быть может, мрак унылый,
Который жизнь мою затмил,
Тебя страшит, -но тайной силой
Мою он душу озарил.
Не вовсе я убит судьбою, —
Несокрушимое со мною:
Мне мил печальный мой удел,
Поладить с горем я умел;
Страданье чувство освятило, —
Его бедам не отравить.
Всё сердце любит, что любило,
Всё так же, тем же хочет жить,
И необманчивой надежде
Оно вверяется, как прежде.
Любовь вдали земных тревог —
Краса блаженств, — в любви сам бог.
Кровь! кровь! Чей с башнею зубчатой
Я вижу замок? Мрачный вход
В струях крови еще дымится;
Вокруг него толпа теснится,
Кипит на площади народ.Несчастные! Иль заблужденье?..
О нет! — На шлеме, на щитах
Вот змей, — он знак любви народной;
Мне вид знаком ваш благородный,
Миланцы… Что за вопль и страх? Толпа, волнуясь, раздается.
Мне ратник молча указал,
Закрыв лицо в тревожном страхе,
Что воин полумертвый в прахе,
Весь облит кровью, трепетал.То Марко, в битвах громовержец,
Ум светлый, — он, кто гвельфов кровь,
От бед Италию спасая,
Так часто лил; звезда родная,
Ломбардов слава и любовь.О, плачьте! тмится яркий пламень
Во взоре гаснущих очей,
Как солнце тмится в мраке тучи;
Но всё в нем дышит дух могучий
Его погибших славных дней.Стыд вечный!.. Повесть роковая
Звучит злодейством вкруг меня:
Сын брата, ближние восстали;
Измену тайну ухищряли
С его убийцами родня… Ты, друг его! открой мне тайну:
То правда ль, что в нем гордый дух,
Невольно увлечен красою,
Пленен был девой молодою,
Как здесь носился чудный слух? И ратник из толпы выходит;
На одного коня со мной
В слезах безмолвно он садится,
И конь дремучим бором мчится —
И видим замок пред собой.Ворота настежь, мост подъемный
Дрожит, нагнулся и падет,
Скрыпят колеса с их цепями, —
Затворы рухнули пред нами;
Но встретить нас никто нейдет.Ни на дворе, ни в переходах,
Ни в цветниках — нигде кругом
Не видно тени, всё томится;
Нет в замке жизни, даже мнится,
Что воздух без движенья в нем.Сиянье томное
В час вечера блещет
И, в стеклах раскрашенных
Мелькая, трепещет,
За дымными сводами
Теряясь вдали.И блеск тот от факела
Гробницы безвестной,
Где тихо покоится
Прах девы прелестной, —
Сиянье, незримое
Жильцами земли.Склонясь к изголовию
В мечтаньи чудесном,
Она, роза белая,
Лежит в гробе тесном,
Почти оживленная
Любовью святой.На перси лилейные
Спадая волною,
Ее как шелк волосы
Всё тело собою
Одели и кажутся —
Покров золотой.Улыбка небесная
От уст ее веет;
Фиялка стыдливая
Так в поле светлеет
Росою жемчужного,
Дрожащей на ней.И взор ее девственный
Смежен тенью мирной,
Как взор сонных ангелов
В их неге эфирной,
И как бы желающий
Опять прежних дней.О! если, дух избранный,
Слетишь ты из рая
В свое тело нежное,
Любовью пылая,
. . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . .Но что за томный звук летит
Печального, святого пенья
И, вея к нам из отдаленья,
В унылом воздухе дрожит? Всё ближе, ближе; ходят, ждут
Уже пришельцы под стенами,
Уж мост звучит под их стопами, —
Всё ближе, вот! идут, идут! При тусклом факелов огне,
В их клобуках, в одежде черной,
Рядами и походкой ровной
Идут монахи в тишине.За ними в эпанчах златых
Вот шесть вельмож, несущих тело
Вождя, чье имя так гремело, —
И мертвый в латах боевых.В безмолвии они несли
Вождя под мрачный свод могильный;
Она прекрасная, он сильный —
Навеки в гроб один легли.Забрало подняли, и он
Как будто ожил дивной силой,
И лик могучего близ милой
Был вдруг улыбкой озарен.
Младой Готфрид Шатобриан
Жил в замке над рекою
Меж гор и добрых поселян
С прелестною женою.Их ночь тиха, их ясен день,
В их сердце дышит радость,
Бежит от них печали тень,
В любви цветет их младость.Вдруг раздался священный зов, —
И звук тревоги бранной
Влечет туда, где гроб Христов
В земле обетованной.Восстали все: и стар и млад —
Везде кипят дружины,
Не страшен им ни зной, ни хлад,
Ни степи, ни пучины.И витязь смотрит на коня.
«О милый край отчизны,
Приют домашнего огня
И нега мирной жизни! Проститься с вами должен я.
А ты, мой друг прелестный,
Не унывай, и за меня
Молись в тиши безвестной!»И взял он меч и крест святой,
И собрал он дружину,
Простился с милою женой,
Готовый в Палестину.Помчался он, -но всё глядит
На замок свой родимый
И слезы на железный щит
Ронял, тоской крушимый.В далекий край он долетел,
Где бой кипит кровавый,
И в блеске там отважных дел
Покрылся новой славой.Меж тем, печальна и мрачна,
Жена его младая
Живет, слезам обречена,
О витязе мечтая.И память с ним веселых дней
Слилась с душевной мукой,
И мнится, витязь стал милей
Несносною разлукой.Тепла в ней вера, но крушит
Жестоких битв тревога.
«Нет, он не ранен, не убит,
Мой милый, ратник бога».О, как любовь младую грудь
Томит мечтой своею!
И как вздохнуть, куда взглянуть,
Чтоб не был он пред нею! Несется ль свежий ветерок
И солнце догорает, —
На пасмурный она восток
Взор томный устремляет; Взойдут ли звезды и луна
Над сонными волнами, —
О нем беседует она
С луною и звездами.Страшит ее в тиши ночей
Между гробниц заветных
Вид фантастических теней
При стеклах разноцветных.Об нем там молится она
И мнит, какой-то силой
Невольно втайне смущена,
Что видит образ милый, Что он мелькнул и вдруг исчез
Меж дымными столбами,
Как на лазурной тме небес
Звезда меж облаками.Но время вечною стрелой
Летит, летит; дружины
Идут, одна вслед за другой,
Назад из Палестины.И у прекрасной день и ночь
Надеждой сердце бьется;
Но как сомненье превозмочь! —
Всё ждет и не дождется.Однажды вечер пламенел,
И горем дух стеснялся:
Ей никогда ее удел
Мрачнее не казался.Волнуясь вещею тоской
И страшными мечтами,
К иконе девы пресвятойИдет она с слезами.И вдруг знакомый рог трубит,
И мост упал подъемный,
И вне себя она бежит,
Стремясь к аллее темной, Где витязь шлем булатный свой,
С сточив с коня, бросает,
А паж — наездник молодой —
С седла копье снимает.Не верит взору своему,
Летит — и муж пред нею,
И кинулась она к нему
Без памяти на шею.И витязь страстно обнимал
Жену свою младую;
Счастливец! он благословлял
Любовь ее святую.Уста дрожали на устах,
Об сердце сердце билось;
Вдруг — чудный блеск в ее очах,
Дыханье прекратилось.В груди стесненной жизни нет:
Творец! убила радость
Всё то, чем мил нам божий свет, —
Любовь, красу и младость! И страшен, как жилец могил,
Был витязь овдовелый,
И месяц трепетно светил
На лик оцепенелый.Сражен таинственной судьбой,
От всех несчастный скрылся,
С житейским морем и с земной
Надеждой он простился.Обитель иноков стоит
Близ замка; там в молитвах,
В посте, в слезах он жизнь таит,
Прославленную в битвах.Но час настал — и с нею вновь
Забыл он сердца муки
В том светлом мире, где любовь
Не знает уж разлуки.
В мое окно стучал мороз полночный,
И ветер выл; а я пред камельком,
Забыв давно покоя час урочный,
Сидел, сопрет приветным огоньком.
Я полон был глубоких впечатлений,
Их мрачностью волнующих сердца,
Стеснялся дух мечтаньями певца
Подземных тайн и горестных видений;
Я обмирал, но с ним стремил мой взгляд
Сквозь тму веков на безнадежный ад.
В томленьи чувств на лоне поздней ночи
Внезапно сон сомкнул усталы очи;
Но те мечты проникли душу мне,
Ужасное мерещилось во сне, —
И с Дантом я бродил в стране мученья,
Сменялися одно другим явленья;
Там плач и вопль летят в унылый слух,
Мне жжет глаза, мелькая, злобный дух, —
И в зареве греховной, душной сени
Предстали мне страдальческие тени.
То вижу я, испуган чудным сном,
Как Фаринат, горя в гробу своем,
Приподнялся, бросая взор кичливый
На ужас мук, — мятежник горделивый!
Его крушит не гроб его в огне —
Крушит позор в родимой стороне.
То новый страх — невольно дыбом волос —
Я вижу кровь, я слышу муки голос,
Преступник сам стеснен холодной мглой:
Терзаемый и гневом и тоской,
Вот Уголин злодея череп гложет;
Но смерть детей отец забыть не может,
Клянет и мстит, а сердцем слышит он
Не вопль врага — своих младенцев стон.
И вихрь шумит, как бездна в бурном море,
И тени мчит, — и вихорь роковой
Сливает в гул их ропот: «горе, горе!»
И всё крушит, стремясь во мгле сырой.
В слезах чета прекрасная, младая
Несется с ним, друг друга обнимая:
Погибло всё — и юность и краса,
Утрачены Франческой небеса!
И смерть дана — я знаю, чьей рукою, —
И вижу я, твой милый друг с тобою!
Но где и как, скажи, узнала ты
Любви младой тревожные мечты?
И был ответ: «О, нет мученья боле,
Как вспоминать дни счастья в тяжкой доле!
Без тайных дум, в привольной тишине,
Случилось нам читать наедине,
Как Ланцелот томился страстью нежной.
Бледнели мы, встречался взгляд мятежный,
Сердца увлек пленительный рассказ;
Но, ах, одно, одно сгубило нас!
Как мы прочли, когда любовник страстный
Прелестные уста поцеловал,
Тогда и он, товарищ мой несчастный,
Но мой навек, к пруди меня прижал,
И на моих его уста дрожали, —
И мы тот день уж боле не читали».
И снится мне другой чудесный сон:
Светлеет мрак, замолкли вопль и стон,
И в замке я каком-то очутился;
Вокруг меня всё блещет, всё горит,
И музыка веселая гремит,
И нежный хор красот младых резвился.
Я был прельщен, но (всё мечталось мне
То страшное, что видел в первом сне.
Франческа! я грустил твоей тоскою.
Но что ж, и здесь ужели ты со мною,
И в виде том, как давнею порой
Являлась ты пред жадною толпой,
Не зная слез, цветя в земле родимой?
Вот образ твой и твой наряд любимый!
Но ты уж тень. Кого ж встречаю я?
Кто вдруг тобой предстала пред меня?
Свежее роз, прекрасна, как надежда,
С огнем любви в пленительных очах,
С улыбкою стыдливой на устах —
И черная из (бархата одежда
С богатою узорной бахромой
Воздушный стан, рисуя, обнимает;
Цвет радуги на поясе играет,
И локоны, как бы гордясь собой,
Бегут на грудь лилейную струями,
Их мягкий шелк унизан жемчугами,
Но грудь ее во блеске молодом
Пленяет взор не светлым жемчугом:
Небрежное из дымки покрывало
За плеча к ней, как белоснег, упало.
О, как она невинности полна!
Оживлено лицо ее душою
Сердечных дум, небесных чистотою…
Прелестна ты, прелестнее она.
И милому виденью я дивился,
Узнал тебя, узнал — и пробудился…
Мой страх исчез в забавах золотых
Страны небес огнисто-голубых,
Где всё цветет — и сердцу наслажденье,
Где всё звучит бессмертных песнопенье.
О, как молил я пламенно творца,
Прекрасный друг безвестного певца,
Чтоб ты вое дни утехами считала,
Чтоб и во сне туч грозных не видала!
Счастливой быть прелестная должна.
Будь жизнь твоя так радостна, нежна,
Как чувство то, с каким, тебя лаская,
Младенец-дочь смеется пред тобой,
Как поцелуй, который, с ней играя,
Дает любовь невинности святой!
В стране, где мрачные туманы
Дымятся вкруг высоких гор;
Где скалы, озера, курганы
Дивят и увлекают взор;
Где, стены замков обтекая,
Шумит, ревет волна морская
И плещет пеною своей
Под башнями монастырей, —Там между скал, укрыт лесами,
Таится дерзостный народ,
Кипит он буйными страстями,
Как грозный ток нагорных вод.
Но милы там прелестны девы,
Как сладкие любви напевы;
Их нежный блеск в красе младой
Свежее розы полевой.Уж был зажжен порой ночною
В горах сторожевой огонь;
Тропинкой узкой и крутою
Стремится, скачет борзый конь.
В ущельях звонких раздается,
Как скачет конь, — но кто несется
При бледной, трепетной луне,
Как вихрь, на вороном коне? Через ручьи, через овраги
Он быстро гонит, он летит,
Он полон бешеной отваги,
Он чудной дерзостью страшит.
Или от гибели он мчится?
Иль сам побить кого стремится?
С ним скачет смерть, за ним вослед
Несется ужас мрачных бед.Промчался он, но думой черной
Мою он душу отравил;
Он рьяностью своей упорной
Дремотный сумрак возмутил, —
Его чело темнее ночи,
Краснее угля рдеют очи…
О! страшен ты, ездок ночной,
Как призрак вещий, роковой.Но что в полночной тме мерцает?
Клубится дым под небеса, —
Внезапно пламень одаряет
Утесы, замки и леса;
Сверкнув багровыми струями,
Он льет огонь меж облаками
И вьется яркою змеей
Сквозь дым широкий и густой.Пожара признак неизбежный —
Заря кровавая легла;
Несется вопль и шум мятежный,
Звонят, гудят колокола;
Объемлет пламень-истребитель,
Святую инокинь обитель:
Их церковь, кельи — всё горит,
И крест в дыму уж не блестит.Увы! невольно покидает
Тот мир, где прелестью цвела,
Навек там Бренда молодая
Себя томленью обрекла;
Уж очи темно-голубые
Не встретят радости земные,
И, русых кудрей лишена,
Теперь под ежимою она.Была молва, что вождь нагорный
Младую Бренду полюбил
И что он страстью непритворной
Ее, прекрасную, пленил;
Но, сын тревог, в нем дух кичливый
Страшил отца невесты милой;
Его огнем кипела кровь,
Была грозой его любовь.И вдруг меж горными вождями
Возникла брань, и в шумный бой
Отважно с верными друзьями
Помчался витязь удалой;
Но с ним уж Бренде не венчаться,
Ее удел — в тиши спасаться:
Угрюмый, горестный отец
Расторгнул узы двух сердец.Вкруг башни и стеньг зубчатой
Струями пламень пробегал,
Сквозь зелень блеск он красноватый
На скалы дикие бросал;
Волнуясь, зарево пылало,
В потоках, в озере дрожало;
Чрез дым мелькая по торам,
Взвивались тени к облакам.И вот тропинкою крутою
Он, призрак тмы, ездок ночной,
Не скачет, но летит стрелою,
И к сердцу жадною «рукой
Младую деву прижимает;
Любовью буйный взор сверкает…
О Бренда! Бренда! иль злодей
Святой невинности милей? Поганя скачет; он, губитель,
В безумном бешенстве своем
Святую инокинь обитель
И кровью облил, и огнем.
Страшись! как туча громовая,
Летит погоня роковая, —
Неумолимою грозой
Гнев божий грянет над тобой.Близка погоня, и от мщенья,
Преступник, не ускачет он;
Почти настигли, нет спасенья!
Уж конь в крови и утомлен,
И Бренда нежная, робея,
Приникнула к груди злодея;
У ней я в сердце, и в> очах
Любовь, раскаянье и страх.Но подле, с шумной быстротою
Стремясь с горы, кипит поток;
С конем и с Брендой молодою
В его гремучий бурный ток
Уж он слетел, отваги полный:
Он переплыть мечтает волны
И совершить опасный путь, —
Но можно ль небо обмануть? И с Брендой хочет он, безумный,
В порывах буйного огня,
Нестися вплавь волною шумной;
Сскочив с усталого коня,
Он Бренду обхватил — но сила
Надежде пылкой изменила:
Он встретил тайный страшный рок,
Ему могила — бурный ток.И дважды, Бренда, ты всплывала,
В руках с блестящим тем крестом,
С которым ты, увы! стояла
Еще вчера пред алтарем;
В минуту смерти неизбежной
Ты, сняв его с пруди мятежной,
Прижала к сердцу, — а творец
Всё видит в глубине сердец! Есть слух: в обители сгорелой
Бывает в полночь чудный звон,
А на волнах — в одежде белой
Мелькает тень и слышен стон;
И вдруг — откуда ни возьмется —
Ездок ночной чрез ток несется
При бледной, трепетной луне,
Как вихрь, на вороном коне.