Синеет ночь, и с робостью газели
Скользит ко мне Ваш скромный силуэт;
И Вашу тень качает лунный свет —
Луны далекой ясные качели.
Шум ручейка и дальний звук свирели
Сливаются в пленительный дуэт;
Мы шепот поцелуев шлем в ответ,
Разнежены на снежных трав постели.
Никто у нас друг в друга не влюбленный
Сближается томленьем синевы,
Мотивами природы усыпленный
И пряною душистостью травы…
Не мучьтесь после совестью бессонной:
В такую ночь отдаться — вправе вы!
Сегодня не приду; когда приду — не знаю…
Ее телеграмма.
«Сегодня не приду; когда приду — не знаю…»
Я радуюсь весне, сирени, солнцу, маю!
Я радуюсь тому, что вновь растет трава!
— Подайте мой мотор. Шоффэр, на Острова!
Пускай меня к тебе влечет неудержимо,
Мне хочется забыть, что я тобой любима,
Чтоб чувствовать острей весенний этот день,
Чтоб слаже тосковать…
— В сирень, шоффэр! в сирень!
Я так тебя люблю, что быть с тобою вместе
Порой мне тяжело: ты мне, своей невесте,
Так много счастья дал, собой меня впитав,
Что отдых от тебя среди цветов и трав…
Пощады мне, молю! Я требую пощады!
Я видеть не могу тебя и мне не надо…
— Нельзя ли по морю, шоффэр?.. а на звезду?..
Чтоб только как-нибудь: «Сегодня не приду…»
Сам от себя — в былые дни позера,
Любившего услад дешевый хмель, —
Я ухожу раз в месяц за озера,
Туда, туда — «за тридевять земель»…
Почти непроходимое болото.
Гнилая гать. И вдруг — гористый бор,
Где сосны — мачты будущего флота —
Одеты в несменяемый убор.
А впереди, направо, влево, сзади,
Куда ни взглянешь, ни шагнешь куда,
Трав водяных взлохмаченные пряди
И все вода, вода, вода, вода…
Как я люблю ее, всегда сырую,
И нежную, и емкую, как сон…
Хрустальные благословляю струи:
Я, ими углубленный, вознесен.
Люблю сидеть над озером часами,
Следя за ворожащим поплавком,
За опрокинутыми в глубь лесами
И кувыркающимся ветерком…
Как солнышко, сверкает красноперка,
Уловлена на острие крючка.
Трепещущая серебрится горка
Плотвы на ветхом днище челнока.
Под хлюпанье играющей лещихи,
Что плещется, кусая корни трав,
Мои мечты благочестиво-тихи,
Из городских изятые отрав…
Так как же мне от горя и позора,
К ненужью вынуждающей нужды
Не уходить на отдых и озера,
К смиренью примиряющей воды?..
1Природа всегда молчалива,
Ее красота в немоте.
И рыжик, и ландыш, и слива
Безмолвно стремятся к мечте.
Их губят то птицы, то черви,
То люди их губят; но злак
Лазурит спокойствие в нерве,
Не зная словесных клоак.
Как жили бы люди красиво,
Какой бы светились мечтой,
Когда бы (скажу для курсива):
Их Бог одарил немотой.
Безмолвие только — стыдливо,
Стыдливость близка Красоте.
Природа всегда молчалива,
И счастье ее — в немоте.2Постой… Что чирикает чижик,
Летящий над зрелым овсом? —
— И слива, и ландыш, и рыжик
Всегда, и везде, и во всем:
И в осах, и в синих стрекозах,
И в реках, и в травах, и в пнях,
И в сочно пасущихся козах,
И в борзо-бегущих конях,
И в зареве грядковых ягод,
И в нимфах заклятых прудов,
И в палитре сияющих радуг,
И в дымных домах городов…
Природа всегда бессловесна,
И звуки ее — не слова.
Деревьям, поверь; неизвестно —
Чем грезит и дышит трава…
Мечтанья алеющих ягод
Неясны пчеле и грибам.
Мгновенье им кажется за год;
Все в мире приходит к гробам.3Я слышу, над зарослью речек,
Где ночь — бирюзы голубей,
Как внемлет ажурный кузнечик
Словам голубых голубей:
«И рыжик, и слива, и ландыш
Безмолвно стремятся к мечте.
Им миг ослепительный дан лишь,
Проходит их жизнь в немоте.
Но слушай! В природе есть громы,
И бури, и штормы, и дождь.
Вторгаются вихри в хоромы
Спокойно мечтающих рощ,
И губят, и душат былинки,
Листву, насекомых, цветы,
Срывая с цветов пелеринки, —
Но мы беззаботны, как ты.
Мы все, будет время, погибнем, —
Закон изменения форм.
Пусть гимну ответствует гимном
Нам злом угрожающий шторм.
Она справедлива — стихия, —
Умрет, что должно умереть.
Налеты ее огневые
Повсюду: и в прошлом, и впредь.
Восславим грозовые вихри:
Миры освежает гроза.
И если б стихии затихли,
Бог, в горе, закрыл бы глаза.
Но помни: Бессмертное — живо!
Стремись к величавой мечте!
Величье всегда молчаливо
И сила его — в немоте!»
За рекой высыхает река
Австралийского материка,
Что края из пучины воздвиг,
А затем серединой возник…
Там деревья меняют кору,
А не листья, а листья ребру
Своему, скрыв поверхность к стволу,
Приказали, остря, как пилу,
Резать яростный солнечный луч…
Там дожди, упадая из туч,
Камень вдруг превращают в песок…
Стебель трав там нежданно высок,
И деревья есть ниже травы…
Представляете ли себе вы,
Что баран со свиной головой,
Что лисицы летят над листвой,
На неравных ногах кенгуру
Скачут, крысы вьют гнезда?… Я тру,
Протираю глаза, точно сон,
Отгоняю, мечтой ослеплен.
Вижу дальше я в грезах своих
Птиц цветистых и звонких, как стих,
Принимающих в гнездах других, —
Прикрыливших к ним в гости друзей, —
Птиц свистящих — подобье бичей,
Птиц волшебных цветов и красы,
Тихо тикающих, как часы,
Птиц, чья песнь точно бой часовой,
Птиц, торчащих напев грустный свой…
На восходе смеются одни,
А другие в закатной тени
Плачут жалобно песней своей…
Вижу в черных тонах лебедей…
Ты законы природы смела,
Океания! как ты смела!
Изо всех из других только ты —
Непоследовательней мечты…
Прав ученый-ботаник Гримар:
Океания — чара из чар!
На законы природы, на свет
Гениальней пародии нет!
Демонический вызов мирам!
Там пассат дует вдоль берегов,
Оттого там сырых нет ветров,
И азота нет в воздухе там:
Кислородом насыщен он весь…
И болезней, которыми здесь
Мы страдаем, в Австралии нет.
Климат мягкий спасает от бед,
Жесткость нравов смягчая… И вот
Я пою австралийский народ,
Кто не знает, что значит война…
— О, престранная в мире страна!..