Ночью он плакал. О чем, все равно.
Многое спутано, затаено.Ночью он плакал, и тихо над ним
Жизни сгоревшей развеялся дым.Утром другие приходят слова,
Перебираю, но помню едва.Ночью он плакал. И брезжил в ответ
Слабый, далекий, а все — таки свет.
Всю ночь слова перебираю,
Найти ни слова не могу,
В изнеможеньи засыпаю
И вижу реку всю в снегу,
Весь город наш, навек единый,
Край неба бледно — райски — синий,
И на деревьях райский иней… Друзья! Слабеет в сердце свет,
А к Петербургу рифмы нет.
«Понять — простить». Есть недоступность чуда,
Есть мука, есть сомнение в ответ.
Ночь, шёпот, факел, поцелуй… Иуда.
Нет имени темней. Прощенья нет.Но, может быть, в тоске о человеке,
В смятеньи, в спешке всё договорить
Он миру завещал в ту ночь навеки
Последний свой закон: «понять — простить».
«О, если правда, что в ночи…»
Не правда. Не читай, не надо.
Все лучше: жалобы твои,
Слез ежедневные ручьи,
Чем эта лживая услада.Но если… о, тогда молчи!
Еще не время, рано, рано.
Как голос из — за океана,
Как зов, как молния в ночи,
Как в подземельи свет свечи,
Как избавление от бреда,
Как исцеленье… видит Бог,
Он сам всего сказать не мог,
Он сам в сомненьях изнемог…
Тогда бессмер… молчи!.. победа,
Ну, как там у него? «залог».
Ночь… и к чему говорить о любви?
Кончены розы и соловьи, Звезды не светят, леса не шумят,
Непоправимое… пятьдесят.С розами, значит, или без роз,
Ночь, — и «о жизни покончен вопрос».… И оттого еще более ночь,
Друг, не способный понять и помочь, Друг моих снов, моего забытья,
Счастье мое, безнадежность моя, Розовый идол, персидский фазан,
Птица, зарница… ну, что же, я пьян, Друг мой, ну что же, так сходят с ума,
И оттого еще более тьма, И оттого еще глуше в ночи,
Что от немеркнущей белой свечи, Если сознание, то в глубине,
Если душа, то на самом дне, —Луч беспощадный врезается в тьму:
Жить, умирать — все одно одному.
Сияла ночь. Не будем вспоминать
Звезды, любви, — всего, что прежде было.
Пылали дымные костры, и гладь
Пустого поля искрилась и стыла.Сияла ночь. Налево над рекой
Остановился мост ракетой белой.
О чем нам говорить? Пойдем со мной,
По рюмке коньяку, да и за дело.Сияла ночь. А может быть, и день,
И, может быть, февраль был лучше мая,
И заметенная, в снегу, сирень,
Быть может, шелестела, расцветая, Но было холодно. И лик луны
Насмешливо глядел и хмурил брови.
«Я вас любил… И как я ждал весны,
И роз, и утешений, и любви!»Ночь холодней и тише при луне,
«Я вас любил. Любовь еще, быть может…»
— Несчастный друг! Поверьте мне,
Вам только пистолет поможет.
1Ночь… в первый раз сказал же кто-то — ночь!
Ночь, камень, снег… как первобытный гений.
Тебе, последыш, это уж невмочь.
Ты раб картинности и украшений.Найти слова, которых в мире нет,
Быть безразличным к образу и краске,
Чтоб вспыхнул белый, безначальный свет,
А не фонарик на грошовом масле.2Нет, в юности не все ты разгадал.
Шла за главой глава, за фразой фраза,
И книгу жизни ты перелистал,
Чуть — чуть дивясь бессмыслице рассказа.Благословенны ж будьте вечера,
Когда с последними строками чтенья
Все, все твердит — «пора, мой друг, пора»,
Но втайне обещает продолженье.3Окно, рассвет… едва видны, как тени,
Два стула, книги, полка на стене.
Проснулся ль я? Иль неземной сирени
Мне свежесть чудится еще во сне? Иль это сквозь могильную разлуку,
Сквозь тускло — дымчатые облака
Мне тень протягивает руку
И улыбается издалека? 4Что за жизнь? никчемные затеи,
Скука споров, скука вечеров.
Только по ночам, и все яснее,
Тихий, вкрадчивый, блаженный зов.Не ищи другого новоселья.
Там найдешь ты истину и дом,
Где пустует, где тоскует келья
О забывчивом жильце своем.5«Понять — простить». Есть недоступность чуда,
Есть мука, есть сомнение в ответ.
Ночь, шепот, факел, поцелуй… Иуда.
Нет имени темней. Прощенья нет.Но, может быть, в тоске о человеке,
В смятеньи, в спешке все договорить
Он миру завещал в ту ночь навеки
Последний свой закон: «понять — простить».