Сник сперва я в тайной дрожи,
Думал: вечно будет мрак;
А потом стерпелся все же, —
Но не спрашивайте: как?
Не стонем мы, глаза не влажны,
Смеемся весело подчас;
Ни взгляд, ни речь не обнаружат,
Какая тайна скрыта в нас.
С своими муками немыми
На дне души она лежит,
И в сердце слышен дикий говор,
Но рот сомкнулся и молчит.
Спроси младенца в колыбели,
Спроси у мертвых под землей,
Что я таил — они, быть может,
Открыть сумеют пред тобой.
Стучи в барабан и не бойся,
Целуй маркитантку под стук;
Вся мудрость житейская в этом,
Весь смысл глубочайший наук.
Буди барабаном уснувших,
Тревогу без устали бей;
Вперед и вперед подвигайся —
В том тайна премудрости всей.
И Гегель, и тайны науки —
Все в этой доктрине одной;
Я понял ее, потому что
Я сам барабанщик лихой!
В эфире звезды неподвижно
Стоят уж много тысяч лет, —
И с тайной грустью и любовью
Друг дружке шлют оне привет.
Друг дружке тайны поверяют, —
И чуден их язык немой,
Но все фило̀логи не в силах
Постигнуть смысл их прямой!
Мне только он вполне доступен,
Я понимать его привык:
Ключом служил мне к изученью
Моей голубки милый лик.
Будь спокойна, нашей страсти
Свету я не выдаю,
Хоть восторженно и часто
Красоту хвалю твою.
Нет! Под лесом роз, глубоко,
От нескромности людской,
Скрыл я пламенную тайну,
Скрыл я тайный пламень свой.
Еслиб даже изменила
Нашей тайне, иногда,
Искра, вырвавшись наружу
Из под роз; что за беда!
Знаю я, что подозрений
Мы не вызовем людских.
Люди в пламень тот не верят,
Он — поэзия для них!
Для чего непременно ты хочешь,
Чтоб с тобой был я нежен при всех?
Для чего сокровенныя чувства
Выставлять для показа, на смех?
Неужели тебе не дороже
Упоительный миг в тишине,
Миг, когда грациозно и нежно
Ты склоняешь головку ко мне?
Верь, дитя мое, эти порывы,
Эти чудные звуки души,
Только в темной, темной аллее,
При сияньи луны хороши,
И при шепоте синяго моря,
И при пеньи живом соловья…
А в толпе равнодушной, холодной,
Мы смешны, дорогая моя!
Сохраним же заветныя чувства,
Не дадим их мы людям на смех,
И любви упоительной тайна
Пусть останется тайной для всех!