Мне было велено судьбой
Смотреть, ягненок, за тобой;
С тобой делился я едою,
В ручье поил тебя водою,
Тебя я грел, ягненок мой,
У гру́ди собственной зимой,
Когда дожди лились потоком,
Ручей ревел в русле́ глубоком
И, словно чередуясь с ним,
Волк завывал. Но мной храним,
Говорила телу бедная душа:
«Для чего я буду, в край иной спеша,
Расставаться в мире навсегда с тобою?
Смерть пусть лучше будет нашею судьбою.
Было неразлучно ты со мной всегда,
Душу одевало многие года,
Словно дорогое праздничное платье.
Не хочу с тобою врозь существовать я.
Горе мне! Нагая, тела лишена,
Ставши отвлеченной, я парить должна
Разстаться мы должны, и искренно вполне
Теперь ты думаешь, что плачешь обо мне,
Но, милая жена, ты этого не знаешь,
Что о самой себе ты слезы проливаешь.
Скажи, ты думала-ль о том когда-нибудь,
Деля со мной тревожной жизни путь,
Что волею судьбы сошлись мы в мире оба
И что связала нас она до двери гроба?
Вдвоем могли смотреть мы радостно вперед,
Расстаться мы должны, и искренно вполне
Теперь ты думаешь, что плачешь обо мне,
Но, милая жена, ты этого не знаешь,
Что о самой себе ты слезы проливаешь.
Скажи, ты думала ль о том когда-нибудь,
Деля со мной тревожной жизни путь,
Что волею судьбы сошлись мы в мире оба
И что связала нас она до двери гроба?
Вдвоем могли смотреть мы радостно вперед,
По рельсам железным, как молньи полет,
Несутся вагон за вагоном.
Несутся — и воздух наполнен вокруг
И дымом, и свистом, и стоном.
На скотном дворе, у забора осел
И белая лошадь стояли.
Осел преспокойно глотал волчецы,
Но лошадь в глубокой печали