Вними, о небо! что реку,
Земля, услышь мои глаголы:
Как дождь на ниву потеку,
И как роса, на злачны долы;
Прольюсь и в мрак я преисподний
Петь имя, чудеса Господни.
Бог истина — и все дела,
И все пути Его суть правы;
Он благость весь и нет в Нем зла;
Всяк мерзок путь Ему лукавый.
О род строптивый, род развратный,
Неблагодарный, святотатный!
Ты так ли воздаешь Творцу
За все Его благодеянья,
Когда б к Нему ты, как к Отцу,
Припасть в сердечном воздыханьи
Был должен и принесть моленья
За все твои, ах! — согрешенья!
Ты ж, буй,— зришь на других людей,
Забыв, что Он твой предводитель,
Господь твоих, источник дней,
Творец, питатель, покровитель,
И ты пред Ним толь стал злокознен,
Ему враждебен, непокорен!
…Спроси отца, гробов в тени,
Да скажет ада из средины,
Когда Бог разделил народы
Адамлих чад на стольки роды.
<1810-е>
Со властью в сердце путь открывши
Заразой прелестей твоих
И хладну кровь воспламенивши
Прелестным взором глаз драгих,
Скажи, стенании внимая,
Могу ль, желанныя, драгая,
За страсть себе награды ждать?
Иль в век, пленившися тобою,
Лишась свободы и покою,
Без пользы слезы проливать?
Я страстию к тебе пылаю,
Твои оковы я ношу,
Тебя люблю и обожаю
И сердце в жертву приношу.
А ты, владея сердцем страстным,
Не хочешь сжалиться с несчастным
И вздохи томны прекратить;
Моей смягченна быть тоскою;
Не хочешь дать ты мне покою
И жар любовью заплатить.
Прерви теперь мое стенанье,
Смягчи мой рок мне, в страсти сей,
Не мучь и прекрати терзанье,
Скажи, ты мил душе моей.
Ужель ты жалость ощущаешь
Над сердцем, коим обладаешь,
И, жар ты в нем сама вспаля;
Зри страсть, любовь, мое мученье,
Зри слезы, вздохи, огорченье,
Ты сжалься и не мучь меня.
Что пользы мне, хоть ты ласкаешь
Всегда приятностью меня;
Лишь больше грудь мою терзаешь,
Словами нежными маня.
Пылай равно, как я пылаю,
И страсть, котору ощущаю,
Равно в груди твоей питай;
Скажи лишенному покою,
Скажи, — владею я тобою,
Ты мной взаимно обладай.
1776
Пою усердных войск российских воеводу,
Который, усмирив крамолы непогоду,
От внешних супостат Москву освободил,
Наследный Россов скиптр наследнику вручил,
А сам, — отрекшись быть державным властелином, —
Подпорою царю, отечеству был сыном.
О ты, которая средь людств, наедине,
Во всех его делах, в советах, на войне
Была его душа, наставник и свидетель,
Приди, внуши меня, святая Добродетель!
Скажи мне подвиги и все его дела,
И все пути его, и как его вела
Любовь к отечеству, а ты сопровождала,
Когда его рука Россию избавляла.
Одни лишь вы могли его вождями быть:
Героев истинных удобны вы творить.
Печальная Москва, Поляками плененна,
Казалась узницей, в оковы заключенна;
Чертог царей ея и трон ея был сир;
Ни в мыслях, ни в сердцах не водворялся мир;
По стогнам кровь текла, в домах лилися слезы,
Звучали на граждан возложенны железы. …
Пою властителя французского народа,
Кого взвела на трон победа и порода,
Несчастием самим навыкнул кто царить,
В изгнаньи знал сражать, а победив, простить.
Он сверг Иберию, крамолу и Маенна
И был его отцом отечества сраженна.
Снесися, Истина, с высот ко мне твоих
И силу, свет и жар рассыпь в стихах моих,
Да слух царей внимать глагол твой приобыкнет
И, что им должно знать, в твои вещанья вникнет;
Являй причину зол, междоусобну рать,
Как наши области раздор мог пожирать,
Описывай порок, и вождев, и монархов,
Несчастие людей и слабость иерархов;
Приди и возгласи, и слух правдив коль сей,
Что прежде с важностью мешалась баснь твоей.…
Любовь к отечеству, богиня душ изящных!
Воспой вождя тобой водимых росских сил,
Что Готов и Сармат в дни мятежей ужасных
Умом и храбростью отвлек и отразил
От завладения полувселенной троном,
Освободил Москву, крамолу усмиря,
Отверг предложенный венец ему народом
И воцарил, избрав, наследного царя.
Любовь к отечеству! паришь ты предо мною
И перстом мне твоим показываешь путь. …
«Пою героя, кто, разрушивши коварство,
Оружием достал Французско государство;
Кто, долго странствуя меж сопротивных сил,
Наследие свое чрез храбрость получил,
Злых возмутителей Испанцев был гонитель,
Стал подданных своих отец и покровитель».
Не бряцай, печальна лира,
Громкой песни ты в сей час:
Благодетельница мира
Удалилася от нас.
Муз богиня удалилась;
Из Петрополя сокрылась
Матерь от своих детей:
Солнцу красному подобно,
Счастье, кажется, народно
Укатилося за ней.
Пусты домы, пусты рощи,
Пустота у нас в сердцах.
Как среди глубокой нощи,
Дремлет тишина в лесах;
Вся природа унывает;
Мрак — боязни рассевает;
Ужас ходит по следам.
Если б ветры не дышали
И потоки не журчали,
Образ смерти зрелся б нам.
Так с тобою в разлученьи
Скорбью мы помрачены;
Лишь о нас твои раченья —
Оживленье сей страны.
Мы уставы получаем,
Вновь блаженство почерпаем
От премудрости твоей;
Но оно с тобой нам краше:
Возвратись, светило наше!
Возвратися к нам скорей!
Человечество тобою,
Истина и Совесть в суд
Сей начальствовать страною
В велелепии грядут;
Благодать на них сияет,
Памятник изображает
Твой из радужных лучей;
Злость поверженна скрежещет:
В узах Ябеда трепещет;
Глас зовет твоих людей:
«Будь усердия свидетель!
Благодарность нашу зри!
Ежели за добродетель
Обожаемы цари:
Зри ты жертвы непорочны!
Алтари тебе заочны
В сердце тщимся созидать?
В души твой закон влагаем
И в восторге восклицаем:
Возвратися, наша мать!»
Возвратися — и уставы
Ты собою освяти,
К храму счастия и славы
Нам являючи пути.
Возвратися! — Если ж должно,
Продолжай путь неотложно,
К утешенью стран других.
Пусть страны узрят иныя
Все величества земныя
В добродетелях твоих.
Пусть и дальны зрят народы
Кротость твоего лица,
Власть, приятнейшу свободы,
Привлекающу сердца!
Пусть цари тебе дивятся,
Мирно царствовать учатся,
Мирный твой храня завет, —
И, простря Европа длани,
Пусть тебе, на место дани,
Благодарность принесет.
Нам заря предвозвещает
С утром солнца красоты:
Нас надежда услаждает,
Возвратишься скоро ты;
Возвратишься — и отраду
Принесешь Петрову граду,
И твоим чертогам свет.
Простирая детски руки,
Ждут тебя младые внуки,
Сын тебя с супругой ждет.
Вспомни их любезны взоры
И к тебе все ласки их,
Их улыбку, разговоры
Во обятиях твоих.
По тебе они скучают;
«Где она? где?» вопрошают:
«Возвратите нам ее»!
Ждут тебя святые храмы,
И курятся фимиамы
Уж во сретенье твое.
О приятный ветр полдневный!
Вод прозрачныя струи!
Нивы злачны! лес зеленый!
Сладкопевны соловьи!
Дни веселы! воздух чистый!
Сельски нимфы голосисты
И приятная весна! —
Долг богине отдавайте
И места те украшайте,
Где грядет теперь она.
1780
Сладкой песни ты в сей час.
С велелепием идут.
Монумент изображает (1780 и 1783).
Тем мы чтимся поставлять:
Твой закон в сердца влагаем.
(Эти два стиха исправлены И. И. Дмитриевым).
Нам являющи пути.
Возвратися! — иль коль должно.
(Если ж вместо иль коль — также поправка Дмитриева).
Власть, приятнее свободы.
Сладкопевцы соловьи.
И прекрасная весна.
Из сада, и зимой цветуща,
Чертога вечныя весны,
В величестве земного бога,
Екатерина, кинув взгляд
На златобисерное небо,
На синюю Неву стоящу,
Готовую пуститься в Бельт,
И обозрев вокруг Петрополь,
Улыбкою, весне подобной,
Дарит отраду всем и жизнь.
И видя, что вдали, в томленьи
Со льдами бьется человек,
Всесильный перст к нему простерши,
Велит его извлечь из волн.
Летят крылаты серафимы,
Усердьем пламенные слуги,
И волю божества творят:
Едва прошло одно мгновенье,
Уже из бездны водной, темной
Изят, исторгнут, извлечен.
На твердом береге гранитном
Простерт полмертвый, бледный труп,
Убогим рубищем одетый;
На посинелых смерть устах,
И еле слышится дыханье;
Но, Провидение и Благость!
Творите вы лишь чудеса.
Как отдыхает злак от мраза,
Как из тумана всходит солнце,
Так возвращаете вы жизнь!
Уж теплота лиется в жилах,
И внемлет их биенье врач;
Уж по челу и по ланитам
Проник багряный огнь, — и грудь,
Как сседшая морская пена,
Зефиром зыблется и дышит,
Являя чувствие и жизнь:
В лице прекрасном, юном, нежном
Воскресли розы и лилеи,
И в них предстала дева нам.
Ведут ее перед чертоги,
И вопрошают с высоты:
«Кто ты? зачем вдалась в опасность»? —
Она ответствует, склонясь
(В очах ея видна невинность):
«Чтоб искупить залог священный,
Родительский последний дар,
Я шла, на Бога уповая;
Я сира: мать, отец оставил»...
— «Но я тебя восприиму»,
Возвысила свой глас царица
И бросила свой светлый взор.
Уже хитон, белейший снега,
И ферязи драгие ей
Несут, и на челе высоком
Златая лента возблистала,
Монистом грудь, — и в дар еще
Готовят ей богато вено;
В дверях жених, и Смерть где злилась,
Там торжествует днесь Любовь.
О Провидение! коль чудны
И благи суть твои пути!
Кто звал императрицу с трона
И не велел смирять ей царств ?
Взнесенны удержать перуны,
Весы остановить Фемиды
И, опустя правленья руль,
В часы работы черпать воздух,
Чтоб деву спасть? — Ты, Провиденье!
В Твоей руке сердца царей.
Ты возвратило мне Плениру:
Тебя, всезряще Око, чту.
Когда пути мои невинны,
Когда я сердцем, духом чист,
И соблюсти обет мой Богу
И верность сохранить монарху
Дерзаю, — на известный рок
Теку против стремленья бурна:
Ты в сени смертной мне подпора;
А ты, Екатерина, щит.
О благодатная ! коль может
Творцу уподобляться тварь:
Всех более имеют право
Великие на то цари,
Когда они с своих престолов
Громами ужасают злобу,
Блаженствами дождят благих,
От смерти к животу возводят.
И ты, днесь сироту ущедря,
Еще подобна Божеству.
Не знаю, от чего весь дух мой унывает
И грудь мою тоска несносна разрывает;
Не знаю, что меня смущает и мятет
И ни на час душе покою не дает.
Цель нашей жизни — цель к покою;
Проходим для того сей путь,
Чтобы от мразу иль от зною
Под кровом нощи отдохнуть.
Здесь нам встречаются стремнины,
Там терны, там ручьи в тени,
Там мягкие луга, равнины,
Там пасмурны, там ясны дни;
Сей с холма в пропасть упадает,
А тот взойти спешит на холм.
Кого же разум почитает
Из всех, идущих сим путем,
По самой истине счастливым?
Не тех ли, что, челом к звездам
Превознесяся горделивым,
Мечтают быть равны богам;
Что в пурпуре и на престоле
Превыше смертных восседят?
Иль тех, что в хижине, в юдоли
Смиренно на соломе спят?
Ах, нет! Не те и не другие
Любимцы прямо суть небес,
Которых мучат страхи злые,
Прельщают сны приятных грез;
Но тот блажен, кто не боится
Фортуны потерять своей,
За ней на высоту не мчится,
Идет середнею стезей
И след во всяком состояньи
Цветами усыпает свой;
Кто при конце своих ристаний
Вдали зреть может за собой
Аллею подвигов прекрасных;
Дав совести своей отчет
В минутах светлых и ненастных,
С улыбкою часы те чтет,
Как сам благими насладился,
Как спас других от бед, от нужд,
Как быть всем добрым торопился,
Раскаянья и вздохов чужд.
О юный вождь! сверша походы,
Прошел ты с воинством Кавказ,
Зрел ужасы, красы природы:
Как, с ребр там страшных гор лиясь,
Ревут в мрак бездн сердиты реки;
Как с чел их с грохотом снега
Падут, лежавши целы веки;
Как серны, вниз склонив рога,
Зрят в мгле спокойно под собою
Рожденье молний и громов.
Ты зрел, как ясною порою
Там солнечны лучи, средь льдов,
Средь вод играя, отражаясь,
Великолепный кажут вид;
Как, в разноцветных рассеваясь
Там брызгах, тонкий дождь горит;
Как глыба там сизоянтарна,
Навесясь, смотрит в темный бор,
А там заря златобагряна
Сквозь лес увеселяет взор.
Ты видел, — Каспий, протягаясь,
Как в камышах, в песках лежит,
Лицом веселым осклабляясь,
Пловцов ко плаванью манит;
И вдруг как бурей рассердяся,
Встает в упор ея крылам,
То скачет в твердь, то, в ад стремяся,
Трезубцем бьет по кораблям:
Столбом власы седые вьются
И глас его гремит в горах .
Ты видел, как во тме секутся
С громами громы в облаках,
Как бездны пламень извергают,
Как в тучах роет огнь бразды,
Как в воздухе пары сгарают,
Как светят свеч в лесах ряды.
Ты видел, как в степи средь зною
Огромных змей стога кишат ,
Как блещут пестрой чешуею
И льют, шипя, друг в друга яд.
Ты домы зрел царей, вселенну,
Внизу, вверху ты видел все;
Упадшу спицу, вознесенну,
Вертяще мира колесо.
Ты зрел, — и как в Вратах Железных
(О, вспомни ты о сем часе!)
По духу войск, тобой веденных,
По младости твоей, красе,
По быстром Персов покореньи
В тебе я Александра чтил!
О! вспомни, как в том восхищеньи,
Пророча, я тебя хвалил:
Смотри, — я рек: — триумф минуту,
А добродетель век живет.
Сбылось! — Игру днесь Счастья люту
И как оно к тебе хребет
Свой с грозным смехом повернуло,
Ты видишь; видишь, как мечты
Сиянье вкруг тебя заснуло,
Прошло, — остался только ты.
Остался ты! — и та прекрасна
Душа почтенна будет ввек,
С которой ты внимал несчастна
И был в вельможе человек,
Который с сердцем откровенным
Своих и чуждых принимал,
Старейших вкруг себя надменным
Воззрением не огорчал.
Ты был, что есть, — и не страшися
Обятия друзей своих .
Приди ты к ним! иль уклонися
Познать премудрость царств иных.
Учиться никогда не поздно:
Исправь поступки юных лет;
То сердце прямо благородно,
Что ищет над собой побед.
Смотри, как в ясный день, как в буре
Суворов тверд, велик всегда!
Ступай за ним! — Небес в лазуре
Еще горит его звезда .
Кто был на тысяще сраженьях
Непобедим, а победил;
Нет нужды в блесках, в украшеньях
Тому, кто царство покорил!
Умей лишь сделаться известным
По добродетелям своим
И не тужи по снам прелестным,
Мечтавшимся очам твоим:
Они прошли и возвратятся,
Пройти вновь могут и придти.
Как страннику в пути встречаться
Со многим должно и идти
И на горах и под горами,
Роскошничать и глад терпеть, —
Бывает так со всеми нами:
Премены рока долг наш зреть.
Но кто был мужествен душою,
Шел равнодушней сим путем,
Тот ближе был к тому покою,
К которому мы все идем.
«При старости и жизни в цвете
Всегда в отраду нам покой».
«Otиum Dиvos rogat иn patеntи
Prеnsus Aеgaеo, sиmul atra nubеs
Condиdиt lunam» и проч.
«Просит покоя с небес, кто трепещет
Моря Эгейскаго камней подводных и т. д.
Просит покоя средь битвы Фракия,
Просят Мидийцы, колчан за спиною»...
«Златую избрал кто посредственность на долю,
Тот будет презирать, покоен до конца,
Лачугу грязную и пышную неволю
Завидного дворца»
(кн. ИИ, ода 10 в перев. г. Фета).
Держися лучше середины,
В столетнем старце Дарий зрится,
А юный Александр — в тебе.
Но знай: как светлый метеор,
Так блеск триумфов пролетает;
Почти тогда ж и исчезает,
Коль скоро удивляет взор;
А добродетели святыя,
Как в небе звезды, век горят.
Пришел теперь к сему покою
И ты, прекрасный человек;
Когда б толь славною стезею
И мой пресекся век!
Уже и вождь, ногой железной
Ступавший Александра в след,
Прекрасный человек, любезный,
Луч бедных, — блещет между звезд.
Огнистый Сириус сверкающия стрелы
Метал еще с небес в подлунные пределы;
Лежала на холмах вкруг нощь и тишина,
Вселенная была безмолвия полна;
А только ветров свист, лесов листы шептали;
Шум бьющих в камни волн, со скал потоков рев.
И изредка вдали рычащий лев
Молчанье прерывали.
Клеант, проснувшийся в пещере, встал
И света дожидался.
Но говор птиц едва помалу слышен стал,
Вкруг по брегам раздался
И вскликнул соловей;
Тумана, света сеть по небу распростерлась,
Сокрылся Сириус за ней,
И нощь бегущая чуть зрелась.
Мудрец восшел на вышний холм,
И там, седым склонясь челом,
Возсел на мшистый пень под дубом многолетным
И вниз из-под ветвей пустил свой взор
На море, на леса, на сини цепи гор
И зрел с восторгом благолепным
От сна на возстающий мир.
Какое зрелище! какой прекрасный пир
Открылся всей ему природы!
Он видел землю вдруг и небеса и воды
И блеск планет,
Тонущий тихо в юный, рдяный свет.
Он зрел, как солнцу путь Заря уготовляла,
Лиловые ковры с улыбкой разстилала,
Врата востока отперла,
Крылатых коней запрягла,
И звезд царя, сего венчаннаго возницу,
Румяною рукой взвела на колесницу;
Как, хором утренних часов окружена,
Подвигнулась в свой путь она,
И восшумела вслед с колес ея волна;
Багряны возжи напряглися
По конским блещущим хребтам:
Летят, вверх пышут огнь, свет мещут по странам,
И мглы под ними улеглися;
Туманов реки разлилися,
Из коих зыблющих седин,
Челом сверкая золотым,
Возстали горы из долин
И воскурился сверх их тонкий дым.
Он зрел: как света бог с морями лишь сравнялся,
То алый луч по них восколебался;
Посыпались со скал
Рубины, яхонты, кристал,
И бисеры перловы
Зажглися на ветвях;
Багряны тени, бирюзовы
Слилися с златом в облаках, —
И все сияние покрыло!
Ои видел, как сие божественно светило
На высоту небес взнесло свое чело,
И пропастей лицо лучами расцвело!
Открылося морей огнисто протяженье:
Там с холма вниз глядит, навесясь, темный кедр,
Там с шумом вержет кит на воздух рек стремленье,
Там челн на парусах бежит средь водных недр;
Там, выплыв из пучины,
Играют, резвятся дельфины
И рыб стада сверкают чешуей,
И блещут чуды чрева белизной;
А там среди лесов гора переступает, —
Подемлет хобот слон и с древ плоды снимает;
Здесь вместе два холма срослись
И на верблюде поднялись;
Там конь, пустя по ветру гриву,
Бежит и мнет волнисту ниву;
Здесь кролик под кустом лежит,
Глазами красными блестит;
Там серны, прядая с холма на холм стрелами,
Стоят на крутизнах, висят под облаками;
Тут, взоры пламенны вверх устремляя к ним,
На лапах жилистых сидит зубастый скимн;
Здесь пестрый, алчный тигр в лес крадется дебристый
И ищет, где залег олень роговетвистый;
Там к плещущим ключам в зеленый, мягкий лог
Стремится в жажде пить единорог;
А здесь по воздуху витает
Пернатых, насекомых рой,
Леса, поля, моря и холмы населяет
Чудесной пестротой:
Те в злате, те в сребре, те в розах, те в багрянцах,
Те в светлых заревах, те в желтых, сизых глянцах
Гуляют по цветам вдоль рек и вкруг озер;
Над ними в высоте ширяется орел!
А там с пологих гор сел кровы, башень спицы,
Лучами отразясь, мелькают на водах;
Тут слышен рога зов, там эхо от цевницы,
Блеянье, ржанье, рев и топот на лугах;
А здесь сквозь птичий хор и шум от водопада
Несутся громы в слух с великолепна града
И изявляют зодчих труд;
Там поселяне плуг влекут,
Здесь сети рыболов кидает,
На уде блещет серебро;
Там огнь с оружья войск сверкает. —
И все то благо, все добро!
Клеант, на все сие взирая,
Был вне себя природы от чудес;
Верховный ум Творца воображая,
Излил потоки сладких слез:
«Все дело рук Твоих!» вскричал во умиленьи,
И, арфу в восхищеньи
Прияв, благоговенья полн,
В фригический настроя тон,
Умолк. — Но лишь с небес, сквозь дуба свод листвяный
Проникнув, на него пал свет багряный, —
Брада сребристая, чело,
Зардевшися, как солнце, расцвело:
Ударил по струнам — и от холма с вершин
Как искр струи в дол быстро покатились;
Далеко звуки разгласились;
Воспел он Богу гимн.
1800
Огнистый Сириус сверкающие стрелы
Метал еще с небес в подлунные пределы,
Лежала на холмах вкруг нощь и тишина,
Вселенная была безмолвия полна;
А только ветров свист, лесов листы шептали,
Шум бьющих в камни волн, со скал потоков рев
И изредка вдали рычащий лев
Молчанье прерывали.
Клеант, проснувшийся в пещере, встал
И света дожидался.
Но говор птиц едва помалу слышен стал,
Вкруг по брегам раздался
И вскликнул соловей;
Тумана, света сеть во небу распростерлась,
Сокрылся Сириус за ней,
И нощь бегущая чуть зрелась.
Мудрец восшел на вышний холм
И там, седым склонясь челом,
Воссел на мшистый пень под дубом многолетным
И вниз из-под ветвей пустил свой взор
На море, на леса, на сини цепи гор
И зрел с восторгом благолепным
От сна на восстающий мир.
Какое зрелище! какой прекрасный пир
Открылся всей ему природы!
Он видел землю вдруг, и небеса, и воды,
И блеск планет,
Тонущий тихо в юный, рдяный свет.
Он зрел, как солнцу путь заря уготовляла,
Лиловые ковры с улыбкой расстилала,
Врата востока отперла,
Крылатых коней запрягла
И звезд царя, сего венчанного возницу,
Румяною рукой взвела на колесницу;
Как, хором утренних часов окружена,
Подвигнулась в свой путь она,
И восшумела вслед с колес ее волна;
Багряны вожжи напряглися
По конским блещущим хребтам;
Летят, вверх пышут огнь, свет мещут по странам,
И мглы под ними улеглися;
Туманов реки разлилися,
Из коих зыблющих седин,
Челом сверкая золотым,
Восстали горы из долин,
И воскурился сверх их тонкий дым.
Он зрел: как света бог с морями лишь сравнялся,
То алый луч по них восколебался,
Посыпались со скал
Рубины, яхонты, кристалл,
И бисеры перловы
Зажглися на ветвях;
Багряны тени, бирюзовы
Слилися с златом в облаках, —
И все — сияние покрыло!
Он видел! как сие божественно светило
На высоту небес взнесло свое чело,
И пропастей лице лучами расцвело!
Открылося морей огнисто протяженье:
Там с холма вниз глядит, навесясь, темный кедр,
Там с шумом вержет кит на воздух рек стремленье,
Там челн на парусах бежит средь водных недр;
Там, выплыв из пучины,
Играют, резвятся дельфины,
И рыб стада сверкают чешуей,
И блещут чуды чрева белизной.
А там среди лесов гора переступает, —
Подемлет хобот слон и с древ плоды снимает;
Здесь вместе два холма срослись
И на верблюде поднялись;
Там конь, пустя по ветру гриву,
Бежит и мнет волнисту ниву.
Здесь кролик под кустом лежит,
Глазами красными блестит;
Там серны, прядая с холма на холм стрелами,
Стоят на крутизнах, висят под облаками;
Тут, взоры пламенны вверх устремляя к ним,
На лапах жилистых сидит зубастый скимн;
Здесь пестрый алчный тигр в лес крадется дебристый
И ищет, где залег олень роговетвистый;
Там к плещущим ключам в зеленый мягкий лог
Стремится в жажде пить единорог;
А здесь по воздуху витает
Пернатых, насекомых рой,
Леса, поля, моря и холмы населяет
Чудесной пестротой:
Те в злате, те в сребре, те в розах, те в багрянцах,
Те в светлых заревах, те в желтых, сизых глянцах
Гуляют по цветам вдоль рек и вкруг озер;
Над ними в высоте ширяется орел!
А там с пологих гор сел кровы, башен спицы,
Лучами отразясь, мелькают на водах;
Тут слышен рога зов, там эхо от цевницы,
Блеянье, ржанье, рев и топот на лугах;
А здесь сквозь птичий хор и шум от водопада
Несутся громы в слух с великолепна града
И изявляют зодчих труд;
Там поселяне плуг влекут,
Здесь сети рыболов кидает,
На уде блещет серебро;
Там огнь с оружья войск сверкает. —
И все то благо, все добро!
Клеант, на все сие взирая,
Был вне себя природы от чудес,
Верховный ум Творца воображая,
Излил потоки сладких слез.
«Все дело рук Твоих!» — вскричал во умиленьи
И арфу в восхищеньи
Прияв, благоговенья полн,
В фригический настроя тон,
Умолк. — Но лишь с небес, сквозь дуба свод листвяный
Проникнув, на него пал свет багряный,
Брада сребристая, чело
Зардевшися, как солнце, расцвело:
Ударил по струнам — и от холма с вершин
Как искр струи в дол быстро покатились,
Далеко звуки разгласились;
Воспел он Богу гимн.
1800
Сиянье радужных небес,
Души чистейшее спокойство, Блеск тихих вод, Эдем очес,
О Кротость, ангельское свойство!
Отлив от Бога самого!
Тебе, тобою восхищенный,
Настроиваю, вдохновенный,
Я струны сердца моего.
Когда среди усердна жара
Других пиитов лирный звук
Царя земного полушара
Гремит — и он из щедрых рук
Им сыплет бисер многоценный,
Его наград я не прошу;
Но, после всех, лепт чувствий бренный
Тебе я, Кротость, приношу.
Тебе! и ты того достойна:
Ты ожерелье красоты,
Ты сану мудрости пристойна,
Все лучшим сотворяешь ты:
И добродетели святые
Усовершаются тобой;
У зависти и стрелы злые
Отемлет милый образ твой.
Подруга ль где ты дев прекрасных, —
Их скромный взгляд — магнит сердец:
Наперсница ль в любви жен страстных,
В семействах счастья ты венец;
Идут ли за твоей рукою В советах мужи и в боях, —
Пленяют и врагов тобою
В их самых страшных должностях.
А если царская порфира
И скиптр украсятся тобой,
Монарх тот благодетель мира.
Не солнцу ль равен он красой?
На высоте блистая трона,
Он освещает и живит;
В пределах своего закона
Течет — и всем благотворит.
Не совмещаяся с звездами,
Он саном выше всех своим;
Но равными для всех лучами
Он светит праведным и злым;
Проходит взор его сквозь бездны
И чела узников златит;
Чертоги наполняя звездны,
Сияньем в хижины летит.
Куда свой путь ни обращает,
В село, обитель или град:
Народ его волной встречает,
И дети на него так зрят, Как бы на Бога лучезарна.
Преклоншись старцы на клюках,
Движеньем сердца благодарна,
Сверкают радостью в очах.
Так, Кротость, так ты привлекаешь
Народные к себе сердца;
Всех паче качеств составляешь
В царе отечества отца.
Ты милосерда и снисходишь
В людские страсти, суеты;
Надломленные не преломишь
Былинки, по неправде, ты.
Сквозь врат проходит сокровенных
Всеобщая к тебе любовь;
В странах ты слышишь отдаленных
Пролитую слезу и кровь;
И как елень в жар к току водну
Стремится жажду утолять, Так человечества ты к стону
Спешишь, чтоб их скорей унять.
Ты не тщеславна, не спесива,
Приятельница тихих Муз,
Приветлива и молчалива;
Во всем умеренность — твой вкус;
Язык и взгляд твой не обидел
Нигде, никак и никого:
О! если б я тебя не видел,
Не написал бы я сего.
Сиянье радужных небес,
Души чистейшее спокойство,
Блеск тихих вод, Эдем очес,
О Кротость, ангельское свойство!
Отлив от Бога самого!
Тебе, тобою восхищенный,
Настроиваю, вдохновенный,
Я струны сердца моего.
Когда среди усердна жара
Других пиитов лирный звук
Царя земного полушара
Гремит — и он из щедрых рук
Им сыплет бисер многоценный,
Его наград я не прошу;
Но, после всех, лепт чувствий бренный
Тебе я, Кротость, приношу.
Тебе! и ты того достойна:
Ты ожерелье красоты,
Ты сану мудрости пристойна,
Все лучшим сотворяешь ты:
И добродетели святые
Усовершаются тобой;
У зависти и стрелы злые
Отемлет милый образ твой.
Подруга ль где ты дев прекрасных, —
Их скромный взгляд — магнит сердец:
Наперсница ль в любви жен страстных,
В семействах счастья ты венец;
Идут ли за твоей рукою
В советах мужи и в боях, —
Пленяют и врагов тобою
В их самых страшных должностях.
А если царская порфира
И скиптр украсятся тобой,
Монарх тот благодетель мира.
Не солнцу ль равен он красой?
На высоте блистая трона,
Он освещает и живит;
В пределах своего закона
Течет — и всем благотворит.
Не совмещаяся с звездами,
Он саном выше всех своим;
Но равными для всех лучами
Он светит праведным и злым;
Проходит взор его сквозь бездны
И чела узников златит;
Чертоги наполняя звездны,
Сияньем в хижины летит.
Куда свой путь ни обращает,
В село, обитель или град:
Народ его волной встречает,
И дети на него так зрят,
Как бы на Бога лучезарна.
Преклоншись старцы на клюках,
Движеньем сердца благодарна,
Сверкают радостью в очах.
Так, Кротость, так ты привлекаешь
Народные к себе сердца;
Всех паче качеств составляешь
В царе отечества отца.
Ты милосерда и снисходишь
В людские страсти, суеты;
Надломленные не преломишь
Былинки, по неправде, ты.
Сквозь врат проходит сокровенных
Всеобщая к тебе любовь;
В странах ты слышишь отдаленных
Пролитую слезу и кровь;
И как елень в жар к току водну
Стремится жажду утолять,
Так человечества ты к стону
Спешишь, чтоб их скорей унять.
Ты не тщеславна, не спесива,
Приятельница тихих Муз,
Приветлива и молчалива;
Во всем умеренность — твой вкус;
Язык и взгляд твой не обидел
Нигде, никак и никого:
О! если б я тебя не видел,
Не написал бы я сего.
СОЧИНЕННАЯ ВО ВРЕМЯ ВОЙНЫ И БУНТА 1774 ГОДА.
Се красный день, твой новый год;
А ты еще не утружденна,
Еще ни в чем не упражненна,
Кроме побед, доброт, щедрот,
Кроме, чтоб милость нам являти
И час потерянным считати
Без милосердиев твоих.
Любовь и удивленье света,
Что делал Петр, Елисавета;
Твой век, Екатерина, — их!
Се новый путь блистать лучам,
Тебе в безсмертие стремиться,
Еще превыше возноситься,
С тобою восходить и нам.
Но, в яры дни теперь вздыхая,
Дней прошлых кротость вспоминая,
Ужель не ждать их вспять с небес?
Эх! можно ль в оном сумневаться
И льзя ли Россу удержаться
От пения твоих чудес!
Младая муза, вспрянь, бодрись,
И Эвр как, крыла простирая,
Полеты стрел предускоряя,
Дерзай, теки, стремись, несись,
И в быстром вихре скоропарном,
В теченьи солнца светозарном,
Приближь к нему свой орлий взор,
Сдержи его крутизн в вершине,
На самой выспренней стремнине
Пловущих синих, светлых гор.
Сдержи и рцы: о князь планет,
Веществ чувствительных живитель,
Цветов, весны, зарей родитель,
Светило, льюще душу в свет!
Со лучезарной колесницы
Весь день низводишь ты зеницы
На росский небу равный край;
Не в гнев тебе, царю златому, —
Равен ли солнцу ты другому,
Кем светел Норд? Скажи, вещай!
Разжженный как в горну халкид,
Таков тут сын Латонин зрится,
В лице багряным цветом рдится
И свой желает скрыти стыд.
Трясет горящими кудрями
И жарких бьет коней возжами,
Претечь их нудит горизонт.
Пустившися с высока юга,
Всего эмпира чрез полкруга,
В единый миг он скрылся в понт.
Когда б средь варварства ночей
Еще, монархиня, мы жили,
Мы в солнца чин тебя б вместили,
Поставя правдой вымысл сей;
Но, днесь уж Ольгой освященны,
Тобою паче просвещенны,
Мы баснями тебя не чтим;
А если к оным прибегаем,
Живей лишь мысль представить чаем,
В тебе его что образ зрим.
От век горящий Окиян
Возвешен в тверди сей над нами,
Дабы светящими реками
Земных он был лампада стран:
Так ты, во блещущей короне,
На боголепном предков троне,
Екатерина, — росский свет:
Ты нам премудростью сияешь
И ею там ты озаряешь,
Где с мраком лед борьбу ведет.
Любезный зрак как светит сей,
Как зрим его перед глазами,
Безвредными тогда стезями
Мы ходим средь своих путей:
Так ясный день твое владенье,
Твои доброты — охраненье
От всех нам зол в стране твоей:
Законы, казни всей вселенной
Не могут жизни дать блаженной,
Как благ один пример царей.
Полезной всюду теплотой
Оно плоды произрастает,
Богатых с скудными питает
И всяку плоть живит собой:
Так ты героев награждаешь
И купно бедным помогаешь
Во воспитаньи оных чад.
Торги, художества, науки,
За милости воздевши руки,
Тебя одну благодарят.
Оно обилием лучей
Ползущих тварей оживляет:
Твоя рука нам поднимает
Из пыли верженных детей.
Ha зданья зданья все мемфисски
Тебе поставим в обелиски,
Благодаренья мал то знак:
Носили горы исполины,
А человека, взяв из глины,
Один лишь Бог соделал так.
Когда угрюмых облак сонм
Хотят лицо его покрыти,
Оно, дни ясны продолжити
Зажегши пар, бросает гром:
В завидших нашему покою
Победоносною войною
Перун и ты пустила свой.
Уже пламеноносны стрелы
Ниспали в вражески пределы,
Стеснившись, как туман густой.
Уже, как зык в лесах ловцов
Елениц робких ужасает,
Срацын так слух один сражает,
Монархиня, твоих полков.
Доколь в них молнии летают,
Они уж то в триумф считают,
Где если бег им жизнь спасет:
Господь твоей помощник воле.
Не будет несть земля их боле
И память с шумом их минет.
Но скопы жирных, черных туч
Как солнце жаром разрывает,
Желанный дождь всем проливает,
Журчащих вод сугубит ключ:
Так ты всем матерь равна буди.
Враги, монархиня, те ж люди:
Ударь еще и разжени,
Но с тем, чтоб милость к ним пролити,
В свое владенье покорити,
Как нас, покоить их в сени.
Как нас всегда храня собой,
Покроя орлими крылами,
Златыми осчастливя днями,
Весь мир возвесели тобой;
Тобой борей зефиром будет,
Злодейство злобствовать забудет,
Сокроет зависть яд в себе;
Приидут царие вселенны,
Твоею славой восхищенны,
Учиться царствовать к тебе.
Тогда ни вран на трупе жить,
Ни волки течь к телам стадами
Не будут, насыщаясь нами,
За снедь царей благодарить:
Не будут жатвы поплененны,
Не будут села попаленны,
Не прольет Пугачев кровей.
Твоя кротчайшая природа
Утешит все страны народа,
Коль будет в власти все твоей.
Ужель на сей один конец
Все твари только и созданны,
Вели чтоб брани непрестанны?
О Боже благ, щедрот Отец!
Не льзя ль из хаоса злосчастьев
Нам свет Тебе соделать счастьев
И слезы наши отереть?
Подай, да царствует едина
Над светом всем Екатерина:
Им должен тот, кто благ, владеть.
Ея и благ и кроток дух:
Пришельцев сенью та покрыла,
От казни винных свободила,
Она нам щит от сильных рук:
Кого ж, кроме ея, Содетель,
Твою прославить добродетель
Пошлешь к исправе Ты людей?
Удвой ей гром, спасай вселенну,
Везде от злобы утесненну,
И воцари ее над ней.
1774
Лиющее златые реки
С неизмеримой высоты,
Неиссякаемые в веки
Непостижимы красоты,
О солнце! о душа вселенной! О точный облик божества!
Позволь, да мыслью восхищенной,
О благодетель вещества!
Дивящеся лучам твоим,
Пою тебе священный гимн.
Услышь меня, светило миру!
И пламенным с высот лицом,
Бог света, преклонись на лиру,
И озари твоим лучом,
Да гласы с струн ее прольются;
Как протяженны с звезд лучи,
Мои вещанья раздадутся
Глубокой вечности в ночи,
И повторят твои хвалы
Земля и ветры и валы.
Как в первый раз на трон вступило
Ты, тихие зари в венце,
Блистаньем холмы озлатило,
Земное расцвело лице:
Ушли и бури и морозы,
Снеслись зефир и тишина,
Отверзлись благовонны розы,
И, улыбнувшися, весна
Дохнула радость, торжество.
Всем благотворно божество!
Носяся в воздухе высоко,
Сквозь неизмерны бездны зришь;
Небес всевидящее око,
Собой все держишь и живишь; Делишь вселенну в небосклоны,
Определяешь времена;
Ты пишешь ей твои законы,
Кладешь пределы нощи, дня;
Льешь блеск звездам, свет твари всей,
И учишь царствовать царей.
Порфирою великолепной
Обяв твоею шар земной,
Рукой даруешь неприметной
Обилье, жизнь, тепло, покой.
Орлов лучами воскрыляешь,
На насекомых в тме блестишь,
Со влагой огнь свой возвращаешь
И несгараемо горишь.
Предвечно бытие твое,
С тобой, царь мира, и мое.
Так, света океан чудесный!
Кто истины не видит сей,
Того ума пределы тесны,
Не знает сущности твоей;
Не зрит: чем больше разделяешь
Себя ты на других телах, —
Любезнее очам сияешь
На холмах, радугах, морях.
Ты образ доброго царя:
Край ризы твоея — заря.
Любезно, тихо, постоянно,
Не воспящаяся ничем,
Блистательно и лучезарно Век шествуешь своим путем.
Над безднами и высотами
Без ужаса взнося свой зрак,
Ты исполинскими шагами
Отвсюду прогоняешь мрак;
Несовратим, непобедим
Природы сильный властелин!
Я истины ищу священной,
Блаженства, сердца чистоты,
Красы и доблести нетленной :
Мне вкупе их являешь ты.
Когда же ты благим и злобным
Не престаешь вовек сиять,
Восторгом некаким духовным
Тебя стремлюсь я обожать:
Так, так: кто больше благ быть мог?
Дивлюсь, едва ли ты не Бог!
О мудрых цель ума и взора!
Монаршей власти образец!
Средь звезд блистающего хора,
Как царь, иль вождь, или отец,
Сдящий на сапфирном троне,
Свое сияние делишь
И, сам ходя в твоем законе,
Круг мироздания крепишь:
Там блещет каждый свет другим,
А все присутствием твоим.
Величеств и доброт зерцало!
Безумию невежд прости,
Тебя они коль знают мало:
Твоим их светом просвети.
Наставь, чтоб всяк был меньше злобным;
В твое подобье облачи
Быть кротким, светлым, а не гордым,
Твоим примером научи:
Как ты, чтоб жили для других
Не ради лишь себя одних.
Лиющее златые реки
С неизмеримой высоты,
Неиссякаемые в веки
Непостижимы красоты,
О солнце! о душа вселенной!
О точный облик божества!
Позволь, да мыслью восхищенной,
О благодетель вещества!
Дивящеся лучам твоим,
Пою тебе священный гимн.
Услышь меня, светило миру!
И пламенным с высот лицом,
Бог света, преклонись на лиру,
И озари твоим лучом,
Да гласы с струн ее прольются;
Как протяженны с звезд лучи,
Мои вещанья раздадутся
Глубокой вечности в ночи,
И повторят твои хвалы
Земля и ветры и валы.
Как в первый раз на трон вступило
Ты, тихие зари в венце,
Блистаньем холмы озлатило,
Земное расцвело лице:
Ушли и бури и морозы,
Снеслись зефир и тишина,
Отверзлись благовонны розы,
И, улыбнувшися, весна
Дохнула радость, торжество.
Всем благотворно божество!
Носяся в воздухе высоко,
Сквозь неизмерны бездны зришь;
Небес всевидящее око,
Собой все держишь и живишь;
Делишь вселенну в небосклоны,
Определяешь времена;
Ты пишешь ей твои законы,
Кладешь пределы нощи, дня;
Льешь блеск звездам, свет твари всей,
И учишь царствовать царей.
Порфирою великолепной
Обяв твоею шар земной,
Рукой даруешь неприметной
Обилье, жизнь, тепло, покой.
Орлов лучами воскрыляешь,
На насекомых в тме блестишь,
Со влагой огнь свой возвращаешь
И несгараемо горишь.
Предвечно бытие твое,
С тобой, царь мира, и мое.
Так, света океан чудесный!
Кто истины не видит сей,
Того ума пределы тесны,
Не знает сущности твоей;
Не зрит: чем больше разделяешь
Себя ты на других телах, —
Любезнее очам сияешь
На холмах, радугах, морях.
Ты образ доброго царя:
Край ризы твоея — заря.
Любезно, тихо, постоянно,
Не воспящаяся ничем,
Блистательно и лучезарно
Век шествуешь своим путем.
Над безднами и высотами
Без ужаса взнося свой зрак,
Ты исполинскими шагами
Отвсюду прогоняешь мрак;
Несовратим, непобедим
Природы сильный властелин!
Я истины ищу священной,
Блаженства, сердца чистоты,
Красы и доблести нетленной :
Мне вкупе их являешь ты.
Когда же ты благим и злобным
Не престаешь вовек сиять,
Восторгом некаким духовным
Тебя стремлюсь я обожать:
Так, так: кто больше благ быть мог?
Дивлюсь, едва ли ты не Бог!
О мудрых цель ума и взора!
Монаршей власти образец!
Средь звезд блистающего хора,
Как царь, иль вождь, или отец,
Сдящий на сапфирном троне,
Свое сияние делишь
И, сам ходя в твоем законе,
Круг мироздания крепишь:
Там блещет каждый свет другим,
А все присутствием твоим.
Величеств и доброт зерцало!
Безумию невежд прости,
Тебя они коль знают мало:
Твоим их светом просвети.
Наставь, чтоб всяк был меньше злобным;
В твое подобье облачи
Быть кротким, светлым, а не гордым,
Твоим примером научи:
Как ты, чтоб жили для других
Не ради лишь себя одних.
Лиющее златыя реки
С неизмеримой высоты,
Неизсякаемыя в веки
Непостижимы красоты,
О солнце! о душа вселенной! О точный облик божества!
Позволь, да мыслью восхищенной,
О благодетель вещества!
Дивящеся лучам твоим,
Пою тебе священный гимн.
Услышь меня, светило миру!
И пламенным с высот лицом,
Бог света, преклонись на лиру,
И озари твоим лучем,
Да гласы с струн ея прольются;
Как протяженны с звезд лучи,
Мои вещанья раздадутся
Глубокой вечности в ночи,
И повторят твои хвалы
Земля и ветры и валы.
Как в первый раз на трон вступило
Ты, тихия зари в венце,
Блистаньем холмы озлатило,
Земное расцвело лице:
Ушли и бури и морозы,
Снеслись зефир и тишина,
Отверзлись благовонны розы,
И, улыбнувшися, весна
Дохнула радость, торжество.
Всем благотворно божество!
Носяся в воздухе высоко,
Сквозь неизмерны бездны эришь;
Небес всевидящее око,
Собой все держишь и живишь; Делишь вселенну в небосклоны,
Определяешь времена;
Ты пишешь ей твои законы,
Кладешь пределы нощи, дня;
Льешь блеск звездам, свет твари всей,
И учишь царствовать царей.
Порфирою великолепной
Обяв твоею шар земной,
Рукой даруешь неприметной
Обилье, жизнь, тепло, покой.
Орлов лучами воскрыляешь,
На насекомых в тме блестишь,
Со влагой огнь свой возвращаешь
И несгараемо горишь.
Предвечно бытие твое,
С тобой, царь мира, и мое.
Так, света океан чудесный!
Кто истины не видит сей,
Того ума пределы тесны,
Не знает сущности твоей;
Не зрит: чем больше разделяешь
Себя ты на других телах, —
Любезнее очам сияешь
На холмах, радугах, морях.
Ты образ добраго царя:
Край ризы твоея — заря.
Любезно, тихо, постоянно,
Не воспящаяся ничем,
Блистательно и лучезарно Век шествуешь своим путем.
Над безднами и высотами
Без ужаса взнося свой зрак,
Ты исполинскими шагами
Отвсюду прогоняешь мрак;
Несовратим, непобедим
Природы сильный властелин!
Я истины ищу священной,
Блаженства, сердца чистоты,
Красы и доблести нетленной :
Мне вкупе их являешь ты.
Когда же ты благим и злобным
Не престаешь вовек сиять,
Восторгом некаким духовным
Тебя стремлюсь я обожать:
Так, так: кто больше благ быть мог?
Дивлюсь, едва ли ты не Бог!
О мудрых цель ума и взора!
Монаршей власти образец!
Средь звезд блистающаго хора,
Как царь, иль вождь, или отец,
Сдящий на сапфирном троне,
Свое сияние делишь
И, сам ходя в твоем законе,
Круг мироздания крепишь:
Там блещеть каждый свет другим,
А все присутствием твоим.
Величеств и доброт зерцало!
Безумию невежд прости,
Тебя они коль знают мало:
Твоим их светом просвети.
Наставь, чтоб всяк был меньше злобным;
В твое подобье облачи
Быть кротким, светлым, а не гордым,
Твоим примером научи:
Как ты, чтоб жили для других
Не ради лишь себя одних.
Лиющее златыя реки
С неизмеримой высоты,
Неизсякаемыя в веки
Непостижимы красоты,
О солнце! о душа вселенной!
О точный облик божества!
Позволь, да мыслью восхищенной,
О благодетель вещества!
Дивящеся лучам твоим,
Пою тебе священный гимн.
Услышь меня, светило миру!
И пламенным с высот лицом,
Бог света, преклонись на лиру,
И озари твоим лучем,
Да гласы с струн ея прольются;
Как протяженны с звезд лучи,
Мои вещанья раздадутся
Глубокой вечности в ночи,
И повторят твои хвалы
Земля и ветры и валы.
Как в первый раз на трон вступило
Ты, тихия зари в венце,
Блистаньем холмы озлатило,
Земное расцвело лице:
Ушли и бури и морозы,
Снеслись зефир и тишина,
Отверзлись благовонны розы,
И, улыбнувшися, весна
Дохнула радость, торжество.
Всем благотворно божество!
Носяся в воздухе высоко,
Сквозь неизмерны бездны эришь;
Небес всевидящее око,
Собой все держишь и живишь;
Делишь вселенну в небосклоны,
Определяешь времена;
Ты пишешь ей твои законы,
Кладешь пределы нощи, дня;
Льешь блеск звездам, свет твари всей,
И учишь царствовать царей.
Порфирою великолепной
Обяв твоею шар земной,
Рукой даруешь неприметной
Обилье, жизнь, тепло, покой.
Орлов лучами воскрыляешь,
На насекомых в тме блестишь,
Со влагой огнь свой возвращаешь
И несгараемо горишь.
Предвечно бытие твое,
С тобой, царь мира, и мое.
Так, света океан чудесный!
Кто истины не видит сей,
Того ума пределы тесны,
Не знает сущности твоей;
Не зрит: чем больше разделяешь
Себя ты на других телах, —
Любезнее очам сияешь
На холмах, радугах, морях.
Ты образ добраго царя:
Край ризы твоея — заря.
Любезно, тихо, постоянно,
Не воспящаяся ничем,
Блистательно и лучезарно
Век шествуешь своим путем.
Над безднами и высотами
Без ужаса взнося свой зрак,
Ты исполинскими шагами
Отвсюду прогоняешь мрак;
Несовратим, непобедим
Природы сильный властелин!
Я истины ищу священной,
Блаженства, сердца чистоты,
Красы и доблести нетленной :
Мне вкупе их являешь ты.
Когда же ты благим и злобным
Не престаешь вовек сиять,
Восторгом некаким духовным
Тебя стремлюсь я обожать:
Так, так: кто больше благ быть мог?
Дивлюсь, едва ли ты не Бог!
О мудрых цель ума и взора!
Монаршей власти образец!
Средь звезд блистающаго хора,
Как царь, иль вождь, или отец,
Сдящий на сапфирном троне,
Свое сияние делишь
И, сам ходя в твоем законе,
Круг мироздания крепишь:
Там блещеть каждый свет другим,
А все присутствием твоим.
Величеств и доброт зерцало!
Безумию невежд прости,
Тебя они коль знают мало:
Твоим их светом просвети.
Наставь, чтоб всяк был меньше злобным;
В твое подобье облачи
Быть кротким, светлым, а не гордым,
Твоим примером научи:
Как ты, чтоб жили для других
Не ради лишь себя одних.