О, жалобы на множество лучей,
И на неслитность их!
И не искать бы мне во тьме ключей
От кладезей моих!
Ключи нашёл я, и вошёл в чертог,
И слил я все лучи.
Во мне лучи. Я — весь. Я — только бог.
Слова мои — мечи.
Я — только бог. Но я и мал, и слаб.
Причины создал я.
В путях моих причин я вечный раб,
И пленник бытия.
Будетлянка другу расписала щеку,
Два луча лиловых и карминный лист,
И сияет счастьем кубофутурист.
Будетлянка другу расписала щеку
И, морковь на шляпу положивши сбоку,
Повела на улицу послушать свист.
И глядят, дивясь, прохожие на щеку —
Два луча лиловых и карминный лист.
Сквозь пыльный столб, как яркое мечтанье,
Пронизаны лучи.
Создатель мой, прости моё страданье
И смеху научи.
Сухая пыль вздымается с дороги,
Каменья на пути.
Наскучило в медлительной тревоге
Невесть куда идти.
Томят меня, как знойное дыханье,
Небесные лучи.
Создатель мой, прости моё скитанье,
Покою научи.
В дневных лучах и в сонной мгле,
В моей траве, в моей земле,
В моих кустах я схоронил
Мечты о жизни, клады сил,
И окружился я стеной,
Мой свет померк передо мной,
И я забыл, давно забыл,
Где притаились клады сил.
Порой, взобравшись по стене,
Сижу печально на окне, —
И силы спят в земле сырой,
Под неподвижною травой.
Как пробудить их? Как воззвать?
Иль им вовеки мирно спать,
А мне холодной тишиной
Томиться вечно за стеной?
Шестиконечная звезда
Напечатлелась на сапфире.
Она со мною навсегда
И в дольном, и в надзвёздном мире.
Её таинственны лучи,
И не во всяком повороте.
Когда увидишь их, молчи,
Но не забудь о дивном счёте.
Моё число навеки — шесть.
В нём бесконечность, свет и тайна.
Его таинственная весть
Всё удвояет не случайно.
Стремятся дивные лучи
Ко Мне и к Ней, к Моей невесте.
В тройном их блеске заключи
Все неразгаданные вести.
Полон дикими мечтами,
Устремил я взоры в твердь,
Где лазурными очами
И блестящими лучами
Улыбается мне смерть.
Там прозрачно тучи тают,
Там покорно и мертво,
Там багряно умирают
Грёзы сердца моего.
На лицо моё упали
Беспощадные лучи,
Как могучий вопль печали,
Безотрадно горячи.
Укоризненно и строго
Ими смерть мне шлёт отказ:
«Жди, — не кончена дорога,
Не настал ещё твой час».
Вся горит и вся сверкает
Залитая солнцем твердь,
Где в пустой дали сияет
Утешительница-смерть.
Вечереет. Смотри:
Там, на серых домах,
Алый отблеск зари,
Там, на белых стенах,
Нашей церкви, как чист
Нежно-алый отлив!
Воздух тих и душист,
И горит каждый лист
У берёз и у ив!
Светло-розовый блеск
По реке разлился,
А в воде что за плеск
У ребят поднялся!
За рекою песок
Жёлтой лентой лежит,
И сосновый лесок
Ясным светом облит.
Укрываяся в тень
От вечерних лучей,
Едет русская лень
На тележке своей.
Пыльный столб за рекой
По дороге ямской
Сизой тучкой встаёт
И за клячею в лес
Свой летучий навес,
Колыхаясь, несёт.
Свечерело. Смотри,
Как с последним лучом
Догоревшей зари
Всё бледнеет кругом.
Д. С. МережковскомуЛегкою игрою низводящий радугу на землю,
Раздробивший непреклонность слитных змиевых речей,
Мой алмаз, горящий ярко беспредельностью лучей,
Я твоим вещаньям вещим, многоцветный светоч, внемлю.
Злой дракон горит и блещет, ослепляя зоркий глаз.
Льётся с неба свет его, торжественно-прямой и белый, —
Но его я не прославлю, — я пред ним поставлю смелый,
Огранённый, но свободный и холодный мой алмаз.
Посмотрите, — разбежались, развизжались бесенята,
Так и блещут, и трепещут, — огоньки и угольки, —
Синий, красный и зелёный, быстры, зыбки и легки.
Но не бойтесь, успокойтесь, — знайте, наше место свято,
И простите бесенятам ложь их зыбкую и дрожь.
Злой дракон не знает правды и открыть её не может.
Он волнует и тревожит, и томленья наши множит,
Но в глаза взглянуть не смеет, потому что весь он — ложь.
Все лучи похитив с неба, лишь один царить он хочет.
Многоцветный праздник жизни он таит от наших глаз,
В яркой маске лик свой кроет, стрелы пламенные точит, —
Но хитросплетенье злое разлагает мой алмаз.