Увы, мой друг! Крепчайшими цепями
Прикован я к московским берегам.
Жду худшего: сидеть мне в темной яме
И там вздыхать по милым Липягам.
Но если бы и я был на свободе —
Могу ли голым ехать в дальний край?
Сие противно северной природе,
Да и жандарм в земной не верит рай.
А потому, покорствуя судьбине,
Здесь остаюсь покуда недвижим,
Но октября, надеюсь, в половине
Воспользуюсь призывом я твоим.
Осень 1892
Где ни взглянешь — всюду камни,
Только камни да сосна…
Отчего же так близка мне
Эта бедная страна?
Здесь с природой в вечном споре
Человека дух растет
И с бушующего моря
Небесам свой вызов шлет.
И средь смутных очертаний
Этих каменных высот
В блеске северных сияний
К царству духов виден вход.
Знать, недаром из Кашмира
И с полуденных морей
В этот край с начала мира
Шли толпы богатырей.
2 августа 1893
Перелетев на крыльях лебединых
Двойную грань пространства и веков,
Послушал ты на царственных вершинах
Живую песнь умолкнувших певцов.
И приманил твой сладкозвучный гений
Чужих богов на наши берега,
И под лучом воскресших песнопений
Растаяли сарматские снега.
И пышный лавр средь степи нелюдимой
На песнь твою расцвел и зашумел,
И сам орел поэзии родимой
К тебе с высот невидимых слетел.
Октябрь 1884
Сочинено в состоянии натурального гипноза
По небу полуночи лодка плывет,
А в лодке младенец, кричит и зовет.
Младенец, младенец, куда ты плывешь?
О чем ты тоскуешь? Кого ты зовешь?
Напрасно, напрасно! Никто не придет…
А лодка, качаясь, все дальше плывет,
И звезды мигают, и месяц большой
С улыбкою странной бежит за ладьей…
А тучи в лохмотьях томятся кругом…
Боюсь я, не кончится это добром!
<1886>
Посв<ящается> В. Л. Величко
Пора весенних гроз еще не миновала,
А уж зима пришла,
И старость ранняя нежданно рассказала,
Что жизнь свое взяла.
И над обрывами бесцельного блужданья
Повис седой туман.
Душа не чувствует бывалого страданья,
Не помнит старых ран.
И, воздух горный радостно вдыхая,
Я в новый путь готов,
Далеко от цветов увянувшего мая,
От жарких летних снов.
Начало января 1885
Снова и снова иду я с тоскою влюбленной
Жадно впиваться в твою бесконечность очами,
Нужно расстаться и с этой подругою светло-зеленой.
Вместе, о море, мы ропщем, но влаги соленой
Я не умножу слезами.
В путь одинокий и зимний с собой заберу я
Это движенье живое, и голос, и краски;
В ночи бессонные, дальней красою чаруя,
Ты мне напомнишь свои незабвенные ласки.
1 ноября 1893
Пусть тучи темные грозящею толпою
Лазурь заволокли, —
Я вижу лунный блеск: он их тяжелой мглою
Не отнят у земли.
Пусть тьма житейских зол опять нас разлучила,
И снова счастья нет, —
Сквозь тьму издалека таинственная сила
Мне шлет свой тихий свет.
Края разбитых туч сокрытыми лучами
Уж месяц серебрит.
Еще один лишь миг, и лик его над нами
В лазури заблестит.
7 августа 1891
Нескладных виршей полк за по́лком
Нам шлет Владимир Соловьев,
И зашибает тихомолком
Он гонорар набором слов.
Вотще! Не проживешь стихами,
Хоть как свинья будь плодовит!
Торгуй, несчастный, сапогами
И не мечтай, что ты пиит.
Нам все равно — зима иль лето, —
Но ты стыдись седых волос,
Не жди от старости расцвета
И петь не смей, коль безголос!
Между 14 и 23 апреля 1895
К. К. Случевскому
Дарит меня двойной отрадой
Твоих стихов вечерний свет:
И мысли ясною прохладой,
И тем, чему названья нет.
Какая осень! Странно что-то:
Хоть без жары и бурных гроз,
Твой день от солнцеповорота
Не убывал, а только рос.
Так пусть он блещет и зимою,
Когда ж блистать не станет вмочь,
Засветит вещею зарею, —
Зарей во всю немую ночь.
Январь 1898
Смеялося солнце над нами,
И ты, мое солнце, смеялась.
Теперь, разделивши паденье,
Любовь разделить нам осталось.
От грязи тебя уберег я,
Простершись меж ней и тобою:
Так, верь мне, от всяческой злобы
Тебя я, мой ангел, покрою.
У двери меня прогнала ты,
Но в сердце моем ты осталась,
И так же все было легко мне,
И солнце все так же смеялось!
26 января 1892
Когда лукавыми словами
Ты злую силу воспевал,
Не мнил ты, Майков, что меж нами
Уже отмститель, восставал!
И он пришел к твоей могиле,
И дикий вой раздался вдруг,
И стало тошно адской силе,
И содрогнулся горний круг.
А там в Архангельском соборе
Прошел какой-то странный гул,
И, несказанным виршам вторя,
Сам Грозный крикнул: «Караул!»
Начало марта 1897
Кн<язю> Д. Н. Цертелеву
Враг я этих умных,
Громких разговоров
И бесплодно-шумных
Бесконечных споров…
Помнишь ли, бывало, —
Ночи те далеко, —
Тишиной встречала
Нас заря с востока.
Из намеков кратких,
Жизни глубь вскрывая,
Поднималась молча
Тайна роковая.
То, чего в то время
Мы не досказали,
Записала вечность
В темные скрижали.
Конец декабря 1896
Не болен я и не печален,
Хоть вреден мне клима́т Москвы:
Он чересчур континентален, —
Здесь нет Галерной и Невы.
Ну, насолил же мне Чичерин,
Самодовольный дворянин, —
Все переврал, как сивый мерин,
Скопец тамбовских Палестин.
Вчера прикончил я злодея.
Украл он месяц трудовой.
За это бьют! И не жалея —
Трах, трах! — и в яму головой!
5 октября 1897
«Да не будут тебе Бози инии, разве Мене».
Одна, одна над белою землею
Горит звезда
И тянет вдаль эфирною стезею
К себе — туда.
О нет, зачем? В одном недвижном взоре
Все чудеса,
И жизни всей таинственное море,
И небеса.
И этот взор так близок и так ясен, —
Глядись в него,
Ты станешь сам — безбрежен и прекрасен —
Царем всего.
Январь 1897
Лучей блестящих полк за по́лком
Нам шлет весенний юный день,
Но укрепляет тихомолком
Твердыню льда ночная тень.
Земля чернеет меж снегами,
Но этот траур веселит,
Когда победными лучами
Весны грядущей он залит.
Души созревшего расцвета
Не сдержит снег седых кудрей,
Лишь эту смесь зимы и лета
Осветит взор твоих очей.
16 апреля 1895
Жди, аспид, змий и свиния,
Меня у пруда ночью звездной,
Хотя в трудах по горло я
И d’иnachеvé зияет бездна.
Но не изменится мой рок
И d’иnachеvé не станет делом,
Какую б я из всех дорог
Ни выбрал сердцем охладелым.
Любовный пыл совсем остыл,
Лишь в дружбе я ищу опоры,
А потому, о Михаил,
С тобой увидимся мы скоро.
Лето 1894
Не позабуду я тебя,
Краса полуночного края,
Где, небо бледное любя,
Волна бледнеет голубая;
Где ночь безмерная зимы
Таит магические чары,
Чтоб вдруг поднять средь белой тьмы
Сияний вещих пламень ярый.
Там я скитался, молчалив,
Там Богу правды я молился,
Чтобы насилия прилив
О камни финские разбился.
Начало января 1894
Когда в свою сухую ниву
Я семя истины приял,
Оно взошло — и торопливо
Я жатву первую собрал.
Не я растил, не я лелеял,
Не я поил его дождем,
Не я над ним прохладой веял
Иль ярким согревал лучом.
О нет! я терном и волчцами
Посев небесный подавлял,
Земных стремлений плевела́ми
Его теснил и заглушал.
Только имя одно я успел прошептать
За звездой, что скатилася в море,
Пожелать не успел, да и поздно желать:
Все минуло — и счастье и горе.
Берег скрылся давно, занят весь кругозор
Одинокой пучиной морскою.
В одинокой душе тот же вольный простор,
Что вокруг предо мной и за мною.
6 августа 1893
ОСЕНЬ
По сжатому полю гуляют грачи,
Чего-нибудь ищут себе на харчи.
Гуляю и я, но не ради харчей,
И гордо взираю на скромных грачей…
ЗИМА
Морозная вьюга, в полях нет грачей,
Сижу и пишу я в каморке своей.
ВЕСНА
Ласкается небо к цветущей земле,
Грачи прилетели, а я — на столе.
Октябрь 1894