Самосвал с дымящеюся лавою,
Выхлопов летучие дымки…
Словно тучи, грузно-величавые
Движутся дорожные катки.К вечеру зальют асфальтом улицу —
Скроются булыжины от нас.
Молча камни на небо любуются,
Видя белый свет в последний раз.С «москвичами», «волгами», прохожими,
Зорями, рекламами кино,
С днями, друг на друга не похожими,
Им навек проститься суждено.Я и сам за скорое движение,
В тряске я удобств не нахожу,
Я люблю асфальт, — но с уважением
На каменья старые гляжу.Много здесь поезжено, похожено
В давние нелегкие года,
Много в мостовую эту вложено
Горького, безвестного труда.Крепостным голодным было любо ли
Камни эти на горбу таскать!
Если бы не их булыга грубая —
Нашему б асфальту не бывать.Здесь рабочие за баррикадами,
Царский отражая батальон,
Замертво на эти камни падали,
Боевых не выронив знамен.В их руках мозолистых, натруженных
Каждый камень яростью дышал —
Безоружных первое оружие,
Бунтарей булыжный арсенал! В дни, октябрьским светом озаренные,
К схватке изготовясь штыковой,
Шли матросы революционные
По булыжной этой мостовой.И, шагая в бой по зову Партии
На защиту Родины своей,
Первые отряды Красной гвардии
Шаг свой отпечатали на ней.Помнят ночи долгие, бессонные,
Голод, и блокаду, и войну
Эти камни, кровью окропленные,
Камни, не бывавшие в плену!.. Помнят ополченье всенародное,
Помнят, как по этой мостовой
Танки на позиции исходные
К недалекой шли передовой.…Пусть, полна движенья, обновленная
Улица смеется и живет,
Пусть к Дворцовой площади колоннами
В праздники идет по ней народ.Пусть поет и торжествует новое, -
Не столкнуть с пути нас никому! Под асфальтом камни спят суровые,
Основаньем ставшие ему.
Андрея Петрова убило снарядом.
Нашли его мертвым у свежей воронки.
Он в небо глядел немигающим взглядом,
Промятая каска лежала в сторонке.
Он весь был в тяжелых осколочных ранах,
И взрывом одежда раздергана в ленты.
И мы из пропитанных кровью карманов
У мертвого взяли его документы.
Чтоб всем, кто товарищу письма писали,
Сказать о его неожиданной смерти,
Мы вынули книжку с его адресами
И пять фотографий в потертом конверте
Вот здесь он ребенком, вот братья-мальчишки,
А здесь он сестрою на станции дачной…
Но выпала карточка чья-то из книжки,
Обернутая в целлулоид прозрачный.
Он нам не показывал карточку эту.
Впервые на поле, средь дымки рассветной,
Смутясь, мы взглянули на девушку эту,
Веселую девушку в кофточке светлой.
В соломенной шляпе с большими полями,
Ему улыбаясь лукаво и строго,
Стояла она на широкой поляне,
Где вдаль убегает лесная дорога.
Мы письма напишем родным и знакомым,
Мы их известим о негаданной смерти,
Мы деньги пошлем им, мы снимки вернем им,
Мы адрес надпишем на каждом конверте.
Но как нам пройти по воронкам и комьям
В неведомый край, на поляну лесную?
Он так, видно, адрес той девушки помнил,
Что в книжку свою не вписал записную.
К ней нет нам пути — ни дорог, ни тропинок,
Ее не найти нам… Но мы угадали,
Кому нам вернуть этот маленький снимок,
Который на сердце хранился годами.
И в час, когда травы тянулись к рассвету
И яма чернела на низком пригорке,
Мы дали три залпа — и карточку эту
Вложили Петрову в карман гимнастерки.
1Загляну в знакомый двор,
Как в забытый сон.
Я здесь не был с давних пор,
С молодых времен.Над поленницами дров
Вдоль сырой стены
Карты сказочных миров
Запечатлены.Эти стены много лет
На себе хранят
То, о чем забыл проспект
И забыл фасад.Знаки счастья и беды,
Память давних лет —
Детских мячиков следы
И бомбежки след.2Ленинградские дворы,
Сорок первый год,
Холостяцкие пиры,
Скрип ночных ворот.Но взывают рупора,
Поезда трубят —
Не пора ли со двора
В райвоенкомат! Что там плачет у ворот
Девушка одна?
— Верь мне, года не пройдет
Кончится война.Как вернусь я через год —
Выглянь из окна, Мы с победою придем
В этот старый дом,
Патефоны заведем,
Сходим за вином.3Здравствуй, двор, прощай, война.
Сорок пятый год.
Только что же у окна
Девушка не ждет? Чья-то комната во мгле,
И закрыта дверь.Ты ее на всей земле
Не найдешь теперь.Карты сказочных планет
Смотрят со стены, —
Но на них — осколков след,
Клинопись войны.4Старый двор, забытый сон,
Ласточек полет,
На окне магнитофон
Про любовь поет.Над поленницами дров
Бережет стена
Карты призрачных миров,
Ливней письмена.И струится в старый двор
Предвечерний свет…
Всё — как было с давних пор,
Но кого-то нет.Чьих-то легоньких шагов
Затерялся след
У далеких берегов
Сказочных планет.Средь неведомых лугов,
В вечной тишине…
Тени легких облаков
Пляшут на стене.
Как бы ударом страшного тарана
Здесь половина дома снесена,
И в облаках морозного тумана
Обугленная высится стена.
Еще обои порванные помнят
О прежней жизни, мирной и простой,
Но двери всех обрушившихся комнат,
Раскрытые, висят над пустотой.
И пусть я все забуду остальное —
Мне не забыть, как, на ветру дрожа,
Висит над бездной зеркало стенное
На высоте шестого этажа.
Оно каким-то чудом не разбилось.
Убиты люди, стены сметены, —
Оно висит, судьбы слепая милость,
Над пропастью печали и войны.
Свидетель довоенного уюта,
На сыростью изъеденной стене
Тепло дыханья и улыбку чью-то
Оно хранит в стеклянной глубине.
Куда ж она, неведомая, делась
Иль по дорогам странствует каким,
Та девушка, что в глубь его гляделась
И косы заплетала перед ним?..
Быть может, это зеркало видало
Ее последний миг, когда ее
Хаос обломков камня и металла,
Обрушась вниз, швырнул в небытие.
Теперь в него и день и ночь глядится
Лицо ожесточенное войны.
В нем орудийных выстрелов зарницы
И зарева тревожные видны.
Его теперь ночная душит сырость,
Слепят пожары дымом и огнем,
Но все пройдет. И, что бы ни случилось, —
Враг никогда не отразится в нем!
Много слов на земле. Есть дневные слова —
В них весеннего неба сквозит синева.
Есть ночные слова, о которых мы днем
Вспоминаем с улыбкой и сладким стыдом.
Есть слова — словно раны, слова — словно суд, -
С ними в плен не сдаются и в плен не берут.
Словом можно убить, словом можно спасти,
Словом можно полки за собой повести.
Словом можно продать, и предать, и купить,
Слово можно в разящий свинец перелить.
Но слова всем словам в языке нашем есть:
Слава, Родина, Верность, Свобода и Честь.
Повторять их не смею на каждом шагу, -
Как знамена в чехле, их в душе берегу.
Кто их часто твердит — я не верю тому,
Позабудет о них он в огне и дыму.
Он не вспомнит о них на горящем мосту,
Их забудет иной на высоком посту.
Тот, кто хочет нажиться на гордых словах,
Оскорбляет героев бесчисленный прах,
Тех, что в темных лесах и в траншеях сырых,
Не твердя этих слов, умирали за них.
Пусть разменной монетой не служат они, -
Золотым эталоном их в сердце храни!
И не делай их слугами в мелком быту —
Береги изначальную их чистоту.
Когда радость — как буря, иль горе — как ночь,
Только эти слова тебе могут помочь!
Вот здесь, в этом Доме культуры
Был госпиталь в сорок втором.
Мой друг, исхудалый и хмурый,
Лежал в полумраке сыром.Коптилочки в зале мигали,
Чадила печурка в углу,
И койки рядами стояли
На этом паркетном полу.Я вышел из темного зданья
На снег ленинградской зимы,
Я другу сказал «до свиданья»,
Но знал, что не свидимся мы.Я другу сказал «до свиданья»,
И вот через много лет
Вхожу в это самое зданье,
Купив за полтинник билет.Снежинки с пальто отряхая,
Вхожу я в зеркальную дверь.
Не едкой карболкой — духами
Здесь празднично пахнет теперь.Где койки стояли когда-то,
Где умер безвестный солдат,
По гладким дубовым квадратам
Влюбленные пары скользят.Лишь я, ни в кого не влюбленный,
По залу иду стороной,
И тучей железобетонной
Плывет потолок надо мной.…С какою внезапною властью
За сердце берет иногда
Чужим подтвержденная счастьем
Давнишняя чья-то беда!
Навек накрыв собой материки и воды,
Глядит небесный свод на все земные своды,
И солнца луч скользит, нетороплив и нежащ,
Над сводами мостов, дворцов, бомбоубежищ.Висит небесный свод, как и во время оно,
Над сводами аллей — пристанищем влюбленных,
Над сводами церквей, высоко вознесенных,
Над сводами цехов, над сводами законов.Пусть тать отбудет срок, покинет свод темницы,
Пусть Лазарь, воскресясь, покинет свод гробницы,
Пусть Нестор кончит труд под сводом кельи тесной, —
И вновь над нами свод, на этот раз — небесный.Последний, вечный свод над ними и над нами,
На миллиарды лет пронизанный мирами.
Метну в его простор фотонную ракету —
Но нет пределов тьме и нет предела свету.О, как мне разглядеть неясный лик природы?
Куда ни погляжу — повсюду своды, своды…
И даже свод небес разгадке не поможет:
Ведь это тоже свод, — а дальше, дальше что же?
В бесконечном океане
Пролегает курс прямой.
Острова Воспоминаний
Остаются за кормой.Там дворцы и колоннады,
Там в цветы воплощены
Все минувшие услады
И несбывшиеся сны.Но, держа свой путь в тумане,
Бурями держа свой путь,
К Островам Воспоминаний
Ты не вздумай повернуть! Знай — по мере приближенья
Покосятся купола,
Рухнут стройные строенья —
Те, что память возвела.Станет мир немым и пресным,
Луч померкнет на лету,
Девушка с лицом прелестным
Отшатнется в пустоту.И, повеяв мертвечиной,
В сером пепле, нищ и наг,
Канет в черную пучину
Сказочный архипелаг.Ты восплачешь, удрученный, —
В сердце пусто и темно,
Словно бурей мегатонной
Всё былое сметено… Знай — в минувшем нет покоя.
Ты средь штормов и тревог
Береги свое былое —
Не ищи к нему дорог.Только тот, кто трудный, дальний
Держит путь среди зыбей,
Острова Воспоминаний
Сохранит в душе своей.
…И вот он вырвался из чащи
По следу зверя. Но поток,
В глубокой трещине урчащий,
Ему дорогу пересек.На берегу другом — добыча, -
Для всей семьи его — еда:
Нетронутые гнезда птичьи,
Косуль непуганых стада… Себе представив на мгновенье
Закрытый для него простор,
Затылок он в недоуменье
Косматой лапою потер.И брови на глаза нависли,
И молча сел на камень он,
Весь напряженьем первой мысли,
Как судорогою, сведен.И вдруг — голодный, низколобый —
Он встал, упорен и высок.
Уже с осмысленною злобой
В ревущий заглянул поток.И, подойдя к сосне, что криво
Росла у самого обрыва,
И корни оглядев — гнилье! -
Он стал раскачивать ее.И долго та работа длилась,
И камни падали в обрыв,
И с хрустом дерево свалилось,
Два берега соединив.И он тропою небывалой
На берег перешел другой,
И пот со лба отер усталой —
Уже не лапой, а рукой.
Умирает владелец, но вещи его остаются,
Нет им дела, вещам, до чужой, человечьей беды.
В час кончины твоей даже чашки на полках не бьются
И не тают, как льдинки, сверкающих рюмок ряды.
Может быть, для вещей и не стоит излишне стараться, -
Так покорно другим подставляют себя зеркала,
И толпою зевак равнодушные стулья толпятся,
И не дрогнут, не скрипнут граненые ноги стола.
Оттого, что тебя почему-то не станет на свете,
Электрический счетчик не завертится наоборот,
Не умрет телефон, не засветится пленка в кассете,
Холодильник, рыдая, за гробом твоим не пойдет.
Будь владыкою их, не отдай им себя на закланье,
Будь всегда справедливым, бесстрастным хозяином их, —
Тот, кто жил для вещей, — все теряет с последним дыханьем,
Тот, кто жил для людей, — после смерти живет средь живых.
Забывчивый охотник на привале
Не разметал, не растоптал костра.
Он в лес ушел, а ветки догорали
И нехотя чадили до утра.
А утром ветер разогнал туманы,
И ожил потухающий костер
И, сыпля искры, посреди поляны
Багровые лохмотья распростер.
Он всю траву с цветами вместе выжег,
Кусты спалил, в зеленый лес вошел.
Как вспугнутая стая белок рыжих,
Он заметался со ствола на ствол.
И лес гудел от огненной метели,
С морозным треском падали стволы,
И, как снежинки, искры с них летели
Над серыми сугробами золы.
Огонь настиг охотника — и, мучась,
Тот задыхался в огненном плену;
Он сам себе готовил эту участь, —
Но как он искупил свою вину!..
Не такова ли совесть?
Временами
Мне снится сон средь тишины ночной,
Что где-то мной костер забыт, а пламя
Уже гудит, уже идет за мной…
Забывают, забывают —
Будто сваи забивают,
Чтобы строить новый дом.
О великом и о малом,
О любви, что миновала,
О тебе, о добром малом,
Забывают день за днем.
Забывают неумело
Скрип уключин ночью белой,
Вместе встреченный рассвет.
За делами, за вещами
Забывают, не прощая,
Все обиды прошлых лет.
Забывают торопливо,
Будто прыгают с обрыва
Иль накладывают жгут…
Забывают, забывают —
Будто клады зарывают,
Забывают —
как сгорают,
Забывают —
будто жгут.
Забывают кротко, нежно,
Обстоятельно, прилежно,
Без надсады и тоски.
Год за годом забывают —
Тихо-тихо обрывают
У ромашки лепестки.
Не печалься, друг сердечный:
Цепь забвенья — бесконечна,
Ты не первое звено.
Ты ведь тоже забываешь,
Забываешь, забываешь —
Будто якорь опускаешь
На таинственное дно.
Молчит, сиротлив и обижен,
Ветлы искореженный ствол,
Заброшенный пруд неподвижен
И густ, будто крепкий рассол.Порою, как сонное диво,
Из тьмы травяной, водяной
Лягушка всплывает лениво,
Блестя огуречной спиной.Но мальчик пришел с хворостиной —
И нет на пруду тишины;
Вот каску, обросшую тиной,
Он выудил из глубины.Без грусти, без всякой заботы,
Без всякой заботы,
Улыбкой блестя озорной,
Берет он советской пехоты
Тяжелый убор головной.Воды зачерпнет деловито —
И слушает, как вода
Струится из каски пробитой
На гладкую плоскость пруда.О добром безоблачном небе,
О днях без утрат и невзгод,
Дрожа, как серебряннный стебель,
Ему эта струйка поет.Поет ему неторопливо
О том, как все тихо кругом,
Поет об июне счастливом,
А мне о другом, о другом…
Природа неслышно уходит от нас.
Уходит, как девочка с праздника взрослых.
Уходит. Никто ей вдогонку не послан.
Стыдливо и молча уходит от нас.
Оставив деревья в садах городских
(Заложников — иль соглядатаев тайных?),
Уходит от камня, от взоров людских,
От наших чудес и от строчек похвальных.
Она отступает, покорно-скромна…
А может, мы толком ее и не знали?
А вдруг затаила обиду она
И ждет, что случится неладное с нами?
Чуть что — в наступленье пойдут из пустынь
Ползучие тернии — им не впервые,
И маки на крыши взлетят, и полынь
Вопьется в асфальтовые мостовые.
И в некий, не мною назначенный год,
В места наших встреч, и трудов, и прощаний
Зеленое воинство леса войдет,
Совиные гнезда неся под плащами.
Дорога может быть проложена
Одним — его забудут имя.
А после сколько будет хожено
И езжено по ней другими! Чем путь верней и несомненнее —
Следов тем больше остается,
И тем трудней под наслоеньями
Увидеть след первопроходца.Но пешеходная ли, санная
Или с фельдъегерскою прытью —
Дорога будет та же самая,
Меняться будут лишь событья.Она булыгою оденется,
Потом гудрон на щебень ляжет —
Не раз ее одежда сменится,
Но суть останется всё та же.На ней делиться будут мыслями,
Спешить на свадьбы и сражения,
Смеяться, плакать — независимо
От способа передвижения.
. . . . . . . . . . . . . . . .
Автомобильная механика
Придет на смену тяге конной, —
А там следы босого странника
Лежат под лентою бетонной.
Нас не обманешь божьим раем:
Бессмертья нет, — мы это знаем.
Но все ль развеется в былом?
Наследственность бессмертной птицей
Влюбленным на плечи садится
И осеняет их крылом.
Нет, дело не в портретном сходстве, —
Вся жизнь твоя бросает отсвет
В далекий день, в грядущий род.
Она души твоей чертами,
Она делами и мечтами
В твоих потомках оживет.
Самой природой ты допущен
В мир предстоящий, настающий,
И от тебя зависит он.
Пусть не расчетливостью черствой, —
Пусть добротою и упорством
Ты в ком-то будешь отражен.
Знай: мы в забвение не канем,
Как в пропасть падающий камень,
Как пересохшая река.
Наследственность бессмертной птицей
Влюбленным на плечи садится,
Зовет в грядущие века.
Костер, похрустывая ветками,
Мне память тайную тревожит, —
Он был зажжен в пещерах предками
У горно-каменных подножий.Как трудно было им, единственным,
На человеческом рассвете.
На неуютной и таинственной,
На необстроенной планете.Быть может, там был каждый гением
(Бездарность выжила б едва ли) —
С таким бессмертным удивлением
Они нам землю открывали.На них презрительными мордами,
Как на случайное уродство,
Посматривали звери, гордые
Своим косматым первородством.Мы стали опытными, взрослыми,
А предки шли призывниками,
Как смертники, на подвиг посланные
Предшествующими веками.…Еще не поклонялись идолам,
Еще анналов не писали…
А Прометей был после выдуман, —
Огонь они добыли сами.
Есть в городе памяти много домов,
Широкие улицы тянутся вдаль,
Высокие статуи на площадях
Стоят — и сквозь сон улыбаются мне.Есть в городе памяти много мостов,
В нем сорок вокзалов и семь пристаней,
Но кладбищ в нем нет, крематориев нет, -
Никто в нем не умер, пока я живу.Есть в городе памяти маленький дом
В глухом переулке, поросшем травой;
Забито окно, заколочена дверь,
Перила крыльца оплетает вьюнок.…Когда это дело случится со мной, -
С проспектов стремительно схлынет толпа
И, за руки взявшись, друзья и враги
Из города памяти молча уйдут.И сразу же трещины избороздят
Асфальт и высокие стены домов,
Витрины растают, как льдинки весной,
И башни, как свечи, начнут оплывать.
Это легкое небо — как встарь — над моей головой.
Лишь оно не стареет с годами, с летами.Порастают озера высокой спокойной травой,
Зарастают они водяными цветами.Ты на камне стояла, звала меня смуглой рукой,
Ни о чем не грустя и судьбы своей толком не зная.Отраженная в озере, только здесь ты осталась такой, -
На земле ты иная, иная, иная.Только здесь ты еще мне верна, ты еще мне видна, -
Но из глуби подкрадывается забвенье.Не спеша к тебе тянутся тихие травы со дна,
Прорастают кувшинки сквозь твое отраженье.Ты порой встрепенешься от ветра, порою на миг
Улыбнешься стрекозам, над тобой летящим.Но осенние тучи, зацепившись за тонкий тростник,
На лицо наплывают все чаще и чаще.
Заплакала и встала у порога,
А воин, сев на черного коня,
Промолвил тихо: «Далека дорога,
Но я вернусь. Не забывай меня.»
Минуя поражения и беды,
Тропой войны судьба его вела,
И шла война, и в день большой победы
Его пронзила острая стрела.
Средь боевых друзей — их вождь недавний —
Он умирал, не веруя в беду, -
И кто-то выбил на могильном камне
Слова, произнесенные в бреду.
…………………….
Чертополохом поросла могила,
Забыты прежних воинов дела,
И девушка сперва о нем забыла,
Потом состарилась и умерла.
Но, в сером камне выбитые, строго
На склоне ослепительного дня
Горят слова: «Пусть далека дорога,
Но я вернусь. Не забывай меня.»