Пусть стонет мрачный лес при шуме непогоды,
Пусть в берег бьет река мятежною волной,
С ночными звуками бушующей природы
Сливаюсь я моей истерзанной душой.
Я не один теперь — суровые страданья
Со мною делит ночь, могучий друг и брат.
В рыданиях ее — звучат мои рыданья,
В борьбе ее — мои проклятия кипят.
Весенние ночи!.. В минувшие годы
С какой вдохновенной и сладкой тоской
На гимн возрожденья ожившей природы
Я весь отзывался, всей чуткой душой!..
Весенние ночи с их сумраком белым,
С волнистым туманом, с дыханьем цветов,
С их девственной грустью, с их зовом несмелым,
С безбрежною далью полей и лугов...
Посмотри в глаза мне, милый, веселее!
Эта ночь пьяна, пьяна и ароматна.
Сквозь намет деревьев на песок аллеи
Бросила луна серебряные пятна.
Дремлют тополя… дрожат и млеют звезды;
Встал туман, бродя над озером зеркальным;
Медлят соловьи вернуться на ночь в гнезды,
Только ты остался бледным и печальным!
Душа наша — в сумраке светоч приветный,
Шел путник, зажег огонек золотой, —
И ярко горит он во мгле беспросветной,
И смело он борется с вьюгой ночной.
Он мог бы согреть, — он так ярко сияет,
Мог путь озарить бы во мраке ночном,
Но тщетно к себе он людей призывает, —
В угрюмой пустыне все глухо кругом…
Сегодняшняя ночь одна из тех ночей,
Которых я боюсь и робко избегаю.
От них, как от врагов, я в комнате моей
Сурово ставни закрываю.
Я, как беды, страшусь, что темный этот сад
Повеет на меня прохладой благодатной,
Что бедный угол мой наполнит аромат
И грудь стеснится вновь тоскою непонятной!..
В окно залетел мотылек и мелькает,
Пугливо и тупо кружась над огнем...
Незримо, неслышно нас ночь обступает,
И вновь мы с тобою одни и вдвоем.
Мне грустно сегодня, моя дорогая,
О, дай хоть с тобой мне свободно вздохнуть,
Дай жарким мятежным челом, отдыхая,
К тебе на холодную руку прильнуть.
Она была славная девушка, — смело
Ты мог бы ей братскую руку подать,
Чтоб вместе бороться за общее дело,
И вместе трудиться, и вместе страдать…
Она развивалась спокойно на воле,
В затишье привольных полей и лесов, —
А свежий цветок, распустившийся в поле,
Душистее пышных, тепличных цветов.
Тихая ночь в жемчуг росы нарядилась…
Спите, тревожные думы, в сердце моем!..
Тихая ночь в жемчуг росы нарядилась…
Вон одинокая звездочка с неба скатилась…
В темных кустах дрогнула птица крылом…
Спите, тревожные думы! Покоя, покоя!
Полосы лунного света лежат на пруду…
Спите, тревожные думы.
Не завидуй им, слепым и беззаботным,
Что твоим они не мучатся мученьем,
Что живут они мгновеньем безотчетным,
Пошлой суетой и детским обольщеньем…
Не считай с упреком слез, за них пролитых,
И обид, от них услышанных тобою:
Тяжесть жгучих мук и песен ядовитых
Скажется тебе бессмертия зарею.
Умер от чахотки, умер одиноко,
Как и жил на свете, — круглым сиротою;
Тяжело вздохнул, задумался глубоко
И угас, прильнув к подушке головою.
Кое-кто о нем припомнил… отыскались
Старые друзья… его похоронили
Бедно, но тепло, тепло с ним попрощались,
Молча разошлись — и вскоре позабыли.
Нет, не верится мне, чтоб и тут ты лгала,
Жизнь моя, жизнь борьбы и страданий.
Слишком много ты грез у меня отняла
И разбила святых упований.
Я стою как в пустыне — пески и пески,
Знойный полдень горит над песками,
И не видно вокруг благодатной реки
Или пальм с их немыми ветвями.
Им казалось, весь мир изменился с тех пор,
Как друг друга они полюбили;
Всю природу в сверкающий чудный убор
В эти дни их мечты нарядили.
Темный сад их свиданья, любя, сторожил,
Соловей помогал их признаньям,
Бледный месяц на лица их кротко светил
Серебристым и нежным сияньем...
Мне не больно, что жизнь мне солгала, — о нет.
В жизни, словно в наскучившей сказке,
Как бы ни был прекрасен твой юный расцвет,
Не уйти от избитой развязки.
Не уйти от отравы стремлений и дум,
От усталости, желчи и скуки,
И изноет душа, и озлобится ум,
И больные опустятся руки!
Вечерело… Солнце в блеске лучезарном
Медленно садилось за зубцами леса;
С отблеском заката трепетно-янтарным
Уж боролась ночи хмурая завеса.
Набегали тучи. Глухо рокотало
Озеро, волнуя вспененные воды,
И у скал прибрежных тяжело вздыхало,
Словно чуя близость гневной непогоды!..
Все та же мысль, все те же порыванья
К былым годам, к любви пережитой!
Усни в груди, змея воспоминанья,
Не нарушай печальный мой покой!..
От этих глаз, под жизненной грозою
Теплом любви светивших мне тогда,
В сырой земле, под каменной плитою,
Я знаю, нет давно уже следа...
Тревожно сегодня мятежное море —
В раздумье я долго над ним простоял.
Как мощный орган в величавом соборе,
Оно беспокойно гудело у скал.
Поднимется вал, набежит, разобьется
И в жемчуге пены отхлынет назад…
И кажется, кто-то безумно смеется,
И кажется, чьи-то угрозы звучат!
Пусть смятенья и грома полны небеса,
Пусть над черною бездной морскою
Чайкой носится буря, и рвет паруса,
И вздымает волну за волною.
Не рыдай, как дитя, на своем корабле, —
Встанет утро — и стихнет волненье,
И помчит тебя снова к желанной земле
Вечно мощною силой теченья…
Дураки, дураки, дураки без числа,
Всех родов, величин и сортов,
Точно всех их судьба на заказ создала,
Взяв казенный подряд дураков.
Если б был бы я царь, я б построил им дом
И открыл в нем дурацкий музей,
Разместивши их всех по чинам за стеклом
В назиданье державе моей.
О, спасибо вам, детские годы мои,
С вашей ранней недетской тоскою!
Вы меня научили на слово любви
Отзываться всей братской душою.
Истомивши меня, истерзавши мне грудь,
С глаз моих вы завесу сорвали,
И блеснул предо мною неведомый путь —
Путь горячей любви и печали...
Он спал, разметавшись в своей колыбели,
И тихо две тени к нему подошли,
И долго стояли, и долго глядели
В раздумье на нового гостя земли.
И взоры одной просияли любовью,
И, вся озарившись небесным огнем,
Она наклонилась к его изголовью
И тихо его осенила крылом...