1.
Поди сюда, мне руку дай;
Я все прочту по ней
И вмиг развею весь туман
Твоих грядущих дней!
2.
О, если ты, мой юный друг,
Ведешь себя умно, —
То за глупца тебя принять
Довольно мудрено...
3.
А если полный кошелек
Всегда в кармане есть,
Тогда к тебе — поверь ты мне! —
Нужда не станет лезть...
4.
Не верь друзьям, когда насквозь
Увидишь всю их ложь...
Тот — злейший враг, кто всем тебя
Готов предать за грош!..
5.
О, пусть красавица, шутя,
пленит тебя красой, —
Твоей не будет, если есть
У ней в виду другой...
6.
Но если ты когда-нибудь
С ней встанешь под венцом,
То будешь мужем для жены,
А для детей — отцом!..
1.
Из ручья пивал я горстью,
Пил из кубков короля,
Из охотничьего рога,
Из стекла и хрусталя,
Из бокалов драгоценных,
Кружек глиняных простых…
Кубков нет таких на свете,
Чтобы нé пил я из них!
2.
Лучший кубок… Отгадайте!
Называть не стану я…
Горячи всегда и алы
Кубка этого края.
Кто прильнет к нему устами, —
Во сто крат счастливей тот
Всех счастливых, всех блаженных,
Жизнь проведших без забот…
3.
Хоть в конце концов пустеют
Бочки всякие до дна,
Мой же кубок, это—море,
Вечно полное вина!
В нем и хмеля не убавить, —
Как прильнешь к его краям,
Он всегда готов ответить
Поцелуями устам…
Коротаю дни за днями —
Как отшельник, одинок…
Солнца луч, блеснув огнями,
Нынче вызвал за порог.
Смотрит юношей румяным
Сад забытый — весь в лучах…
И зарос же он бурьяном:
Целый лес на цветниках!
В шаловливом беспорядке
Подорожником сплошным
Заросли дорожки, грядки, —
Ни песчинки между ним;
Только, змейкою желтея,
В царстве трав ласкает глаз
Та тропинка, где — как фея —
В предрассветный ранний час,
Позабыв судьбы обиды,
Пробирается порой
От меня соседка Фрида
К мужу старому домой.
Сумрак в заговоре с нами…
Чуть свет — Фрида за порог!
И — живу я дни за днями,
Как отшельник одинок…
«Тянись, сколько хочешь, в небесный простор,
А меры природою взяты
(Могучей сосне говорит мухомор),
Чтобы в небо врасти не могла ты».
Но в гордом покое безмолвна сосна
И тянется к небу, как прежде, она.
Вот сокол взвился́, и стремительно так
Смельчак прямо к солнцу несется.
Он так же далек от него, как гусак,
Что в поле спокойно пасется.
Туда не добраться. Он знает о том,
Но все же не хочет он стать гусаком.
Красавец-лебедь надо мною
Проплыл к небесным берегам,
И яркий снеr пушистых перьев
Упал с небес к моим ногам.
Я поднял три... Одним хочу я
Привет последний написать
Той, с кем навек проститься должен
И путь заветный продолжать.
Я приколю второе к шляпе, —
Быть может, с ним я, в свой черед,
В груди дух путника услышу
И бодро двинуся вперед.
А третье — по́ ветру пущу я:
Пусть, окрылив мою печаль,
Мне указует путь-дорогу
В иную жизнь, в иную даль...
«Певец! когда ты песнь слагал,
Что вечером поешь ты вдохновенный, —
Благоухал рейнвейном твой бокал,
Иль с алых уст лобзанья ты срывал
В тот час, трикрат блаженный?»
«Дул ветер холоднее льда,
Струей в окно разбитое врывался,
А в кружке мерзнула вода
В тот час, таинственно когда
Тот стих в душе слагался.
А в коридоре, за стеной
Визгливый голос яростно бранился
За то, что с этой ведьмой злой
Я за хлеба и за постой
Еще не расплатился».
Да ты—злодей, старик-трактирщик,
Тебя казнить пора давно:
Чем слаще дочери улыбка—
Тем все кислей твое вино.
Когда она подносит кружку, —
Я вижу:ангел предо мной;
Но в этой кружке налит уксус.
Вина ж и капли нет одной!
Сок винограда Магометом
Пить потому запрещено,
Что он проездом—вероятно —
В твоем трактире пил вино.
Прощай, веселая красотка!
Ведь взглядам ласковых очей
Не подсластить такой отравы:
От них она—еще кислей!..
Прогнала Ганса Гретхен:
«Иди, постылый, с глаз, —
на всех красоток сельских
ты заришься зараз.
С тобою целоваться
я больше не пойду,
пока на липе груша
не вырастет в саду».
Захлопнулось окошко.
Оставшись на бобах,
не солоно хлебавши,
уходит Ганс в сердцах;
приходит снова утром:
на липе, средь ветвей,
сидит она — и грушу
привязывает к ней!