Озеро, скажи, — что значит твой покой?
Волны вдруг твои резвиться перестали.
В зеркале твоем, как будто бы из стали,
Дева загляделась ли на образ свой?
Волны ли твои пленилися лазурью
Неба ясного, иль пеной облаков,
Нежной, как и та, что на хребте валов
Носится порою в дни утихшей бури?
Озеро, в печали гордой ты молчишь…
Другом будь моим! Я, как и ты, тоскую.
В думы погруженный грустные, люблю я,
Так же, как и ты, внимать, что шепчет тишь.
Сколько волн седых несется над тобою,
Столько ж мыслей реет над моим челом.
Столько в сердце муки горестном моем,
Сколько пены белой на волнах прибоя!
Если б в твои волны до глубин, до дна
Мириады звезд вмиг небо посылало, —
Как моя душа, ты б все же не пылало:
Пламенем таким обята вся она!
И не меркнут звезды, и не увядают
Здесь цветы, — и тучки из высот своих
В час, когда молчишь, и воздух чистый тих,
В глубине твоей таинственной не тают…
Озеро, мой друг! о, если ты порой
Хмуришься под властью грозной дуновенья
Вихрей злых, — я знаю, что и в миг смятенья
Верно ты хранишь печальный образ мой.
Ах, меня отвергли все здесь в этом мире
Говорят: «лежит на нем несчастья гнет!»
«Трепетен и бледен». «Скоро он умрет».
«Лишь бряцать умеет он на скорбной лире!»
«Отчего сгорает, грустен, молчалив», —
Говорит ли кто? «Ах, если бы он, бедный,
Был когда любим — не умер бы бесследно…»
Думает ли кто: «Он, может быть, красив!»
И никто не скажет добрыми устами:
«В душу скорбную его я загляну,
Все прочту в ней». О, не книгу лишь одну
В ней увидят, а пылающее пламя!..
Пыль воспоминанья о былых годах…
Озеро, вздыми ты волн гряды грознее!
В зеркало твое гляжу дрожа, немея,
Безнадежно я, — с отчаяньем в глазах!!
Коль смертный час придет, и ангел, смерть веща́я,
С улыбкой вечности и крылья опустив,
Предстанет предо мной, и, муки забывая,
Я унесусь туда, — то знайте все: я жив!
Коль бледная свеча, бросая свет печальный,
Холодное лицо лучами озарив,
Напомнит вам, друзья, что час настал прощальный, —
То знайте, знайте все, что я не умер, жив!
И если в горести, мучительно рыдая,
Могильным саваном мой хладный прах обвив,
Опустите во гроб, слезами обливая, —
То верьте, верьте все, что я не умер, жив!
И если зазвучит надгробный звон унылый
(Нещадной смерти смех, так мрачен — и игрив!)
И понесут мой прах, — пред вырытой могилой
Вы вспомните, друзья, что я не умер, жив!
И если скорбные певцы святого храма
Печально запоют свой сумрачный мотив,
И вознесутся вверх куренья фимиама, —
То знайте, знайте все, что я не умер, жив!
И если, над моей зарытою могилой
Надгробный черный крест печально водрузив,
Друзья мои уйдут, — то в этот миг унылый
Вы знайте, знайте все, что я не умер, жив!
Коль буду я лежать, неведомый для света,
И память обо мне исчезнет без следа,
Когда забудут все угасшего поэта, —
То знайте, знайте все: я умер навсегда!
Говорят мне: «Зачем ты хранишь так упорно молчанье,
И надежды свои, и печали в душе затая?»
Но заря в небесах разливает безмолвно сиянье, —
И она, как душа необятна моя…
Говорят мне: «Зачем ты терзаем глубокой тоскою?»
Как же быть мне иным, если счастья желанного нет,
Если звезды мои все скатились одна за другою,
А в душе до сих пор не сияет рассвет!
Говорят мне: «Зачем, как стоячего озера воды,
Ты безжизнен, и мертв, и застыл в заколдованном сне?»
Оттого, что во мне жажда света и жажда свободы
Навсегда улеглися на дне!..
И твержу я себе: «Роковая пора наступила…
Приходи же, о смерть, и в обятья меня заключи!
То, что я потерял, не вернет ли с собою могила?
Не воскреснут ли там — молодая погибшая сила,
И любовь, и цветы, и лучи?..»
Я не о том скорблю, что, в жажде сновидений,
Источник дум святых иссякшим я нашел,
Что прежде времени мой нерасцветший гений
Сломился и поблек под гнетом тяжких зол;
И не согрел никто горячим поцелуем
Ни бледных уст моих, ни бледного чела;
И, счастья не познав, любовью не волнуем,
Смотрю, — уж предо мной зияет смерти мгла…
Я не о том скорблю, что нежное созданье, —
Букет из красоты, улыбки и огня, —
Не усладит мое последнее страданье,
Лучом своей любви не озарит меня…
Я не о том скорблю… Нет, родине несчастной —
Все помыслы мои… О ней моя печаль!
Не в силах ей помочь, томясь тоской напрасной,
Безвестно умереть, — о, как мне жаль, как жаль!..
Поэта заветную грезу
Она воплощала собою;
Любуясь ее красотою,
Смущенно я подал ей розу.
И, розу мою принимая,
Она улыбнулась несмело,
И тут же, смутясь, покраснела,
Глаза предо мной опуская…
И выразить я не умею,
Но мне утаить невозможно,
Какою казалась ничтожной
Мне роза моя перед нею!
И дар мой смиренный, — могу я
Дать клятву торжественно в этом, —
Не стоил того поцелуя,
Что был на него мне ответом!..
Если бы роза весенняя
Не похожа была
На лицо юной девушки, —
Кто ценил бы ее?
Если бы высь поднебесная
Не похожа была
На глаза юной девушки, —
Кто б смотрел на нее?
Если бы юная девушка
Не была бы чиста, —
Где бы в мире возможно нам
Было Бога читать?
Если б розы вешней
Цвет не мог напомнить
Щечки девы нежной, —
Кто любил бы розу?
Если б с синим небом
Не могли поспорить
Голубые глазки, —
Кто б взглянул на небо?
Не была бы дева
Так чиста, прекрасна, —
Где прочло бы сердце
О небесном Боге?