Найдено стихов - 60.
На одной странице показано - 20.
Чтобы посмотреть как можно больше стихов из коллекции, переходите по страницам внизу экрана.
Стихи отсортированы так, что в начале идут более длинные стихи. На следующих страницах стихи становятся короче.
На последней странице Вы найдете самые короткие стихи автора.
Список стихотворений О. Мандельштама, вошедших в издание:
АКАДЕМИЯ НАУК СССР
ЛИТЕРАТУРНЫЕ ПАМЯТНИКИ
ОСИП МАНДЕЛЬШТАМ
КАМЕНЬ
ИЗДАНИЕ ПОДГОТОВИЛИ
Л. Я. ГИНЗБУРГ, А. Г. МЕЦ, С. В. ВАСИЛЕНКО, Ю. Л. ФРЕЙДИН
ЛЕНИНГРАД
«НАУКА»
ЛЕНИНГРАДСКОЕ ОТДЕЛЕНИЕ
1 9 9 0
С О Д Е Р Ж А Н И Е
К А М Е Н Ь Текст Ком.
«Звук осторожный и глухой. . .» 5 289
«Сусальным золотом горят. . .» 6 289
«Из полутемной залы, вдруг. . .» 7 —
«Нежнее нежного. . .» 8 289
«На бледно-голубой эмали. . .» 9 289
«Есть целомудренные чары. . .» 10 289
«Дано мне тело — что мне делать с ним. . .» 11 289
«Невыразимая печаль. . .» 12 289
«Когда удар с ударами встречается. . .» 13 289
«Ни о чем не нужно говорить. . .» 14 290
«Медлительнее снежный улей. . .» 15 290
Sиlеntиum («Она еще не родилась. . .») 16 290
«Я так же беден, как природа. . .» 17 290
«В огромном омуте прозрачно и темно. . .» . 18 291
«Душный сумрак кроет ложе. . .» 19 —
«Как кони медленно ступают. . .» 20 291
«Скудный луч, холодной мерою. . .» 21 291
«Воздух пасмурный влажен и гулок. . .» 22 291
«Сегодня дурной день. . .» 23 291
«Смутно-дышащими листьями. . .» 24 291
«Отчего душа-так певуча. . .» 25 292
Раковина («Быть может, я тебе не нужен. . .») 26 292
«О небо, небо, ты мне будешь сниться! . .» 27 292
«Я вздрагиваю от холода. . .» 28 293
«Я ненавижу свет. . .» 29 293
«Образ твой, мучительный и зыбкий. . .» 30 293
«Нет, не луна, а светлый циферблат. . .» 31 293
Пешеход («Я чувствую непобедимый страх. . .») 32 294
Казинo («Я не поклонник радости предвзятой. . .») 33 294
«Паденье — неизменный спутник страха. . .» 34 294
Царское Село («Поедем в Царское Село! . .») 35 295
Золотой («Целый день сырой осенний воздух...») 36 295
Лютеранин («Я на прогулке похороны встретил. . .») 37 295
Айя-София («Айя-София — здесь остановиться. ..» ) 38 295
Notrе Damе («Где римский судия судил простой народ. . .») 39 296
Старик («Уже светло, поет сирена...») 40 296
Петербургские строфы («Над желтизной правительственных зданий. . .») 41 296
«Дев полуночных отвага. . .» 42 297
Бах («Здесь прихожане — дети праха...») 43 297
«В спокойных пригородах снег. . .» 44 297
«Мы напряженного молчанья не выносим. . .» 45 297
Адмиралтейство («В столице северной томится пыльный тополь. . .») . . 46 298
«Заснула чернь! Зияет площадь аркой. . .» 47 298
«В таверне воровская шайка. . .» 48 299
Кинематограф («Кинематограф. Три скамейки...») 49 299
Теннис («Средь аляповатых дач. . .») 51 300
Домби и сын («Когда, пронзительнее свиста. . .») 52 300
«Отравлен хлеб и воздух выпит. . .» 53 300
«Летают Валкирии, поют смычки. . .» 54 300
«Поговорим о Риме — дивный град. . .» 55 300
Ахматова («Вполоборота, опечаль. . .») 56 301
«Ни триумфа, ни войны. . .» 57 302
«О временах простых и грубых. . .» 58 303
«На площадь выбежав, свободен. . .» 59 303
«Есть иволги в лесах, и гласных долгота. . .» 60 303
«„Мороженно!“. Солнце. Воздушный бисквит. . .» 61 304
«Есть ценностей незыблемая скала. . .» 62 304
«Я не слыхал рассказов Оссиана. . .» 63 304
Европа («Как средиземный краб или звезда морская. . .») 64 305
Еncyclиca ( «Есть обитаемая духом. . . » ) 65 305
«Посох мой, моя свобода. . .» 66 305
Ода Бетховену («Бывает сердце так сурово. . . » ) : 67 306
Аббат («О,спутник вечного романа...») 69 307
«И поныне на Афоне. . .» 70 308
«О свободе небывалой. . .» 71 308
«Императорский виссон. . .» 72 308
«Бессонница. Гомер. Тугие паруса. . .» 73 308
«С веселым ржанием пасутся табуны. . .» 74 309
«Я не увижу знаменитой „Федры“. . .» 75 309
Д О П О Л Н Е Н И Я
И. СТИХОТВОРЕНИЯ 1 9 0 8 - 1 9 1 5 гг.,
ВОШЕДШИЕ В ПОСЛЕДУЮЩИЕ СБОРНИКИ
«Только детские книги читать. . .» 79 310
«На перламутровый челнок. . .» 80 310
«Как тень внезапных облаков. . .» 81 310
«Из омута злого и вязкого. . .» 82 310
«„Здесь я стою — я не могу иначе“. . .» 83 .311
Американка ( «Американка в двадцать лет. ..» ) . 84 311
«От легкой жизни мы сошли с ума. . .» 85 311
«На луне не растет. . .» 86 312
«Природа — тот же Рим и отразилась в нем. . .» 87 313
«Пусть имена цветущих городов. . .» 88 313
«Собирались эллины войною. . .» 89 313
«Уничтожает пламень. . .» 90 315
«От вторника и до субботы. . .» 91 315
«Вот дароносица, как солнце золотое. . .» 92 315
«Обиженно уходят на холмы. . .» 93 316
ИИ. СТИХОТВОРЕНИЯ 1 9 0 8 - 1 9 1 5 гг.,
НЕ ВОШЕДШИЕ ВО ВТОРОЕ ИЗДАНИЕ «КАМНЯ»
И ПОСЛЕДУЮЩИЕ СБОРНИКИ
«О красавица Сайма, ты лодку мою колыхала. . .» 94 317
«Мой тихий сон, мой сон ежеминутный. . .» 95 317
«В морозном воздухе растаял легкий дым. . .» 96 317
«Истончается тонкий тлен. . .» 97 317
«Ты улыбаешься кому. . .» 98 317
«В просторах сумеречной залы. . .» 99 317
«В холодных переливах лир. . .» 100 317
«Твоя веселая нежность. . .» 101 318
«Не говорите мне о вечности. . .» 102 318
«На влажный камень возведенный. . .» 103 318
«В безветрии моих садов. . .» 104 318
«Бесшумное веретено. . .» 105 318
«Озарены луной ночевья. . .» 106 318
«Если утро зимнее темно. . .» 107 318
«Пустует место. Вечер длится. . .» 108 318
«В смиренномудрых высотах. . .» 109 318
«Дыханье вещее в стихах моих. . .» 110 319
«Нету иного пути. . .» 111 319
«Что музыка нежных. . .» 112 319
«На темном небе, как узор. . .» 11З 319
«Сквозь восковую занавесь. . .» 114 319
«Здесь отвратительные жабы. . .» 115 319
Пилигрим 116 319
«Музыка твоих шагов. . .» 117 319
«В непринужденности творящего обмена. . .» 118 319
«Листьев сочувственный шорох. . .» 119 319
«Когда мозаик никнут травы. . .» 120 320
«Над алтарем дымящихся зыбей. . .» 121 320
«Необходимость или разум. . .» 122 320
«Под грозовыми облаками. . .» 123 320
«Единственной отрадой. . .» 124 321
«Когда укор колоколов. . .» 125 321
«Мне стало страшно жизнь отжить. . .» 126 321
«Я вижу каменное небо. . .» 127 321
«Вечер нежный. Сумрак важный. . .» 128 321
«Убиты медью вечерней. . .» 129 321
«Как облаком сердце одето. . .» 130 321
Змей • 131 321
«В самом себе, как змей, таясь. . .» 132 322
«Неумолимые слова. . .» 133 322
«В изголовьи черное распятье. . .» 134 322
«Где вырывается из плена. . .» 135 322
«Темных уз земного заточенья. . .» 136 322
«Медленно урна пустая. . .» 137 322
«Когда подымаю. . .» 138 322
«Душу от внешних условий. . .» 139 322
«Я знаю, что обман в видении немыслим. . .» 140 323
«Стрекозы быстрыми кругами. . .» 141 323
«Ты прошла сквозь облако тумана. . .» 142 323
«Не спрашивай: ты знаешь. . .» 143 323
«Дождик ласковый, мелкий и тонкий. . .» 144 323
«В лазури месяц новый. . .» 145 324
«. . .коробки. . .» 146 324
«Довольно лукавить: я знаю. . .» 147 324
«Пусть в душной комнате, где клочья серой ваты. . .» 148 325
Шарманка 149 325
«Когда показывают восемь. . .» 150 325
«Тысячеструйный поток. . .» 151 325
«Развеселился наконец. . .» 152 325
«Я давно полюбил нищету. . .» 153 325
Египтянин («Я избежал суровой пени. . .») 154 326
«Веселая скороговорка. . .» . 155 326
Песенка 156 326
Летние стансы 157 326
Американ бар 158 326
Мадригал 159 326
Спорт 160 326
[[Футбол (Мандельштам)Футбол («Рассеен утренник тяжелый...») 161 326
[[Футбол (Мандельштам)Футбол («Телохранитель был отравлен. . . » ) 162 327
[[Египтянин (Я выстроил себе благополучья дом — Мандельштам)Египтянин («Я выстроил себе благополучья дом. . .») 163 327
Автопортрет 164 328
«Как овцы, жалкою толпой. . .» 165 328
Реймс и Кельн 166 328
Немецкая каска 167 329
Polacy! 168 329
«В белом раю лежит богатырь. . .» 169 329
«Как черный ангел на снегу. . .» 170 329
«У моря ропот старческой кифары. . .» 171 329
«Какая вещая Кассандра. . .» 172 330
ИИИ. ЮНОШЕСКИЕ СТИХОТВОРЕНИЯ Текст Ком.
«Среди лесов, унылых и заброшенных. . .» 173 330
«Тянется лесом дороженька пыльная. . .» 174 331
Бывает сердце так сурово,
Что и любя его не тронь!
И в темной комнате глухого
Бетховена горит огонь.
И я не мог твоей, мучитель,
Чрезмерной радости понять:
Уже бросает исполнитель
Испепеленную тетрадь.
[Когда земля гудит от грома
И речка бурная ревет
Сильней грозы и бурелома,]
Кто этот дивный пешеход?
Он так стремительно ступает
С зеленой шляпою в руке,
[И ветер полы раздувает
На неуклюжем сюртуке.]
С кем можно глубже и полнее
Всю чашу нежности испить;
Кто может ярче пламенея
Усилье воли освятить;
Кто по-крестьянски, сын фламандца,
Мир пригласил на ритурнель
И до тех пор не кончил танца,
Пока не вышел буйный хмель?
О, Дионис, как муж наивный
И благодарный, как дитя,
Ты перенес свой жребий дивный
То негодуя, то шутя!
С каким глухим негодованьем
Ты собирал с князей оброк
Или с рассеянным вниманьем
На фортепьянный шел урок!
Тебе монашеские кельи —
Всемирной радости приют —
Тебе в пророческом весельи
Огнепоклонники поют;
Огонь пылает в человеке,
Его унять никто не мог.
Тебя назвать боялись греки,
Но чтили, неизвестный бог!
О, величавой жертвы пламя!
Полнеба охватил костер —
И царской скинии над нами
Разодран шелковый шатер.
И в промежутке воспаленном —
Где мы не видим ничего —
Ты указал в чертоге тронном
На белой славы торжество!
Я на прогулке похороны встретил
Близ протестантской кирки, в воскресенье.
Рассеянный прохожий, я заметил
Тех прихожан суровое волненье.
Чужая речь не достигала слуха,
И только упряжь тонкая сияла,
Да мостовая праздничная глухо
Ленивые подковы отражала.
А в эластичном сумраке кареты,
Куда печаль забилась, лицемерка,
Без слов, без слез, скупая на приветы,
Осенних роз мелькнула бутоньерка.
Тянулись иностранцы лентой черной
И шли пешком заплаканные дамы,
Румянец под вуалью, и упорно
Над ними кучер правил вдаль, упрямый.
Кто б ни был ты, покойный лютеранин,
Тебя легко и просто хоронили.
Был взор слезой приличной затуманен,
И сдержанно колокола звонили.
И думал я: витийствовать не надо.
Мы не пророки, даже не предтечи,
Не любим рая, не боимся ада,
И в полдень матовый горим, как свечи.
Я выстроил себе благополучья дом,
Он весь из дерева, и ни куска гранита,
И царская его осматривала свита;
В нем виноградники, цветник и водоем.
Чтоб воздух проникал в удобное жилье,
Я вынул три стены в преддверье легкой клети,
И безошибочно я выбрал пальмы эти
Краеугольными, прямыя, как копье.
Кто может сосчитать сановника доход!
Безсмертны высокопоставленныя лица!
(Где управляющий? Готова ли гробница?..)
В хозяйстве письменный я слушаю отчет.
Тяжелым жерновом мучнистое зерно
Приказано смолоть служанке низкорослой,—
Священникам налог исправно будет послан,
Составлен протокол на хлеб и полотно.
В столовой на полу пес растянувшись лег,
И кресло крепкое стоит на львиных лапах.
Я жареных гусей вдыхаю сладкий запах —
Загробных радостей вещественный залог.
О. Мандельштам
Осенний сумрак — ржавое железо
Скрипит, поет и разедает плоть;
Что весь соблазн и все богатства Креза
Пред лезвием твоей тоски, Господь!
Я как змеей танцующей измучен
И перед ней, тоскуя, трепещу;
Я не хочу души своей излучин
И разума и Музы не хочу...
Достаточно лукавых отрицаний
Распутывать извилистый клубок;
Нет стройных слов для жалоб и признаний,
И кубок мой тяжел и неглубок.
К чему дышать? На жестких камнях пляшет
Больной удав, свиваясь и клубясь;
Качается и тело опояшет,
И падает, внезапно утомясь.
И безполезно накануне казни,
Видением и пеньем потрясен,—
Я слушаю, как узник без боязни,
Железа визг и ветра темный стон!
Когда, пронзительнее свиста,
Я слышу английский язык —
Я вижу Оливера Твиста
Над кипами конторских книг.
У Чарльза Диккенса спросите,
Что было в Лондоне тогда:
Контора Домби в старом Сити
И Темзы желтая вода…
Дожди и слезы. Белокурый
И нежный мальчик — Домби-сын;
Веселых клэрков каламбуры
Не понимает он один.
В конторе сломанные стулья,
На шиллинги и пенсы счет;
Как пчелы, вылетев из улья,
Роятся цифры круглый год.
А грязных адвокатов жало
Работает в табачной мгле —
И вот, как старая мочала,
Банкрот болтается в петле.
На стороне врагов законы:
Ему ничем нельзя помочь!
И клетчатые панталоны,
Рыдая, обнимает дочь…
О, спутник вечнаго романа,
Аббат Флобера и Золя —
От зноя рыжая сутана
И шляпы круглыя поля;
Он все еще проходит мимо,
В тумане полдня, вдоль межи,
Влача остаток власти Рима
Среди колосьев спелой ржи.
Храня молчанье и приличье,
Он должен с нами пить и есть
И прятать в светское обличье
Сияющей тонзуры честь.
Он Цицерона, на перине,
Читает, отходя ко сну:
Так птицы на своей латыни
Молились Богу в старину.
Я поклонился, он ответил
Кивком учтивым головы,
И, говоря со мной, заметил:
„Католиком умрете вы!“
Потом вздохнул: „Как нынче жарко!“
И, разговором утомлен,
Направился к каштанам парка,
В тот замок, где обедал он.
Средь аляповатых дач,
Где шатается шарманка,
Сам собой летает мяч,
Как волшебная приманка.
Кто, смиривший грубый пыл,
Облеченный в снег альпийский,
С резвой девушкой вступил
В поединок олимпийский?
Слишком дряхлы струны лир:
Золотой ракеты струны
Укрепил и бросил в мир
Англичанин вечно-юный!
Он творит игры обряд,
Так легко вооруженный,
Как аттический солдат,
В своего врага влюбленный.
Май. Грозовых туч клочки.
Неживая зелень чахнет.
Все моторы и гудки, —
И сирень бензином пахнет.
Ключевую воду пьет
Из ковша спортсмэн веселый;
И опять война идет,
И мелькает локоть голый!
Целый день сырой осенний воздух
Я вдыхал в смятенье и тоске;
Я хочу поужинать, — и звезды
Золотые в темном кошельке!
И, дрожа от желтого тумана,
Я спустился в маленький подвал;
Я нигде такого ресторана
И такого сброда не видал!
Мелкие чиновники, японцы,
Теоретики чужой казны...
За прилавком щупает червонцы
Человек — и все они пьяны.
Будьте так любезны, разменяйте,
Убедительно его прошу —
Только мне бумажек не давайте, —
Трехрублевок я не выношу!
Что мне делать с пьяною оравой?
Как попал сюда я, Боже мой?
Если я на то имею право —
Разменяйте мне мой золотой!
Пусть в душной комнате, где клочья серой ваты,
И склянки с кислотой, часы хрипят и бьют, —
Гигантские шаги, с которых петли сняты, —
В туманной памяти виденья оживут.
И лихорадочный больной, тоской распятый,
Худыми пальцами свивая тонкий жгут,
Сжимает свой платок, как талисман крылатый,
И с отвращением глядит на круг минут...
То было в сентябре, вертелись флюгера,
И ставки хлопали, — но буйная игра
Гигантов и детей пророческой казалась;
И тело нежное — то плавно подымалось,
То грузно падало: средь пестрого двора
Живая карусель без музыки, вращалась!
Уже светло, поет сирена
В седьмом часу утра.
Старик, похожий на Верлэна,
Теперь твоя пора!
В глазах лукавый или детский
Зеленый огонек;
На шею нацепил турецкий
Узорчатый платок.
Он богохульствует, бормочет
Несвязные слова;
Он исповедоваться хочет —
Но согрешить сперва.
Разочарованный рабочий
Иль огорченный мот —
А глаз, подбитый в недрах ночи,
Как радуга цветет.
Так, соблюдая день субботний,
Плетется он — когда
Глядит из каждой подворотни
Веселая нужда;
А дома — руганью крылатой,
От ярости бледна, —
Встречает пьяного Сократа
Суровая жена!
Качает ветер тоненькие прутья,
И крепнет голос проволоки медной,
И пятна снега — яркие лоскутья —
Все, что осталось от тетради бедной…
О, небо, небо, ты мне будешь сниться;
Не может быть, чтоб ты совсем ослепло,
И день сгорел, как белая страница:
Немного дыма и немного пепла!
Жемчужный почерк оказался ложью,
И кружева не нужен смысл узорный;
И только медь — непобедимой дрожью —
Пространство режет, нижет бисер черный.
Разве я знаю, отчего я плачу?
Я только петь и умирать умею.
Не мучь меня: я ничего не значу
И черный хаос в черных снах лелею!
Как средиземный краб или звезда морская,
Был выброшен водой последний материк.
К широкой Азии, к Америке привык,
Слабеет океан, Европу омывая.
Изрезаны ее живые берега,
И полуостровов воздушны изваянья;
Немного женственны заливов очертанья:
Бискайи, Генуи ленивая дуга.
Завоевателей исконная земля,
Европа, в рубище Священного Союза;
Пята Испании, Италии Медуза
И Польша нежная, где нету короля;
Европа цезарей! С тех пор, как в Бонапарта
Гусиное перо направил Меттерних —
Впервые за сто лет и на глазах моих
Меняется твоя таинственная карта!
Здесь прихожане — дети праха
И доски вместо образов,
Где мелом — Себастьяна Баха
Лишь цифры значатся псалмов.
Разноголосица какая
В трактирах буйных и церквах,
А ты ликуешь, как Исайя,
О, рассудительнейший Бах!
Высокий спорщик, неужели,
Играя внукам свой хорал,
Опору духа в самом деле
Ты в доказательстве искал?
Что звук? Шестнадцатые доли,
Органа многосложный крик —
Лишь воркотня твоя, не боле,
О, несговорчивый старик!
И лютеранский проповедник
На черной кафедре своей
С твоими, гневный собеседник,
Мешает звук своих речей.
М. Л. Лозинскому
Я чувствую непобедимый страх
В присутствии таинственных высот;
Я ласточкой доволен в небесах,
И колокольни я люблю полет!
И, кажется, старинный пешеход,
Над пропастью, на гнущихся мостках,
Я слушаю — как снежный ком растет
И вечность бьет на каменных часах.
Когда бы так! Но я не путник тот,
Мелькающий на выцветших листах,
И подлинно во мне печаль поет;
Действительно лавина есть в горах!
И вся моя душа — в колоколах —
Но музыка от бездны не спасет!
Безсонница. Гомер. Тугие паруса.
Я список кораблей прочел до середины:
Сей длинный выводок, сей поезд журавлиный,
Что над Элладою когда-то поднялся.
Как журавлиный клин в чужие рубежи —
На головах царей божественная пена —
Куда плывете вы? Когда бы не Елена,
Что Троя вам, одна, ахейские мужи?
И море, и Гомер — все движется любовью.
Кого же слушать мне? И вот Гомер молчит
И море черное, витийствуя, шумит
И с тяжким грохотом подходит к изголовью.
191
5.
Я чувствую непобедимый страх
В присутствии таинственных высот;
Я ласточкой доволен в небесах,
И колокольни я люблю полет!
И, кажется, старинный пешеход,
Над пропастью, на гнущихся мостках,
Я слушаю — как снежный ком растет
И вечность бьет на каменных часах.
Когда бы так! Но я не путник тот,
Мелькающий на выцветших листах,
И подлинно во мне печаль поет;
Действительно лавина есть в горах!
И вся моя душа — в колоколах —
Но музыка от бездны не спасет!
Мы напряженного молчанья не выносим —
Несовершенство душ обидно, наконец!
И в замешательстве уж обявился чтец,
И радостно его приветствовали: просим!
Я так и знал, кто здесь присутствовал незримо:
Кошмарный человек читает «Улялюм».
Значенье — суета, и слово только шум,
Когда фонетика — служанка серафима.
О доме Эшеров Эдгара пела арфа.
Безумный воду пил, очнулся и умолк.
Я был на улице. Свистел осенний шелк…
И горло греет шелк щекочущего шарфа…
Из омута злого и вязкаго
Я вырос тростинкой, шурша, —
И страстно, и томно, и ласково
Запретною жизнью дыша.
И никну, никем не замеченный,
В холодный и топкий приют,
Приветственным шелестом встреченный
Коротких осенних минут.
Я счастлив жестокой обидою;
И в жизни, похожей на сон,
Я каждому тайно завидую
И в каждаго тайно влюблен.
Ни сладости в пытке не ведаю,
Ни смысла я в ней не ищу;
Но близкой, последней победою,
Быть может, за все отомщу.
Я не поклонник радости предвзятой,
Подчас природа серое пятно,—
Мне, в опьяненьи легком, суждено
Изведать краски жизни небогатой.
Играет ветер тучею косматой,
Ложится якорь на морское дно,
И, бездыханная, как полотно,
Душа висит над бездною проклятой.
Но я люблю на дюнах казино,
Широкий вид в туманное окно
И тонкий луч на скатерти измятой;
И, окружен водой зеленоватой,
Когда, как роза, в хрустале вино, —
Люблю следить за чайкою крылатой!