Пригожство лиц минется,
Проходит красота,
И только остается
Приятностей мечта.
Доколе поражают
Наш взор красы лица,
Красавиц обожают
Прельщенные сердца.
Но прелесть, прелесть вянет,
Подобно как цветы;
Разить она престанет,
Утратив красоты.
В мои цветущи лета
Любим, любим я был;
Всего дороже света
Возлюбленную чтил.
Мне день часом казался,
Когда бывал я с ней;
Я плакал и терзался,
Не зря ея очей.
Но прелести сокрылись,
Рассеялись красы,
И в годы превратились
Свиданья с ней часы.
Не старость превращает
Горячность нашу в лед;
Жар страсти ощущает,
Хоть кто и стар и сед.
Представь Анакреона
В горячности любви:
Он стар, и Купидона
Носил в своей крови.
Пригожство нас прельщает,
Привычка в плен влечет;
Нас время отвращает,
Когда красы ссечет.
На что же величаться
Своею красотой?
Ей скоро миноваться,
Пригожство — дар пустой.
Внемлите, нищи и убоги!
Что музы мыслят и поют:
Сребро и пышные чертоги
Спокойства сердцу не дают.
Весною во свирель играет
В убогой хижине пастух;
Богатый деньги собирает,
Имея беспокойный дух.
Богач, вкушая сладку пищу,
От ней бывает отвращен;
Вода и хлеб приятны нищу,
Когда он ими насыщен.
Когда ревут кипящи волны,
Богач трепещет на земли,
Что, может быть, сокровищ полны,
Погибнут в море корабли.
Убогий грусти не имеет,
Коль нечего ему терять;
На гром и непогоду смеет
Бесстрашным оком он взирать.
Не раз богатый жизнь теряет:
Он злато выше жизни чтит;
О нем всечасно умирает
И хищника во смерти зрит.
Хоть вещи все на свете тлеют,
Но та отрада в жизни нам:
О бедных бедные жалеют,
Желают смерти богачам.
Однако может ли на свете
Прожить без денег человек?
Не может, изреку в ответе,
И тем-то наш и скучен век.
В свирели мы с тобою
Играли иногда
И сладостной игрою
Пленялися тогда.
Тогда, среди забавы,
Среди полей, лугов,
Ты, просты видя нравы,
Желал простых стихов.
Там сельские дриады
Плясали вкруг тебя;
Не чувствовал досады
Ты, сельску жизнь любя.
Тебя не утешали
Мирские суеты,
Тебя тогда прельщали
Природы красоты.
Тогда земному кругу
Ты пышность оставлял,
Тогда ты мне, как другу,
Все мысли обявлял.
Теперь уже сокрылись
Дриады по лесам,
Места переменились,
Ты стал не тот и сам.
Тебя не в диком поле
Стихи мои найдут,
Пастушки где по воле
Играют и поют.
Не токи ныне ясны
Вокруг тебя шумят,
Но лики велегласны
Со всех сторон гремят.
Вельможи тамо пышны,
Там хитрые друзья,
Отвсюду лести слышны...
Спокойна ль жизнь твоя?
Из двух мне жизней в свете
Котору величать?
Ты скромен в сем ответе,
Так лучше замолчать.
Где слышишь страшный шум Борея,
Где вал стремится высоко,
Где солнце жжет, долины грея, —
Беги тех мест ты далеко.
Морской пучины удаляйся,
От зверя страшного брегись;
Но больше злых жен опасайся,
От гнева их везде блюдись.
Как сильный лев, древа что клонит,
Как море в бурный день кипит;
Так, если гнев их сердце тронет,
То крик их воздух весь смутит.
Пловец, что в море погибает,
Как вал его отвсюду бьет,
Трепещет, мысли он теряет
И, возмущен, ко дну идет.
Пловцу, колеблющуся в море,
Мужей несчастных льзя сравнять,
От жен которы терпят горе
И с ними должны воевать.
Кто хочет в свете жить спокойно
И век свой не иметь хлопот,
Рассматривай благопристоино,
На ком ему жениться, тот.
Жена лихая есть препятство
К весельям и болезнь сердец;
Жена смиренная — богатство
И счастья нашего венец.
Не будь игрой презренной лести,
О ты, кто силен и велик!
Ни правды тамо нет, ни чести,
Не сходен с сердцем где язык.
Прольется сладкий мед устами,
Когда тебе предстанет льстец:
То змей под красными цветами,
То в пище яда образец.
Когда же истина любезна
Тебе вещает, как труба,
Внимай, — она тебе полезна,
Хотя и кажется груба.
Когда велик, когда ты силен,
Льстецов нетрудно привлекать;
Льстецами целый свет обилен,
Но трудно истину сыскать.
Она всегда уединенна,
Она тиха, как майска ночь,
И самым тем она почтенна,
Что пышностей уходит прочь.
Престолы лестью сокрушались,
Погибли многие от ней;
Которы правдой украшались,
Не знали в жизни горьких дней.
Она в печали утешала,
Она служила в счастье им;
Кого ты, правда, украшала,
Тот всеми в свете был любим.
Желаем, мы всего желаем,
Но где желаний наших край?
Иль мукой жизнь мы представляем,
Иль в ней находим сладкий рай.
В богатстве ли спокойство наше
И в пышных титлах состоит?
Иль там оно сияет краше,
Где в хижине крестьянин спит?
Монах ли мне уединенный
Представит златовидный век?
Или наукой просвещенный,
Полезный свету человек?
Чертоги ль вобразят царевы
Блаженство мира мне сего?
Или, красой цветущи девы,
Вы зрите вкруг себя его?
От Марса ли гремящей славы
Или от Фемисы желать?
Пуститься в роскошь и в забавы
Или в пустыню убежать?
Какими в свете сем следами
Искать спокойствия пойдем?
Не сходствуя ни в чем сердцами,
Мы спорить на пути начнем.
Желанья наши разногласны,
Колико видом разны мы;
Ясней сказать: мы все несчастны,
Имея слабые умы.
Напрасно частыми пирами
Друзей мы чаем привлекать,
Напрасно жадными играми
Богатства мы хотим искать.
Не нас, но роскошь гости любят
И вместе исчезают с ней;
Прямую дружбу игры губят,
И правда не вместима с ней.
Напрасно к небу воссылаем
Без добрых дел свои мольбы;
Мы просим, вопим и желаем,
Но бог не внемлет злых трубы.
Напрасно мы Фортуне служим
И следом бегаем за ней;
Не зря ее — о ней мы тужим,
Увидя — не дивимся ей.
Напрасно мы свои забавы
В больших чинах и в злате чтим:
Они не исправляют нравы,
Мы тем ума не прооветим.
Напрасно нам искать успеха
Фортуну лестью приобресть;
Для гордых лесть одна утеха,
Отемлюща льстецову честь.
За счастьем гонимся всечасно;
Но где искать его венца?
Увы!.. желать его напрасно,
Когда испорчены сердца.
Приятну жизнь проводит
И счастлив тот безмерно,
Кто много нажил злата, —
Во изобильной жизни
Минуты провождает;
Приятными садами
И сладкими плодами
Он сердце утешает.
Благополучен много,
Кого ведет Фортуна
На вышние степени.
Спокоен тот и счастлив,
Которому судьбина
Дала жену прекрасну.
Благополучен в свете,
Кто славу расширяет
Свою по всей вселенной...
И тот благополучен,
Кто много разумеет;
А всех благополучней,
Кто страсти и желанья
К богатству, к чести, к славе
Преодолеть умеет.
Сразись со мной, Фортуна,
Лишай меня спокойства —
Тебя преодолею.
А если я устану
Тебе сопротивляться —
Не сделаю игрою
Твоей себя вовеки.
Хоть щит мой расшибется,
Копье себя притупит,
А я и в том несчастьи
Благополучен буду.
Филандр поутру встал, Филандров Момсик с ним;
Филандр стал одеваться,
А Момсик чиститься, зевать и вытягаться.
Поставили им есть двоим;
Филандр, наевшися, спросил напиться квасу,
Напился Момс воды.
Филандр к вечернему гулять срядился часу,
И Момс за ним туды.
Филандр сел на коня, как знатная особа,
А Момс бежал пешком, и погуляли оба.
Филандр назад домой, и Момс за ним прибрел,
Филандр стал ужинать, и Момс тогда поел.
Филандр лег на постель, а Момс зарылся в сене;
Филандр довольно спал, и Момсик спал не мене.
Филандр на свете жил, не думал ничего,
И Момс не более его.
С Филандром Момс пил, ел, ложились, просыпались:
Так Момс с Филандром жил! и оба так скончались!
Покидает солнце воды
И восходит в высоту,
Ясный день всея природы
Открывает красоту;
Стадо Дафнино пасется
Без пастушки на лугу.
Дафна, сидя на брегу,
Горькими слезами льется.
Поле сладкими плодами
Изобилует всегда,
Месяц с ясными звездами
Не разлучен никогда.
День, вчера который минул,
За собою день влечет;
Все порядочно течет,
А меня пастух покинул.
Отдали печальны мысли,
Утоли плачевный стон,
Постоянства ты не числи
Всей природе без препон;
Поле, полное снегами,
Видим в прежней ли красе?
Дни почти различны все,
Воды бьются с берегами,
Тучи солнце закрывают,
Месяц кроется от звезд,
А любовники невест
Так подобно забывают.
Сорока в перья птиц прекрасных убралась,
Как будто вновь она в то время родилась.
Но можно ли одной убором любоваться?
Сестрицам надобно в порядке показаться.
Отменной выступью пошла,
И стадо птиц нашла;
Взгордяся перьями чужими,
Ворочалась пред ними;
То подымает нос, то выставляет грудь,
Чтоб лучше тем птиц прочих обмануть.
Но величалась тем Сорока очень мало:
Природной простоты убранство то не скрало,
Могли тотчас обман все птицы угадать.
За то, чтоб наказать,
По перышку из ней все начали щипать.
Вся тайна оказалась,
Сорока бедная сорокою осталась.
Не пышною славой
Мой дух заражен,
Не злобы отравой,
Пишу, разожжен;
Не меч и досаду
Мой стих принесет,
Но честным отраду,
Порочным совет.
Со шпагой гоняться
И слабых рубить,
То может назваться —
Стихами бранить.
Отечеству должно
Услуги казать,
А глупых возможно
Немножко тазать.
Довольно без брани
Терзаемся мы.
С дурачества дани
Не емлют умы.
Любити друг друга
Велит нам закон,
Друг другу услуга
Смягчает наш стон.
Дар малый природа
Иметь мне дала:
Для пользы народа
К стихам привела.
Тружусь добродетель
В стихах превознесть,
Того я радетель,
То ставлю за честь.
Я век свой по свету за пищею скитался,
Пристанища себе нигде я не имел,
Везде я странствовал, жил тамо, где хотел,
Чужим я был одет, чужим я и питался.
Убогим сиротой от матери остался,
Но свет, прияв меня, как сына воспитал,
Всяк пищу мне давал, и мною всяк гнушался,
Но я отцами всех на свете почитал.
Всечасно был гоним я в свете роком строгим,
Родился сиротой, живот скончал убогим,
И видел множество различных счастья проб.
Как жизнь та ни гнусна, но я об ней жалею,
Я небом был покрыт, а днесь покрыт землею,
Мой дом был целый свет, а ныне тесный гроб.
Кто хочет, собирай богатства
И сердце златом услаждай;
Я в злате мало зрю приятства,
Корысть другого повреждай.
Куплю ли славу я тобою?
Спокойно ли я стану жить,
Хотя назначено судьбою
С тобой и без тебя тужить?
Не делает мне злато друга,
Не даст ни чести, ни ума;
Оно земного язва круга,
В нем скрыта смерть и злость сама.
Имущий злато ввек робеет,
Боится ближних и всего;
Но тот, кто злата не имеет,
Еще несчастнее того.
Во злате ищем мы спокойства;
Имев его, страдаем ввек;
Коль чудного на свете свойства,
Коль странных мыслей человек!
Коль буду в жизни я наказан нищетою
И свой убогий век в несчастьи проводить,
Я тем могу свой дух прискорбный веселить,
Что буду ставить все богатство суетою.
Когда покроюся печалей темнотою,
Терпеньем стану я смущенну мысль крепить:
Чинов коль не добьюсь, не стану я тужить,
Обидел кто меня — я не лишусь покою.
Когда мой дом сгорит или мой скот падет,
Когда имение мое все пропадет, —
Ума я от того еще не потеряю.
Но знаешь ли, о чем безмерно сокрушусь?
Я потеряю все, когда драгой лишусь,
Я счастья в ней ищу, живу и умираю.
Злато прельщает
Разумы всех,
Плод возращает
Слез и утех,
Счастья источник,
Корень всех бед,
В нуждах помочник,
К бедности след.
Многи державы
Им взнесены,
Многие славы
Им лишены.
Страсти любовной
Жар придает
Злато, ток кровной
В варварстве льет.
Смертных спасает,
Смертных губит;
Мир утверждает,
Брани творит.
Злато влияло
В смертных вражду;
Пользою стало
Всем на беду.
Честь им теряем,
Честь достаем;
Им умираем,
Им и живем.
Прекрасное любить
Хоть сердцу и природно,
Однако склонной быть
К кому хочу свободно.
Родятся красоты
Не для неволи в свете.
Мне льзя в моем ответе
Сказать: не мил мне ты;
Ты мной теряешь власть,
А я тобой не пленна.
Так, знать, не я рожденна
Лечить такую страсть.
Порядка не вреди,
Уставленна природой;
Меня оставь с свободой —
Другую победи.
Чувствительны в любви
Несклонности удары;
Ищи себе ты пары
И счастливо живи.
Что я прельщен тобой,
Чему тому дивиться, —
Тебе красой родиться
Назначено судьбой.
Прекрасное любить —
Нам сей закон природен,
И так я не свободен
К тебе несклонным быть.
Ты сделана прельщать,
А я рожден прельщаться,
На что же нам стараться
Природу превращать?
Я жертвую красе,
Ты жертвуй жаркой страсти,
Естественныя власти
Свершим уставы все.
Иные строят лиру
Прославиться на свете
И сладкою игрою
Достичь венца парнасска;
Другому стихотворство
К прогнанью скуки служит;
Иной стихи слагает
Пороками ругаться;
А я стихи слагаю
И часто лиру строю,
Чтоб мог моей игрою
Понравиться любезной.
Картежник говорит: «Я в карты век играю»;
Судья мне говорит: «Я взятки собираю».
А я им говорю: «На лире я играю».
Читатели, прошу я вас,
Скажите, кто нужняй для общества из нас?